Пережитые волнения заставили Ящикова-старшего направить в адрес заведующего облздравотделом Антропова большое взволнованное письмо. Заведующему предоставилась замечательная возможность собрать медицинских работников — южносахалинской городской больницы и нелицеприятно поговорить с ними о врачебной этике. Заведующий облздравотделом мог продемонстрировать в лице Лаврецкой образцовый экземпляр врача-чинуши, врача-бюрократа. Но завоблздравотделом производственного совещания не устроил. Вместо этого он велел подать себе чернил и составил Ивану Николаевичу Ящикову ответ такого содержания: спасибо-де за сигнал. Меры по вашему письму приняты. Врачи невельской больницы за проявленное ими недобросовестное отношение подвергнуты резкому осуждению.

Воистину с больной головы да на здоровую. Врачи невельской больницы Прохорова и Уразова вылечили и выходили маленького Колю. Любовь Ивановна Уразова отрывала даже у своего ребенка часть материнского молока, чтобы поддержать силы трехмесячного истощенного младенца, и вместо благодарности завоблздравом Антропов пишет в приказе: «недобросовестное отношение…» А врачу Лаврецкой, которая даже не подошла к больному ребенку, ни упрека, ни резкого осуждения.

— Ребенок-то чужой, — рассудил завоблздравом.

Ответ этого зава возмутил Ящикова, и он решил переправить его в Министерство здравоохранения СССР. Иван Николаевич надеялся, что работники министерства раскритикуют бюрократические действия Антропова и помогут навести порядок в подведомственных ему медицинских учреждениях. Но увы. Жалоба на Антропова была направлена на суд тому же Антропову: ты, мол, виноват, ты поэтому сам разберись и о результатах извести заинтересованные стороны. И вот одна из сторон получает в скором времени новую отписку за подписью Антропова.

Иван Николаевич Ящиков снова пожаловался в Министерство здравоохранения. И что б вы думали? Вторая жалоба на Антропова опять была послана на разбор Антропову.

Кто же работает с письмами трудящихся в Министерстве здравоохранения? Может быть, случайные люди? Ничего подобного. Письма Ящикова побывали сначала в руках членов коллегии, затем их направили для принятия мер начальнику отдела лечпрофпомощи А. Хлопотушкиной.

У Ивана Николаевича Ящикова собралась сейчас изрядная переписка с органами здравоохранения, но среди полученных им ответов нет ни одного по существу. А ведь Иван Николаевич задавал серьезный вопрос. Он спрашивал: может ли врач советской больницы отказать больному в неотложной помощи только потому, что больной прописан не в этом, а в соседнем районе?

Полгода назад члены коллегии Министерства здравоохранения СССР поручили Хлопотушкиной ответить на этот вопрос. Поручили и не проверили исполнение. Члены коллегии надеялись, что Хлопотушкина их не подведет. А Хлопотушкина по плохому примеру доктора Лаврецкой начинала, оказывается, каждое дело с вопроса:

— Чернила есть?

А при работе с письмами трудящихся, так же как и при приеме больных, главное не в чернилах, а в сердце. Главное не отписаться, а разобраться, чтобы помочь и делу и людям.

1954

ХВОСТЫ И КОПИИ

— Следующий!

В комнату входит мужчина. Старенький. Сгорбленный. В комнате три стола. Около каждого стул. Мужчину приглашают сесть. Он кряхтит, а не садится. Мужчина слышит за своей спиной нетерпеливое дыхание очереди и просит:

— Пожалуйста, поскорей!

Чтобы снять копию со свидетельства о браке, заверить ее печатями, зарегистрировать в книге исходящих бумаг, три сотрудницы тратят пять минут. Как будто бы немного, а поток посетителей тем не менее не иссякает. В нотариальной конторе с утра до вечера длиннющий хвост. Он начинается у стола Татьяны Степановны Павленко, тянется через две комнаты и два коридора и оканчивается где-то у входной двери. Мне нужно взять справку у старшего нотариуса. Но попробуй пройди к ней. Вход в комнату Татьяны Степановны только в порядке живой очереди. Вчера я был в этой очереди сорок пятым. Сегодня пришел пораньше, а у двери до меня двадцать три человека, и почти все требуют заверенных копий со свидетельства о браке, кричат: скорей, скорей!

