Таким образом, наличие определенного и неизменного течения в северных областях Ледовитого океана установлено. Нансен объясняет это течение влиянием пресных вод сибирских многоводных рек, вливающихся в Северный океан и направляющихся на запад, в тепловодный Атлантический океан. С объяснением Нансена соглашается и виднейший наш ученый моревед Ю. М. Шокальский, который одновременно считает, что движению льдов на запад способствуют ветры, имеющее в северном полярном районе преобладающее направление с востока на запад.

То же, в общем, направление льдов в областях, лежащих к востоку от пути „Фрама", подтверждают дрейфы „Карлука" и „Жаннетты", о которых мы уже рассказывали. „Карлук" был зажат льдом у американских берегов, вынесен с ним на запад и севернее острова Геральд был раздавлен. „Жаннетту" затерло льдами севернее острова Геральд и вынесло дальше на северо-запад, где она была раздавлена у Ново-Сибирских островов. Таким образом, дрейф „Жаннетты" представлял как бы продолжение дрейфа „Карлука", а дрейф „Фрама" являлся как бы продолжением дрейфа „Жаннетта". Дрейф „Жаннеты в последние годы повторен шхуной "Моод" — судном другого норвежского исследователя, Роальда Амундсена.

Амундсен, который является первым человеком, достигшим в конце 1911 года южного полюса, отправился в 1918 году из Норвегии через Карское море в Ледовитый океан с намерением пройти вместе с дрейфующими льдами через северный полюс. Имея в виду дрейф Нансена, достигшего лишь 86-го градуса северной широты, Амундсен решил залечь в дрейф севернее того места, где замерз „Фрам", с тем, чтобы проделать путь Нансена, но значительно севернее, и таким образом пройти через полюс. У Таймырского полуострова „Моод" был в 1918 году задержан льдами и вынужден был зимовать (это был четвертый случай—из пяти упоминавшихся нами случаев — прохождения мимо Таймырского полуострова). В 1919 г. Амундсен прошел дальше на восток Севернее Ново-Сибирских островов он вошел в лед, предполагая остаться в нем, но оказалось, что его дрейфует в общем направлении на юг. Он поэтому выбрался из льда и прошел к Аляске (это был третий и последний случай сквозного перехода из Баренцева моря в Берингов пролив). После еще одной неудачной попытки залечь в дрейф в нужном месте «Моод» (уже без Амундсена) в последний раз отправился в дрейф в 1922 году от северо-западного берега американского материка (от мыса Надежды). Судя по имеющимся отрывочным данным, «Моод» замерз во льду в августе 1922 года, в районе острова Геральд. К концу того же года он дрейфовал к северу от острова Геральд, на 73 градусе северной широты. Осенью прошлого 1924 года он находился в районе гибели «Жаннеты», у Ново-Сибирских островов.

Для наших читателей небезынтересно будет знать, что в составе экспедиции на „Моод" машинистом и радио-телеграфистом состоит Алонкин, русский радиотелеграфист с нашей полярной радиостанции в Югорском Шаре (южный пролив между Баренцовым и Карским морем). К Амундсену Алонкин присоединился в 1918 году, во время прохождения „Моод" Югорским Шаром.

На примере дрейфа „Моод" у Ново-Сибирских островов в 1919 году, мы видим некоторую изменчивость течений в южной половине Ледовитого океана. Это сказалось также и на дрейфе „Красного Октября" во время его стоянки во льдах 13–15 августа минувшего года. В первый день нами наблюдался дрейф на северо-запад, а в следующие два дня — нас дрейфовало на юго-восток и на юго-запад, в направлении, отдалявшем от острова Врангеля.

Наше нахождение в дрейфе объяснялось тем, что мы считали, во-первых, желательным таким путем выяснить направление движущихся льдов в районе острова, а во-вторых, мы не стремились выбиваться из льда, ожидая пока он сам раздастся, ибо характер зимних и летних льдов в южной половине океана совершенно различен. Зимою льды представляют собою огромные, скованные морозом, дрейфующие площади. Весенними штормами эти площади разбиваются на ряд отдельных льдин. Летом продвижение в таком льду, благодаря большому количеству полы ней (разводьев), вполне возможно. Но бывает все же, что продолжительный, дующий в одном направлении ветер—в том случае, если количество льдов в данном районе значительно—сжимает отдельные льдины, образуя плотные скопления, непроходимые для судов. В такой обстановке приходится выжидать, пока перемена ветра или затишье (штиль) дадут возможность льдинам снова разжаться.

