— Официально?
— Ну, ты даёшь! Официально только на медицину, а с остальным, понятно, крутят бизнес. Адам вообще в контрах, ему давно уж вся наркота поперёк, как и мне, а теперь и вовсе плюнул на бабки и ушёл из дому. А перед тем кое-что разнюхал. От папаши товар плывёт к одному типу, которого Адам знает только по фейсу, папаша перед ним стелется, но кто он такой, Адам не в курсе. Описал мне его, понимаешь, я в отпаде: точно тот ферт, про которого я тебе говорил. Помнишь, я один раз его видел, а после он растворился.
— Это который с клёцкой на морде? Павел ошеломлённо молчал. Мать честная, клёцку-то мы обсуждали с Зосей, а не с ним. Вдруг вспомнила про того типа да и ляпнула наше мнение насчёт клёцки. Павел задумался.
— Точно, так и есть. Ну да, на морде у него и вправду клёцка…
Божидар окончательно вылетел у меня из головы. Привязалась же ко мне эта клёцка! Того и гляди, начнёт сниться разная мучная продукция — галушки, к примеру, лапша в ромбики и квадратики и всякое такое. Господи, где моя голова, Павла-то надо от нашего следствия шугануть, дело очень уж скользкое и опасное, пускай перестанет нарываться!
— Ладно, отваливай от этого предприятия. Скажи только, как фамилия папаши и где живёт.
— А я знаю?
— Как это не знаешь?! Ведь Адам твой приятель!
— Так я ж у него не бывал. Они неплохо законспирировались. К тому же у Адама другая фамилия — официально он от первого брака матери, ловчили из-за каких-то там запретов, чистое средневековье, он под бодуном проболтался, так может, что и не так. Я усёк — первый муж был для прикрытия, а второй женился позже. Ну, и не стали менять фамилии, потому у Адама своя фамилия; тут, знаешь, высокие партийные боссы, куда мне с моим рылом. У Адама фамилия Погодовский, а как у папаши — не знаю.
— Матерь Божия, — охнула я.
— Если надо, адресок расстараюсь… Я осадила его.
— Отвяжись, сказано. Мы-то мелюзга по сравнению с ними. Им хоть бы хны, а тут речь о жизни и смерти. Не валяй дурака самолично, адрес — да, а насчёт остального — не смей пальцем шевельнуть без меня.
С великой неохотой Павел обещал не высовываться, но, конечно же, разузнать ему не терпелось не меньше, чем мне, и справедливо опасался, что своим ходом знание не придёт. Впрочем, согласился все же со мной, чем доставил большое облегчение, поскольку я ещё и Зоей побаивалась…
Гутюша поймал меня по телефону на следующий день вечером.
— Может, выйдешь поговорить… Диво дивное, а внутри у меня полный патефон. Подрулила бы на Черняковскую, я на углу жду.
Согласовали угол, и я приехала через десять минут. Сначала заподозрила — не хотелось ему пешком топать до меня, к тому же и до дому его потом подброшу. Оказалось — ничего подобного, причина была совсем иного рода.
Он объявил мне с некоторой запинкой, что испугался Божидара. Побоялся снова его встретить, не хотел рисковать. Я удивилась и даже толком не спросила почему.
— Я, слышь, малость опупел, — объяснил Гутюша. — Не хотел встревать между дверями, потому и не пришёл, чтобы тебя просветить, только когда он, этот твой, такие разговоры говорил, то меня заклинило. Мало ли, вдруг он опять у тебя сидит.
Я ответила, что не сидит и что совсем ничего уже не понимаю. Гутюша помотал головой.
— Петрушка получается, мертвец-то был натуральный и не старый, а свежий. За мумию сошёл — так сверху его воском намазали, облили, значит, расплавленным. Убит самым обыкновенным способом, без вреда для здоровья, следов никаких, значит, этак мягко, постепенно удавили. Формалином после продезинфицировали, а стоял, потому как пришпандорили к доске вертикально.
Как смысл, так и форма коммюнике оглушили меня основательно. Я молчала. Гутюша продолжал.
— Одно только совпадает, копать официально не будут, хоть и кокнули его недавно. Две недели тому, а может, и меньше. Остальное — потёмки. А кто его из подвала забрал и когда, вообще никто не в курсе. А уж кто его там установил — вообще чёрная могила.
Я обрела голос.
