— Мне ждать окончания свадебного обряда или как? — спросила я. — Ведь надо же отвезти вас обратно.

— Ты с ума сошла — ждать! Меня отвезут хозяева невесты. Она девица, неизвестно, как встретит жениха. Забыла её имя, кажется, Малъвина, а хозяйка — Кася. Или наоборот? Они бы сами приехали за мной, да я потеряла телефон. Ну, спасибо. Вечером позвоню.

Лялька позвонила около полуночи и дала подробный рапорт о Самсоновой свадьбе. Все прошло замечательно, Кася оказалась совершенно очаровательной кошечкой, даже чуть ли не красивее Самсона, они сразу понравились друг другу, а пани Мальвина очень похожа на свою любимицу, такой же дымчато-бежевой масти. Домой их отвёз пан Кароль на своей машине, Самсон хорошо перенёс путешествие и не реагировал, когда машина тормозила. Ему было где развалиться, так как ехали они в «опеле-комби».

«Опель-комби»!

Часы показывали шесть тридцать. На работу Ляльке было к восьми, так что все равно пора вставать.

— Послушай, какого цвета был «опель-комби», которым пан Кароль отвозил тебя с Самсоном домой? — спросила я без предисловий. — Ну помнишь, тогда, зимой, после женитьбы на Касе?

— Спятила ты, что ли? — хриплым со сна голосом спросила перепуганная Лялька. — Какого это пана Кароля я женила на Касе?

— На Касе ты женила Самсона. Ну, тогда, на Гощинского, вспомни? Домой вас доставили на «опеле-комби». Какого он был цвета?

Лялька постепенно просыпалась.

— Господи боже мой, ты что, никогда не спишь? Откуда мне знать, какого он цвета, если уже стемнело и шёл дождь со снегом? Машина вся была грязью заляпана. На кой черт тебе её цвет? Ненормальная!

— Вспомни, прошу тебя! Может, хоть что-нибудь запомнила? Не злись, тебе все равно на работу.

— На работу, но я могла ещё до семи спать. Погоди, мне вроде что-то вспоминается. Когда он выехал из гаража, остановился под фонарём. Светлый. Что-то яркое. Вроде жёлтый. Да, кажется, жёлтый. А что?

— Ничего. Так просто интересуюсь.

— Ты что? — заорала разъярённая Лялька. — Будишь меня чуть свет, чтобы просто поинтересоваться?!

— Да нет… Ладно, так уж и быть, скажу. Тут, рядом в доме, совершено преступление, в нем замешан «опель-комби». Так что, сама понимаешь…

Преступление Ляльку вполне удовлетворило, она перестала меня ругать и потребовала подробности. Я выдала ей наскоро придуманные подробности, она с интересом выслушала, а потом вдруг вспомнила:

— Да, знаешь, он, наверное, свой «опель» давно продал.

— Почему ты так думаешь?

— По дороге он сказал, что собирается продать и купить другую машину. Жене цвет не нравится. Или продам, сказал, или перекрашу.

— Так сразу и продаст! Мало ли что жене не нравится!

— Продаст! Насколько я успела заметить, на жене он форменным образом помешан, все для неё сделает. Я у них была ещё раз, когда у Касюни котятки появились. Четырех принесла. Чудо! Их сразу разобрали…

А теперь все хорошенько обдумать и разложить по полочкам, Лялька малость запутала хронологию непонятных событий. Итак: Лялька с Самсоном, информация о Рябом, Гавел…

Гавел позвонил неожиданно, спросил, покончила ли я со святым Георгием, и заявил, что у него ко мне дело. Через пятнадцать минут он был уже у меня с громадной банкой кофе, так как чай не выносил и на всякий случай подстраховался.

Я заварила кофе, мы сели за стол, и он вдруг начал настраивать меня против Баськи:

— Заводишь какие-то подозрительные знакомства… Послушай меня, будь осторожнее с этой Маковецкой.

Естественно, я потребовала объяснений. Ничего не объясняя толком, он лишь повторял как попугай, чтобы я была с ней осторожней, что это плохое знакомство, что она умная, а я глупая и что это добром не кончится. Все попытки узнать, в чем именно мне следует проявлять осторожность, ни к чему не привели. На вопрос, знаком ли он с Баськой, ответил, что не знаком, однако это отнюдь не уменьшает его глубокой убеждённости, что из-за Баськи мне грозят неприятности. Уходя, повторил ещё раз, что Баська — неподходящее для меня знакомство, следует держаться от неё подальше и быть осторожной.

