Но Ушаков предвидит, что царь усомнится, можно ли, не нарушая «священных» монархических прав султана, помочь несчастным жителям Парги: «Я послал их, чтоб просили о том сотоварища моего Кадыр-бея, он весьма довольно их со своей стороны уговаривал, чтобы отдались Али-паше, но в отчаянности их напоследок лично Кадыр-бею, командующему эскадрою, при моем офицере и при драгомане от Порты, ко мне определенным, решительно отозвались, что буде мы не примем их в наше покровительство и защиту, которого они от нас просят в крайней своей отчаянности, последнее употребят средство - порежут всех своих жен и детей. Против Али-паши и войск его, когда будут они их атаковать, в городе их и крепости станут драться до того, пока умрут все до одного человека, российского и турецкого флагов, которые они имеют, сами собою добровольно никак не оставят.

При таковых крайностях имели мы между собою в общем собрании в присутствии моем, Кадыр-бея, присланного от Порты к нему министра Махмут ефендия, драгомана от Порты, при мне находящегося, и присланного секретаря от Али-паши советовалися и полагали, чтобы Паргу оставить на время под нашим покровительством на основании островских жителей до высочайшей только конфирмации, как об ней повелено будет. Примет ли Али-паша сей наш совет или нет, остаюсь я теперь еще в безызвестности, но жители Парги не отходят и не освобождают меня никакими отговорами, неотступно настоят и просят слезно, чтобы непременно приняли мы их в наше покровительство и чтобы я дал им хотя одного офицера с тремя или четырьмя солдатами и позволил бы иметь флаг наш на крепости, низко они решаются лучше умереть, нежели отдаться Али-паше».

Адмирал хочет соблазнить Павла перспективой укрепления русского влияния на этом берегу: «Всемилостивейший государь, таковые чувствительные обстоятельства повергают меня в великое сумнение, я замечаю, Блистательная Порта, конечно, старается и намерена весь тот берег удержать в своем подданстве, потому опасаюсь я, чтобы сей случай не нанес какого-либо безвинного на меня подозрения и негодования, тем паче предосторожность в рассуждении моей опасности понуждает меня сумневаться, что никакого предписания о установлении островов и всего прежде бывшего венецианского владения, как они должны остаться, я не имею кроме того, что, в конференции будучи, полагалось со всеми обывателями сих мест поступать со всякой благосклонностью, приятством и дружеством, и по совету с нашим министром и по публикациям, какие выданы от Порты манифестами от патриарха, сходно с оными поступаем мы и острова узаканиваем, на таковом точно основании, делая их вольными и на прежних правах до высочайшей конфирмации. Но Паргу, на матером берегу состоящую, по означенным обстоятельствам не смеем мы сами собою с Кадыр-беем приступить и узаконить и чтобы дать им от нас для охранения их офицеров и служителей, и теперь в таком я еще состоянии, ежели Али-паша не последует нашему совету, дать ли нам от себя в Паргу сколько-нибудь людей на том основании или оставить ее вольною Али-паше. Жители оного места от меня не отходят и не решаются ни на что другое, кроме просимого ими удовлетворения. Откровенно осмеливаюсь всеподданнейше донесть вашему императорскому величеству генерально все жители здешнего края, прежде бывшие в венецианском владении, бесподобную приверженность имеют к России и к вашему императорскому величеству; сими только средствами мы малым числом десантных наших войск побеждаем и берем крепости, которых великими турецкими войсками и без наших, по мнению моему, никак бы взять было невозможно, ибо жители островские асе бы противу их вооружились и были бы преданы французам и с ними вместе дрались бы до последней крайности, словом, по сие время действия наши простираются по учтивым и благоприятным нашим обращениям с островскими жителями, которые стараюсь я привлечь и уговорить с ними действовать обще против французов. Жестокие поступки Али-паши на берегу поколебали было сумлением и всех островских жителей, но как беспрерывно стараюсь я их успокаивать, то они с великой доверенностью ко мне идут вооружаться и действуют со мной. Теперь прибыл я с эскадрою в Корфу, и жители с восхищением и с распростертыми руками нас принимают».

Ушаков не смеет просить прямо о присылке небольшого подкрепления, но намек вполне ясен: «Всемилостивейший государь, если бы я имел с собою один только полк российского сухопутного войска для десанта, неприменно надеялся бы я Корфу взять совокупно вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих других войск, кроме наших, к тому не употреблять, жители будут служить нам по всей возможности и всеми силами, обстоятельства только мои не допускают увериться, могу ли без десантных войск с людьми одними, в эскадре вашей имеющимися, ее взять, тем паче провиант на эскадре почти весь в расходе, остается на малое количество только дней, дров также почти нет, от Кадыр-бея посланы суда в Морею за провиантом и за дровами, которой мы ожидаем, но таковое доставление провианта будет весьма медлительно и не может составить количества столько, чтобы путь наш был далеко от Корфу. Министр вашего императорского величества, в Константинополе находящийся, писал ко мне и установил, как должно будет провиант заготовлять и доставлять ко мне, но это будет для будущего времени, за всем тем, блокируя Корфу, стараться буду надзирать, чтобы французы в здешнем крае нигде десант не высадили, действия наши буду располагать по известиям, какие от стороны Анконы и из других мест получать буду. Всеподданнейше осмеливаюсь просить вашего императорского величества при столь важных и многотрудных делах, какие случаются по всем сим обстоятельствам, не имею я хороших с достаточными сведениями письмоводцев, историографа, также нет живописца, которые могли бы все то описывать и делать, что по уставу вашего императорского величества полагается, дела же многие, какие случаются, весьма нужно бы вести исторически подробнее, нежели я, будучи занят множеством разных дел, то исправлять могу, и необходимо надобны к сему отлично способные люди, о которых всеподданнейше прошу, есть-ли возможно откудова, надлежит всемилостивейше повелеть ко мне доставить. Потому можно бы иметь лучших переводчиков иностранных языков, при мне хотя и есть офицеры, знающие иностранные языки, но в письме и в переводе недостаточны, сколько бы желалось и надобно. В острове Корфу, по осведомлениям моим, состоят в крепостях и на острове Видо французского гарнизона с присовокуплением к ним разных людей до 3-х тысяч человек, на кораблях, под крепостью находящихся, на французском корабле 84-пушечном при весьма отличной сильной своей артиллерии экипажу людей считая до осьми сот человек, на взятом от англичан в плен 60-пушечном считают не полной комплект, на одном фрегате, на двух бомбардирских и на нескольких еще судах, сказывают, людей недостаточно, а сколько числом, еще неизвестно. Я сего числа с эскадрою подхожу в близость к крепости к острову Видо, намерен его атаковать и стараться десантом соединенных эскадр овладеть, а после действовать по обстоятельствам, что как способнее окажется»⁵¹.