— Сам решишь, — ответил сенатор. — Ты ведь уже не мальчик. Наймешь корабль и поплывешь предполагаемым курсом «Сфинкса». Будешь расспрашивать о нем во всех портах, у всех встречных судов. Авось что-нибудь да узнаешь.

— Конечно, — юноша оживлялся все больше и больше, теперь он просто кипел энергией, хотя еще недавно напоминал лишь бледную тень.

Но вдруг лицо его помрачнело.

— Скажи мне, отец, — глухо произнес он, — кто мог организовать это нападение? Ведь явно не шкипер «Золотой стрелы».

— Конечно, нет, — серьезно ответил сенатор. — Не знаю, кто непосредственно руководил операцией, но задумали ее наверняка на самом высоком уровне. Я бы не удивился, если бы узнал, что здесь приложили руку наша достойная императрица и ее благородный сыночек.

— Я убью их, — прошептал Либон, сжимая кулаки. — Если с Корнелией что-то случилось, я убью их...

— Ну-ну, — успокаивающе сказал Сатурнин. — Не гневи богов. Они спасли наших дорогих женщин от пиратов и спасут от всего остального, я уверен.

Либон понемногу успокаивался.

— Хорошо, отец, — ответил он. — Когда я могу тронуться в путь? Я готов прямо сейчас...

— Так и сделаем, — кивнул сенатор. — Но только по дороге ты должен будешь выполнить еще одно мое поручение. Это будет твоим вкладом в наше дело. Потом можешь смело целиком заняться поиском нашей пропавшей семьи.

— Слушаю тебя, — сказал Либон.

Сатурнин помолчал, а потом заговорил:

— Я дам тебе письмо к Агриппе Постуму. В Остии ты найдешь его и передашь ему послание. Смотри, чтобы оно не попало в чужие руки. Если возникнет такая угроза — уничтожь письмо. На всякий случай знай: в нем я напишу Агриппе о том, что завещание Августа нашлось, и теперь он ни в коем случае не должен спешить с вооруженным выступлением. У него ведь слишком мало сил, а как поведут себя преторианцы, еще неясно.

Короче, ты должен убедить Постума, чтобы он сохранял выдержку и спокойствие. Главное, нам сейчас не ошибиться, и тогда мы наверняка победим. Ты понял меня, Луций?

— Да, сенатор, — кивнул юноша. — Я все сделаю так, как ты хочешь.

Сатурнин подошел к Либону и положил обе руки ему на плечи.

— Благословляю тебя, мой мальчик, — тихо сказал он. — Да хранят тебя боги.

Некоторое время оба молчали. Потом Сатурнин тяжело вздохнул.

— Мы расстаемся в трудную минуту, — произнес он задумчиво. — Но надеюсь, что все будет хорошо, что скоро ты привезешь сюда мою жену и свою невесту, а я встречу вас не как опальный сенатор, а как уважаемый советник нового цезаря — Марка Агриппы Постума.

— Я буду молить богов, — прошептал Луций,

— Ну, ладно, — сказал Сатурнин, убирая руки. — Иди подготовься к путешествию, а я пока напишу письмо. Время не ждет.

Глава XV

Выбор судьбы

После провалившейся попытки ареста Постуму удалось незамеченным выбраться из Рима и благополучно вернуться в Остию. Тут он с удвоенной энергией взялся за подготовку вооруженного выступления против Тиберия и Ливии.

Его деятельная натура не выносила ожидания; он горел желанием как можно скорее покончить с неизвестностью и разрешить династический спор в свою пользу. Однако Агриппа понимал, что сил у него явно недостаточно, а потому вынужден был набраться терпения и ждать подходящего момента. Об этом же просили его и морские офицеры, из которых теперь состоял его штаб.

Постум много внимания уделял своей «армии» — лично проводил учения, сам показывал, как надо обращаться с оружием. Но семена его стараний падали на неблагоприятную почву. Значительную часть его сторонников составляли малонадежные и привыкшие к вольнице люди; думали они не о том, как превратиться в настоящих солдат, а как бы скорее добраться до ближайшего кабака или потрясти купцов на большой дороге.

А моряки — хотя и более дисциплинированные — привыкли сражаться на воде, и тоже не проявляли особого рвения в деле познания премудростей сухопутного боя.

