Он приколол лист ватмана, достал ручку и начал обводить контуры своего паспорта.

— Думаю, я здесь помочь ничем не могу? — спросила Ли.

— Можешь включить магнитофон, — прошептал Оливер. — У меня на работе он вопит без передышки. Я чувствую себя не в своей тарелке, если не слышу музыки.

Одним движением руки Ли включила огромный ящик Хоторп Электрик, и бешеная музыка заполнила все пространство. Оливер довольно хмыкнул и начал работать.

Ли с Чарлзом, взявшись за руки, пока Оливер работал, полчаса слушали приятные баллады. После них пришел черед новостей с их вестями из зала суда, спортивными новостями и событиями общественной жизни, из которой Риган выбыл навсегда. Затем…

«Местные жители Крими города Мичиган-Сити приветствовали сегодня прибывшего в их город Мориса Ригана. Мистер Риган объединит усилия по поимке двух дикарей из Европы, убивших в прошлом месяце Джеймса Ригана IV на борту рудовоза „Джеймс Дж. Риган“ недалеко от Мичиган-Сити.

Вы помните, вероятно, что эти европейцы перед своим исчезновением с судна существенно повредили его реакторное отделение. Как они проникли на корабль и их теперешнее местнонахождение скрыты завесой тайны — но эта тайна долго не продержится. Морис Риган не слишком хорошо знаком широким слоям населения, но он прекрасно известен руководству чикагской полиции. Мистер Риган, возглавив расследование этого дела, сказал буквально следующее: „По следам, обнаруженным в Дюнах, мы знаем, что они скрылись. По докладам дорожных патрулей нам известно, что они не покидали района Мичиган-Сити. Единственным способом положить конец этой истории является накрыть весь город такой сетью, через которую им не удалось бы проскользнуть. Естественно, к нашему сожалению, это повлечет за собой определенные неудобства для многих граждан. Надеюсь, что они воспримут эти ограничения их свобод спокойно, так как это делается ради скорейшей поимки двух беглецов, ради того, чтобы они не смогли больше никому угрожать. У меня есть свои собственные методы, поэтому могут возникнуть некоторое недовольство среди населения. Достойные внимания предложения со стороны граждан будут учтены, но мелкие жалобы будут оставлены без удовлетворения“».

Радио начало передавать новые спортивные результаты, и Оливер его выключил.

— Мне это не нравится, — прошептал он. — Я никогда не слышал об этом Рига не из Чикагской полиции.

— Они сказали, что он не известен широкой публике.

— Я — не публика. Я делал для полиции несколько работ и знаю, кто там есть кто. Мне приходилось уже слышать штучки, подобные этой. Знаете, Крими такое не часто допускают даже в самой серьезной ситуации. Когда они в самом начале пытаются упредить критику в свой адрес… Этот Риган, должно быть, крутой мужик.

Чарлз и Ли Фалькаро со страхом посмотрели друг на друга.

— Нам не хочется подгонять тебя, Кен, — сказала она, — но все это выглядит так, что тебе лучше заняться нашим заказом по-срочному.

Кивнув, Оливер склонился над столом.

— За неделю, может, и справлюсь, — проговорил он обнадеживающим тоном. Самым тонким пером Кен для большей надежности вычертил причудливые завитушки на гравировальной дощечке. «Как странно, — подумал он, — что жизнь этой влюбленной парочки зависит от такой неуловимой детали, как толщина струйки туши, стекающей с пера на бумагу». И уже потом, вдогонку, он подумал, что и его жизнь — тоже.

На следующий день Оливер пришел и принялся за работу с удвоенной энергией, изредка делая перерыв, чтобы поесть, но болтал он без перерыва. Ли попыталась у него выведать, что произошло, и не без труда, но ей все-таки это удалось. После полудюжины отговорок, что у него болит голова, потом — что он чувствует себя прекрасно, потом — что у него нарыв в горле, и оно продолжает болеть, Кен, наконец, прошептал:

— Мне не хотелось бы вас расстраивать, друзья. Дела, похоже, плохи. В городе появились новые отряды. Они — отряды — задержали уже около двадцати парочек и отправили их к себе для выяснения личностей. Около пятидесяти человек были допрошены о том, что им известно. Начались повальные обыски. О каждом, кто тебе не нравится, ты можешь доложить Ригану. Скажешь, что твой сосед — скрывающийся европеец. Приходят люди и его забирают. Все хотят знать, почему они охотятся за парочками, которые по виду — явно американцы, если по их заявлениям ищут они европейцев? И все говорят, что никогда ничего подобного не видели. А сейчас — думаю, мне лучше приняться за работу.