— А он что, в анатомичку попал? Догадываюсь, информация от тамошнего приятеля?
— Ну, как сирота, вроде подкидыша.
— Какой ещё подкидыш?
— Как подкидыш притопал. Кто-то его в наилучшем виде туда доставил, верно тот самый, кто забрал из подвала. А они там такие вещи не выбрасывают в мусорный контейнер, а хвать на стол и давай кромсать. И больше никому не сообщили.
Гутюшина интерпретация событий могла ошеломить сама по себе, а у меня ещё сердце защемило при мысли о Божидаре. Если Гутюша говорил правду, Божидар лгал. Но зачем, Боже милостивый! Может, его самого обманули?
— Гутюша, ты уверен, что это правда? Не взяли тебя на понт?
— Железо, — заверил Гутюша без всякой обиды. — Мой приятель обещал сам это все раскочегарить келейной украдкой. Я уже все знал, когда пришёл к тебе, и язык у меня отнялся: с этим твоим лучше не спорить, потому как того… Ну, как-то не очень…
Гутюшино замешательство вспыхнуло вдруг коротким замыканием. И все-таки я не обратила на него особого внимания (может, тактичность его заела и прочие субтильности). Меня просто замордовали собственные сомнения, а все потому, что сама хотела их иметь. Не могла же я вот так сразу, немедленно и без всякого сопротивления согласиться на детронизацию моего кумира и божества.
Я вернулась домой и на полную катушку предалась отчаянию…
На следующий день позвонил недоумок. Последний ум у него отбило, отказался говорить по Телефону, и я снова назначила ему свидание в «Мозаике», хоть почта на сей раз была мне ни к чему.
Я не сразу нашла место для парковки и, пока дожидалась, увидела его перед дверью в кафе. Он прощался с девушкой, с минуту они ещё поговорили. Я не видела толком её лица, только силуэт. Форма и посадка головы, линия плеч — все очень характерно, пожалуй малость не правильно, но очаровательно, да и к тому же красивые, длинные ноги. Интересная девица. Я уже начала было раздумывать, что такая девушка нашла в недоумке, но тут мне пришло в голову, не Пломбир ли это. Она ушла, а недоумок вошёл в кафе.
Я села за столик, спросила, кто такая. Недоумок подтвердил, Пломбир, мол, и есть.
— Я уже совсем непригоден к творческой работе, — вздохнул он с глубоким сожалением и к моей вящей радости. — Такой сделался нервный, что не получается. Я вам говорил, мой коллега исчез, помните?
Ничего себе, идиот! Я ведь только что спросила про Пломбира.
— Помню. А что?
— Так нашёлся. Я все знаю… Он умер.
— Не хотела вас огорчать, но так и думала, — сказала я сочувственно. — Расскажите подробнее.
Недоумок снова тяжело вздохнул и понизил голос. Рассказывал почти шёпотом.
— В милицию пришёл снимок неустановленного трупа. Его где-то нашли. Я видел снимок, это он. Доложил Пломбиру, она позвонила, велели прийти, узнала его, сообщила обо мне. То есть, что я его знал лучше и так далее, и мне прислали вызов. Вроде вышло, не я все начал, даже Крыса не спохватился, впрочем, у меня рот на замке, сходил туда после работы и даже отпрашиваться не пришлось. Он, конечно же. Странно выглядел, и мне по секрету сказали, что его убили — задушили. А главный ужас — ещё и забальзамировали.
Я не выказала изумления, напротив, даже как-то обмякла. Недоумок замолчал и посмотрел на меня вопросительно. Не представляю, чего он ждал, возможно, по его мнению, я ещё и эксперт по бальзамированию трупов.
— Как забальзамировали?
— Формалином. Впрыснули или как и положили его сначала целиком в это, не знаю, как все делается. А сверху покрыли воском. И откуда столько воску взяли?.. Всего ведь покрыли — лицо и даже всю одежду. Вовсе ничего не понимаю.
Оцепенение, поглотившее меня вначале, сменилось вдруг лихорадочным возбуждением. Разум интенсивно заработал и принялся выдавать нечто, напоминающее автоматную очередь: манекен в подвале!.. У меня и раньше мелькнула мысль!.. Гутюша говорит правду!.. Божидар лжёт!.. Коллега недоумка обнаружил притон!.. Его убили!.. Пропавший мальчик, Иисус-Мария!..