Постум отдавал себе отчет, что с таким войском он не выстоит против преторианцев, и жестоко страдал от вынужденного бездействия. Он ждал известий от Германика; если тот открыто поддержит своего шурина, то тут уж все станет ясно и можно будет смело скомандовать своим людям: вперед, на Рим!

Было уже около полудня; Постум и его офицеры из экипажей мизенских трирем сидели в триклинии большого дома на набережной, в котором Агриппа устроил свою ставку. Они только что перекусили и теперь оживленно обсуждали ситуацию и свои перспективы за чашей вина. Атмосфера была приподнятая, дружеская. Все надеялись на лучшее и верили в помощь богов. Все-таки они сражались за правое дело.

— Выпьем за победу, друзья! — воскликнул Постум, поднимая кубок. — Чтобы она пришла поскорее!

— Помоги нам Марс и Виктория! — подхватили моряки.

Забулькало вино.

— Теперь выпьем за Агриппу Постума, — предложил Секст Курион, капитан одной из трирем. — За нашего цезаря!

Под оглушительные приветственные крики это было сделано.

В зал вошел слуга, неслышно приблизился к Постуму и что-то шепнул ему на ухо. Агриппа нахмурился, секунду раздумывал, но потом кивнул и поднялся с ложа.

— Секст, — обратился он к Куриону, — пойдем со мной. Я хочу спросить твоего совета. А вы, друзья, отдыхайте! — сказал он остальным гостям. — Мы скоро вернемся.

Они вышли в соседнюю комнату, в дверях которой дежурили двое матросов с мечами у пояса.

— Что такое? — спросил Постум у слуги.

— К тебе рвется какой-то человек, господин, — ответил раб. — Говорит, что прибыл из Рима и привез важные известия. Впустить его?

— Впускай, — махнул рукой Постум и уселся на стул.

Курион расположился рядом.

Дверь открылась, и в комнату вошел... Никомед.

Но сейчас Агриппа вряд ли узнал бы человека, который был шкипером «Золотой стрелы», хотя и видел его тогда, в памятную ночь визита Августа на Планацию.

Дело в том, что, когда после неудавшегося ареста грек предстал перед Ливией, императрица чуть собственноручно не отрезала ему голову. Подумать только, опять провал! Что ни поручи этому проходимцу, он все испортит.

Напрасно Никомед клялся и божился, что он не виноват, напрасно обвинял в беспечности Эвдема и его людей, Ливия впала в страшный гнев и ничего не хотела слушать.

Но затем, немного успокоившись (а грек уже мысленно простился с жизнью), резко заявила, что предоставляет ему последнюю возможность реабилитироваться. Если опять неудача, то...

Никомеду все было ясно без слов. Он покорно кивнул:

— Приказывай, госпожа. Я готов. Ты же знаешь, я всем сердцем предан тебе...

Императрица прервала его излияния взмахом руки и изложила очередное задание. Никомед пришел в ужас. От него требовалось ни больше, ни меньше, как отправиться в Остию, повидать Агриппу Постума и заманить его в ловушку. Задание, при выполнении которого смерть будет угрожать бедному халкедонцу практически каждую минуту.

Он чуть было сгоряча не отказался, но потом только слабо прошептал:

— Слушаюсь, госпожа. Располагай моей жалкой жизнью, как считаешь нужным.

Ливия чуть усмехнулась одними губами.

— Чего ты скис? Тебя ведь еще не хоронят. Не беспокойся, я все продумала и организовала безупречно. О награде и говорить не буду — в случае успеха ты станешь настоящим богачом. Так что, соберись и хоть раз оправдай мое доверие.

Из дальнейшего разговора Никомеду стало ясно, что ему предстоит прибыть в ставку Постума, назваться там делегатом от римских ремесленников и торговцев и уверить молодого Агриппу, что те только и ждут его прибытия в столицу. В подтверждение этих слов Ливия снабдила его несколькими письмами. Часть из них была мастерски подделана в канцелярии императрицы, а остальные оказались подлинными: Ливия вызвала к себе нескольких зажиточных граждан, пользовавшихся авторитетом в городе, и предложила им — в интересах государства — написать Постуму письма с призывом прибыть в Рим.

Те недолго колебались. Они поняли, что императрица ведет какую-то игру, но не стали допытываться, какую именно. Ведь они и сами начали уже всерьез опасаться, что если неуправляемая «армия» Агриппы войдет в город, то многим уважаемым и богатым людям не поздоровится — бандиты и разбойники под любым предлогом разграбят их имущество и дома.