Мерина требовалось вернуть в родные пенаты как можно быстрей. С такой скоростью он в ближайшее время решится копать под начальника стражи, на том и завершится стремительный карьерный рост. Непременно летальным исходом. С Кирдецом связываться, это не тупого сотника подсидеть…

Примерный план был. И мы приступили к его воплощению. Конечно, пришлось посвящать в некоторые детали и Пылкрюла, как и о моем чудесном «воскрешении». Чтобы он с перепугу все не испортил. Моему появлению в живом и здоровом виде он, не смотря ни на что, был несказанно рад. По крайней мере, так он сам заявил, когда вышел из трехминутного ступора. А вот, когда речь зашла о том, что вскорости таверну посетит сотник, управляющий совершенно неожиданно начал категорически возражать. Ох, ни где не любят ментовское начальство и их параллельные аналоги…

Хотя немного странно. Логичнее было бы со стороны Пылкрюла, наоборот, приветствовать знакомство с таким высоким чином стражи (о том, что оно будет совсем недолгим, его никто не извещал). Отличная «крыша» при таком доходном бизнесе. Однако управляющий начал беспрерывно бухтеть: «Никак не можно, ни в коем разе. Видел я его во время казни. Такую утробу кормить, и то накладно, а уж поить — одни убытки. Он ведь не будет платить! Точно знаю!».

Но сопротивление сквалыги все-таки удалось сломить. Я сказал, что сотник знает секрет изготовления чудодейского напитка, и, вполне вероятно, в ближайшее время наладит собственное производство. И, скорей всего, введет монополию на крепкие спиртные напитки путем физического устранения конкурента. А после разговора со мной (речь шла лишь о мирной беседе с глазу на глаз) высокопоставленному стражнику будет совсем не до самопляса. Тяжко вздохнув, Пылкрюл согласился.

Теперь требовалось как-то осуществить самую главную часть операции: завлечь Мерина в таверну. Надо было сделать так, чтобы он узнал, что в данной таверне есть самогон. Денисовский. И при этом требовалось, чтобы все обошлось без жертв. Истосковавшийся по крепким спиртным напиткам Кобылин мог предать пыткам носителя доброй вести, дабы полностью овладеть информацией.

Я начал предлагать варианты. Всякие. И чтобы разные люди (помощники Копадрюка) как бы невзначай, находясь в поле слышимости Мерина, упоминали про чудо-напиток, сменяя друг друга постепенно привели бы его в таверну. И была идея насчет дорожки из пролитого самогона, чтобы сотник пришел по запаху…

Идиотские планы, согласен. Но другие как-то в голову не приходили.

— Игорек, будь спок! Все беру на себя. — Категорично заявил Копадрюк. — Вы только здесь все обеспечьте. Начинайте готовить встречу.

Он стеганул где-то грамм триста первача из винной кружки и вышел.

Пылкрюл, проклиная несуразность всех наших начинаний, которые рано или поздно пустят его по миру, пошел выпроваживать посетителей. Однако, в этом-то, как раз, никакой несуразности не было. Кто знает, как в этом мире поведут себя силовые структуры после исчезновения своего коллеги столь высокого ранга? У нас бы всё поставили на уши… Так что, чем меньше свидетелей, тем лучше.

Где-то минут через сорок в опустевшую таверну вбежал Копадрюк.

— Встречайте гостя! — Тяжело дыша, занимая столик в углу, сообщил он. — Сейчас заявится.

Я тут же переместился в укрытие.

— Игорек, не торопись. Немножко времени у нас есть. Пока он с конца улицы дошкандыбает.

— Как тебе удалось так быстро Мерина завлечь? — Я действительно был удивлен.

— Легко, — не без самодовольства заявил Копадрюк, — я не стал всякие хитроумные планы разрабатывать и применять, хотя, между прочим, мог бы. Просто подошел и сказал: «Слышь, мужик, а я знаю, где денисовским самогоном торгуют». И дыхнул ему в рожу, чтобы уж точно поверил. А потом мы в догонялки играли. Мне все время приходилось его дожидаться. Шибко грузный, этот Мерин. А ты что вылупился, пасть раззявил? — Грабитель обратился к Пылкрюлу. — Наливай!

В это мгновение дверь распахнулась и в таверну ввалился обливающийся потом, тяжело дышащий Кобылин. Пришло время вступать в роль управляющему.