На последнюю возможность, т.-е. на разжатие льдов, мы и рассчитывали, хотя была и третья причина нашей остановки во льдах. Заключалась она в том, что у нас не было еще необходимого опыта для работы в тяжелых полярных льдах. Трудно было в первое время, определить, какай часть льда легче поддастся нажиму ледокола и какой лед задержит его. Не было также вначале и знакомства с ледокольной силой корабля, Поэтому в работе во льду 12-го и 13-го августа слабо пользовались силой машины, давая кораблю только малые хода, в то время, как средними и полными ходами продвижение во льду шло бы значительно легче. Кроме того, не совсем удачным оказался и взятый 12-го августа курс. Вместо того, чтобы подходить к острову Врангеля прямым направлением, имея основания рассчитывать на значительное скопление льдов с южной и юго-восточной стороны острова, представлялось более выгодным продолжать идти по чистой воде до острова Геральд и оттуда уже продвигаться к восточному берегу острова Врангеля. Вполне понятно, что при наличии северо-западного ветра и соответствующего дрейфа ледяных, площадей, задерживавшихся на востоке теплым течением и раздававшихся поэтому к южному и юго-восточному берегу острова, льды под восточным берегом, особенно у северной части восточного берега, должны были обладать большей преодолимостью. В пользу последнего вывода говорили также и данные о подходах других судов к острову Врангеля. Обычно путь их к острову лежал от острова Геральд на запад.

Убедившись к утру 16-го августа в том, что расчет на естественную раздвижку льдов не оправдывается, мы решили из льда выбраться с тем, чтобы, обойдя по чистой воде вдоль края занятой льдом площади (вдоль кромки льда), выяснить наиболее доступный, приближающий к острову, путь.

Большую половину дня 16-го августа мы из льда пробирались в обратном направлении. Постепенно лед становился реже. Выйдя на чистую воду, пошли вдоль кромки на юг и на юго-запад. Обнаружив, что в западном направлении доступного пути к острову не имеется, повернули на север. К вечеру погоду разъяснило, и мы на северо-западе впервые увидели далекие горы острова Врангеля.

С утра 17-го августа мы продолжали идти по чистой воде, вдоль кромки на север. В полдень мы снова вошли в лед, с решением обязательно пробиться к северо-восточному краю острова. Ежели бы, однако, последнее не удалось, мы должны были, во всяком случае, подойти к острову Геральд, вокруг которого скопление льдов было незначительно. На Геральд имелось в виду высадить небольшую партию людей, которые зимой, по льду, должны были бы перебраться на остров Врангеля для выполнения поставленных экспедицией основных задач, если б экспедиция в целом выполнить их не смогла.

В состав намеченной партии имели войти: опытный моряк Щербаков, затем находившийся в составе экспедиции, раньше свыше десяти лет промышлявший на Чукотском полуострове, Караев, чукча Ольчхургун, а также пишущий эти строки, — всего четыре человека. С нами должны были остаться и собаки. Мы, разумеется, отдавали себе отчет в том, что проживание на маленьком, скалистом, необитаемом островке связано с рядом тяжелых последствий. Мы понимали также, что переход по льду на остров Врангеля потребует чрезвычайных усилий, что он может закончиться так же, как закончилась попытка первой партии с „Карлука" высадиться на остров Геральд. Но одновременно у тех из нас, которые всего сильнее чувствовали ответственность за исход экспедиции, не могло быть сомнений в том, что то дело, ради которого экспедиция должна была, главным образом, подойти к острову Врангеля—дело закрепления острова за советской Россией—должно быть выполнено во что бы то ни стало. И, конечно, не могло быть и речи о возвращении нашем домой без крайней попытки выполнить принятые на себя задачи, хотя бы силами нескольких человек.