Пожалуй, я догадывалась о причине такого отношения к моей подруге. Время от времени, когда мы Баське надоедали, она собирала своих прежних дружков, шофёров и механиков, и устраивала с ними вечер встречи в одной из самых подозрительных забегаловок. Причём именно в забегаловке, решительно не желая встречаться в порядочном ресторане — не та атмосфера; по её словам, в ней просыпался некий зов предков и, если не дать ему выхода, жизнь вконец осточертеет. Обычно вечер встречи приносит полное удовлетворение его участникам, а я не вмешивалась в профилактическую Баськину деятельность, считая это личным делом Баськи и её предков. Павел тоже. Увидев, что протесты ни к чему не приводят, он стал рассматривать такие встречи как удобный случай хорошенько выспаться.

Непонятно только, при чем здесь Гавел? И почему мне надо быть осторожной? Естественно, сразу после его ухода я позвонила Баське и потребовала объяснений. Баська сказала, что никакого Гавела не знает, в чем дело — не понимает, а что до забегаловки, то она уже давно там не была и спасибо, что напомнила. То-то Павел будет мне благодарен…

Я чертыхнулась, пожелала Гавелу лопнуть и повесила трубку.

А затем ко мне пришла расстроенная Янка и пожаловалась на Доната. Он стал какой-то странный, вечерами уходит из дому, возвращается совершенно трезвый, ничего не говорит, и больше она этого не вынесет.

— В том, что он ничего не говорит, странностей не вижу, — заметила я. — Было бы странно, если бы он вдруг стал разговорчивым.

— Да он не только сам ничего не говорит, но и не выносит, когда с ним говорят!

Я хотела было сказать, что те же самые симптомы наблюдались у моего мужа перед разводом, но вовремя прикусила язык. Может, у Доната появилась другая женщина? Но об этом я тоже Янке не сказала, она же продолжала анализировать душевное состояние мужа:

— Он как будто все время чем-то расстроен. Или из-за чего-то нервничает. Или чем-то недоволен. Или ещё что-то в этом роде. Нет, я больше не выдержу, он меня в гроб вгонит.

Я предположила, что Донат запутался в какой-нибудь афёре.

— Но тогда должна же быть от неё хоть какая польза! Я ещё не слышала, чтобы у аферистов с начала до конца были только неприятности. Да и какую афёру он может проворачивать в своём НИИ пространственного планирования? Пространство крадут, что ли?

Такое предположение мне показалось сомнительным, а поведение Доната обеспокоило. Будь у меня побольше времени, я предложила бы Янке вдвоём организовать за ним слежку, чтобы выяснить, какие у него неприятности. Но времени не было, а мои попытки успокоить Янку ни к чему не привели.

А потом опять появился Гавел. Я поехала в филателистический магазин и хотела оставить машину на стоянке на улице Хожа. Тут я увидела, как с неё выруливает Гавел. При виде меня он затормозил, выскочил из машины и бегом кинулся ко мне.

— Что ты тут делаешь? — с возмущением крикнул он. — Там твой дом горит, а ты себе разъезжаешь по городу?!

На минуту окаменев, я тут же рванула с места и со скоростью пожарной машины помчалась к дому. Гавел не из тех, кто способен на глупые розыгрыши, а в доме у меня все-таки были дорогие моему сердцу вещи. Проделав путь за рекордное время, я убедилась, что дом стоит себе спокойно и вообще ничего поблизости не горит. В ответ на высказанные по телефону претензии Гавел холодно заявил, что ему так показалось и я ещё должна быть благодарна за заботу. А я вдруг уверилась: врёт, видимо, ему нужно было, чтобы я уехала, вот только зачем — неизвестно.

Просто удивительно, но всем этим странным событиям я не уделила должного внимания, отметая их в сторону, чтобы не мешали моей главной задаче — космическим лучам. Подсознательно, однако, уже чувствовала, что вот-вот не выдержу. А тут ещё позвонила Баська и слёзно просила разыскать для неё гуцульский узор вышивки со старой подушки моей бабушки, который я когда-то срисовала на миллиметровку. Не подействовали никакие отговорки, и мне пришлось перевернуть вверх дном всю квартиру, чтобы разыскать этот узор. Уже тогда я подумала, что, видно, над космическими лучами тяготеет какое-то проклятие, ведь никогда до этого на моем творческом пути не вставало столько непонятных или совершенно идиотских преград.