— Кто к нам пожаловал! Господин сотник! Проходи, присаживайся. — Елейно затянул Пылкрюл и гостеприимным жестом указал на столик в другом от Копадрюка углу, аккурат в непосредственной близости от дверцы в чуланчик, за которой я и скрывался. — Угощение за счет заведения.

Последнюю фразу трактирщик выдавил из себя с невероятным усилием. Мерин бросил злобный взгляд на грабителя (но тот хранил олимпийское спокойствие, только чуть поближе пододвинул свою колотушку), и, видимо, решив, что наглец, заставивший его бегать по жаре, никуда не денется, занял указанное место.

Пылкрюл хлопнул в ладоши, и из кухни, колыхая своими прелестями, выплыла одна из близняшек с подносом, в центе которого возвышался полный кувшин самогона. Плюс всевозможные закуски. Она сразу же наполнила винную кружку пахучим напитком и только после этого приступила к дальнейшей сервировке стола.

Выбравшийся после недельного скитания по пустыне путник и тот пил бы спасительную воду с меньшей жадностью и вожделением. Мерин, трясущимися руками (при этом умудрившись не пролить ни капли) медленно поднял кружку и неспешно, смакуя каждый глоток, опорожнил ее. Счастливо крякнул.

Он несомненно находился на вершине блаженства. Отличный ядреный самогон, щедрая закуска, служанка, которую проводил томным взглядом, явно в его вкусе. Что еще для полного счастья надо бывшему начальнику милиции?… Меня.

И я поспешил предоставить Кобылину этот недостающий кусок счастья. Поспешил, потому что хотел предстать его взору до того, как он замутится под воздействием огненной воды. Может, для более легкого осуществления плана по перемещению, наоборот, следовало бы немножко подождать, пока беспредельщик достаточно охмелеет, после чего без труда транспортировать его в Денисовку. Пьяненького и тепленького. Но я не мог отказать себе в удовольствии понаблюдать за его удивленной рожей.

— Здорово, Мерин! — Шепнул я в ухо собственному палачу, выйдя из укрытия и оказавшись как раз за его спиной.

Кобылин медленно повернул голову и обомлел. Сказать, что он испугался, — значит ничего не сказать. Его охватил панический ужас. Как все-таки красиво он умеет вытащить глаза!

Не знаю, когда он испугался больше, теперь или тогда, когда впервые попал на улицы Юпа из своего уютно пахнущего перегаром кабинета и осознал это. Но, по крайней мере, работу над ошибками он провел. В тот раз Мерин с перепугу залепетал и засюсюкал на неведомом диалекте, чем-то напоминающем китайскую речь, сейчас же слова можно было разобрать. Монотонные, бессмысленные, матерные.

Я слишком поздно сообразил, что же происходит на самом деле. Сам того не ведая, Кобылин «творил» колдовское заклинание. Уши Мерина с едва слышным щелчком заняли строго перпендикулярную позицию по отношению к черепу (проще говоря, оттопырились по максимуму) при этом слегка увеличились в размере. Сам собой начал курноситься нос, на глазах превращаясь в свинский пятак…

Он сам виноват. Испугался бы, как тогда, по-китайски, и ничего бы не произошло. Или просто обложил бы меня односложными матюгами. Да и, вообще, в человеке предусмотрено пугательное отверстие. Конечно, неприлично при людях выпускать через него накопившийся страх, и экологическая обстановка от такого проявления отнюдь не улучшается, но, тем не менее, никаких катастрофических и необратимых последствий.

Я не стал дожидаться, чем же закончится такой неосмотрительный магический эксперимент Мерина над своей внешностью (хотя, если честно, то очень хотелось), схватил его за руку и нажал на камень…?

Слава богу, в родном мире было все, как должно. Серега сидел в сквере. Правда, с ним была и Ольга, хотя на ее счет мы не договаривались. Без разницы. Не стесняться же мне ее присутствия. Видела она меня в таком виде, да и сама без одеяния при мне щеголяла. Короче, свои люди. Пусть Мерин стесняется, когда «въедет», что вернулся в родные пенаты.

И хоть в сквере никого не было, скорей всего, благодаря Серегиному присутствию, потому как в это время суток здесь только могли баловаться пивком ленивые малолетки или алкаши, кому лень было тащиться на речку. Но такого они не могли себе позволить на глазах у участкового.