— Да, — проговорила Ли, — так будет лучше.

Чарлз стоял у окна, разглядывая улицу через опущенную штору.

— Посмотри-ка, — позвал он Ли. Та подошла. По улице вышагивал какой-то крупный мужчина, причем делал он это с чрезмерным усердием.

— Могу поспорить, — сказал Чарлз, — что через десять минут он повторит свой маршрут, и так будет продолжаться всю ночь.

— Я спорить не буду. — ответила Ли. — Ладно, похоже, что это патруль. Крими учатся у своих заморских друзей, и, черт подери, уже слишком многому научились. Они, должно быть, расставлены по всему городу.

Ли с Чарлзом продолжали смотреть в окно, и через десять минут патрульный прошел мимо них снова. Во время своей пятой ходки он установил идущую по улице парочку, внимательно изучил их физиономии, направил на них пистолет и засвистел в свисток. Прибыла подмога и забрала задержанных: девушка билась в истерике. В два часа ночи этого филера сменил другой, такой же крупный. От всего его вида исходила какая-то угроза. В это время они все еще наблюдали за улицей, а Оливер все также склонялся над столом, тщательно подбирая цветовые оттенки.

Через пять дней, работая практически без сна, Оливер закончил два пропуска на поездку по маршруту Мичиган-Сити — Баффало. В жилом доме, по соседству, накануне прошел повальный обыск; Чарлз и Ли Фалькаро стояли в ожидании, вооружившись, как в кино, длинными кухонными ножами. Но этот обыск, скорее всего, произошел по чьей-то наводке, а не в плановом режиме, хотя планомерные обыски уже приближались и к их части города. Группа захвата в дом Кена Оливера не зашла.

Оливер в соответствии с инструкциями Ли закупил для них одежду — она включала в себя два мужских костюма размера Оливера. Один она оставила для Чарлза, а второй примерила на себя. Чарлза она проинструктировала о его действиях с точностью до минуты. Сначала он недоверчиво рассмеялся: Ли, умудренная психологическим опытом, убедила его, что она говорит совершенно серьезно. Оливер, тоже озадаченный его наивностью, сообщил, что подобные штучки совершенно обычны — по крайней мере, в Крими. Затем Орсино негодующе расшумелся, но Ли прикрикнула на него, и он успокоился. Последним отголоском его протеста было:

— Ну, и что мне делать, если меня арестуют?

Она пожала плечами, как бы умывая руки, и продолжала возиться со своей прической.

Было утро, когда она на прощание поцеловала Оливера и сказала Чарлзу:

— Увидимся на вокзале. Я не прощаюсь, — и вышла из квартиры. Темноволосый, немного прихрамывающий парнишка.

Чарлз следил за ней, пока она не завернула за угол. Полицейский обернулся ей вслед, и продолжил свой путь.

Через полчаса Чарлз пожал руку Оливеру и вышел.

В этот день Оливер на работу не пошел. Он весь день просидел за столом, рисуя бесчисленные профили головки Ли Фалькаро.

«Пора. Великий Обманщик, — подумал Кен. — Он откроет дверь, ведущую в соседнюю комнату, заставленную столами с яствами, за которыми сидят мужчины и женщины, приятно удивленные, увидев тебя и зовущие присоединиться к их застолью. Ростбиф, икра, жареная оленина — садись, попробуй всего понемножку. А ты идешь к двери. Время, Великий Обманщик, выбивает у тебя подставку из-под ног и хлопает дверью, а гости на этом пиру жизни, смеясь, оборачиваются в твою сторону, глядя на твои увечья».

Оливер медленно нарисовал уже пятнадцатый профиль Ли и подумал, что пора включить радио и послушать новости. «Может быть, следующим голосом, который ты услышишь, будет голос полицейского за дверью».