Что случилось? Отчего такая спешка? Может быть, ЦСУ проводит экстренный переучет всех женатых, вдовствующих и разведенных? Оказывается, ничего подобного. Сведениями о семейном состоянии трудящихся интересуются не органы статистики, а совсем другие учреждения и организации.

У работницы Носовой заболел десятилетний сын Алеша. Мать везет ребенка в полушкинскую больницу. И хотя этот ребенок записан в паспорте у матери, больница требует нотариальные копии с двух документов: со свидетельства о браке матери и со свидетельства о рождении сына.

Паспорту не верят не только администрация больницы, но и сотрудники райсобеса. У работницы Назаровой не один сын, а семь, и ей приходится снимать копии с семи метрических свидетельств. А так как четверо из семерых женаты, то у матери требуют дополнительно еще четыре копии и с брачных свидетельств. Без этих документов работники собеса отказываются признавать наличие хронического ревматизма у старой работницы.

Корреспондент газеты забежал в нотариальную контору на несколько минут, за справкой, и задержался здесь на несколько дней.

Чтобы лучше изучить обстановку, он стоит уже на только по ту сторону письменного стола, но и сидит по эту, на месте секретаря-машинистки. Разговор с посетителями ведется уже не в три голоса, а в четыре, бумажки считываются не в шесть, а в восемь глаз. Мы подгоняем один другого. Скорей, скорей! Пишущая машинка творит чудеса. Она уже не печатает, а выстреливает свои копии. Десятками… Сотнями… А люди, стоящие в очереди, требуют еще и еще.

Я прихожу в нотариальную контору, как на службу. День, два, а на третий начинаю бунтовать. Я смотрю на трех новых своих товарищей — двух нотариусов и консультантку Марину — и думаю: что мы делаем? Помогаем трудящимся? Нет! Мы в поте лица льем воду на мельницу волокитчиков и бюрократов. Каких? Да многих. И прежде всего бюрократов из министерств просвещения и высшего образования.

В самом деле. Чтобы поступить на очное отделение высшего учебного заведения, молодой человек должен предъявить приемной комиссии свой паспорт. Только и всего. А для поступления на заочное или вечернее отделение, в техникум или какую-нибудь специальную школу предъявления паспорта уже недостаточно. Абитуриент должен представить копию свидетельства о рождении, заверенную нотариусом.

Чтобы записать ребенка в общеобразовательную школу, родителям достаточно предъявить метрику. Директор посмотрит на нее и тут же возвратит назад. А попробуйте записать сына или дочь в ясли, детский сад, школу-интернат, в спортивную или музыкальную школу. — с вас потребуют копию с метрики, засвидетельствованную нотариусом.

Сильны бюрократы из ведомств просвещения и образования, ничего не скажешь! Но бюрократы из жилищных органов еще сильнее.

Человеку дают ордер на квартиру в новом доме. Его бы поздравить. Одарить улыбкой. Куда там! Деятели райжилотделов, ЖЭКов, управдомы, председатели жилкомиссий наперегонки стараются омрачить человеку радость новоселья. У будущего новосела все необходимые документы в руках. Он показывает их жилищным работникам. Читайте. Но тем одного прочтения мало. Те читают, говорят «хорошо», «правильно» и, несмотря на это, просят представить заверенные копии.

С каких же документов будущему новоселу нужно снять копии? Вот считайте: со справок с места работы (мужа, жены, детей), со свидетельств о браке, рождении и разводе (если таковой был), с выписки из домовой книги, с решений и определений судов (в случае, если они происходили). А пенсионерам, кроме того, требуется представить дополнительно: копии с пенсионного удостоверения, со справки ВТЭКа, с медицинских заключений, с трудового списка. А в этих списках по 20 — 30 страниц!

Везде ли так? Нет! Разбирая дела о назначении алиментов или о разводе, народные суды не требуют никаких копий. Кому нужны копии, если судья собственными глазами видел подлинные свидетельства о браке или о рождении? Сам читал справки и с места работы и с места жительства. Молодцы судьи! А вот управдомы, инспектора собеса, директора техникумов, заочных институтов не желают следовать прекрасному почину народных судей. Эти по-прежнему не доверяют не только ближним, но и самим себе. Этим мало прочесть, мало увидеть. Им нужно, чтобы кто-то третий заверил ими прочитанное двумя штампами и тремя печатями.