Скоро принцесса уже заливисто смеялась. В выходные Уильям тоже принял участие в процессе. Он подошел к стойке с одеждой, которая появилась в его гостиной, и стал сам выбирать. Бесценный вклад в это мероприятие внесла Эйлин Джетти, дочь американского миллиардера Пола Джетти. У нее был СПИД; она несколько раз бывала в Кенсингтонском дворце. Принцессе не терпелось показать ей свои платья, которые она продаст, чтобы получить деньги для людей, оказавшихся в таком же положении, как и Эйлин.

Фирма «Кристис» послала во дворец своего эксперта — Мередит Этерингтон-Смит, которой симпатизировала принцесса, чтобы составить каталог и описать каждое платье. Поскольку лота 13 не было, семьдесят девять вечерних и других платьев ушло с молотка за 3 миллиона 258 тысяч 750 долларов — то есть за 1 миллион 850 тысяч фунтов — эти деньги были переведены на счет организаций по борьбе со СПИДом и раковыми заболеваниями по обе стороны Атлантики.

Однако вещи в одном из шифоньеров в гардеробной на первом этаже остались на месте. В день, на который был назначен аукцион, принцесса приподняла ткань, в которую было завернуто «особенное» платье: свадебное, которое она надела в 1981 году. «Это платье я не могу продать», — сказала Диана, вспомнив, как ее мать, Франсис Шенд Кидд, заплатила за него гинеями. «Я бы хотела подарить его музею Виктории и Альберта — для их национальной коллекции костюмов», — объяснила она. Принцесса сказала об этом за год до своей смерти, причем не мне одному: она высказала свое желание редактору «Дейли Телеграф» Чарльзу Муру, которого пригласила на обед. Сегодня это свадебное платье выставлено в Музее Дианы в Альторпе, на земле ее предков.

Некоторые платья не попали ни в музеи, ни на аукционы. Часть таких платьев раздали прислуге, другие костюмы и платья отнесли в магазины секонд-хэнд в Найтс-бридже и Челси, где они висели на вешалках до тех пор, пока их не купят. Это было сделано по приказу принцессы — она хотела получить некоторую сумму наличными на каждодневные траты, потому что у членов королевской семьи не всегда есть при себе наличные. Обычно принцесса пользовалась кредиткой, а чеки подписывала «Уэльская», а не «Диана». Когда у нее появились наличные, она могла свободно тратить их на что хочет, водить Уильяма и Гарри в кино или в Макдоналдс, не переживая о том, что кто-то может узнать, на что она расходует деньги. Молодые принцы были очарованы бумажными деньгами, они часто разглядывали лицо королевы, которое украшает банкноты любого номинала. Банкнота в пять фунтов слыла у них «голубой бабушкой»; банкнота в десять фунтов — «коричневой бабушкой»; банкнота в пятьдесят фунтов — «розовой бабушкой». Когда принцесса раздавала им деньги, принцы скакали, пытаясь схватить банкноту получше, — как правило, «розовую бабушку».

Мы с личным ассистентом Дианы Викторией Мендхем, которая ушла из дворца в начале 1997 года, отнесли в магазины секонд-хэнд около двадцати костюмов и платьев. В магазинах к таким вещам прицепили этикетки — от Кэтрин Уокер, от Версаче, от Шанель, от Армани, не зная, кому они принадлежали раньше. Костюм, стоивший две тысячи фунтов, продавали за двести, и кто-то становился случайным обладателем костюма принцессы Уэльской.

От подобных распродаж принцессе поступило около одиннадцати тысяч фунтов, которые она сунула в конверт и положила его в нижний ящик. Однажды, в апреле 1997 года, Диана решила передать их старшему бухгалтеру Майклу Гиббинсу. По словам принцессы, когда он открыл конверт, он открыл рот от удивления. Он взял эти деньги и положил их в банк, понятия не имея, откуда у принцессы такая сумма. Даже бухгалтер не догадывался о том, сколько наличных у Дианы. До этого случая.

У красивой и недавно разведенной женщины появляется одна проблема: мужчины узнают, что теперь у нее нет мужа. В конце лета 1996 года многие влиятельные и богатые мужчины стали оказывать Диане знаки внимания. Конечно, она была польщена, но она уже была влюблена в одного человека. Ее ухажеры не знали об этом — она хранила в секрете свои чувства. Они стучали в дверь, и не сдавались даже после того, как им вежливо отказывали в приеме или придумывали повод, чтобы не встречаться. Мне иногда казалось, что моя жизнь стала похожа на жизнь соседа по квартире, который с замиранием сердца обсуждает со своей соседкой все эти ухаживания, понимая, что для него она недоступна. В то время мои основные обязанности состояли в том, чтобы отвечать на телефонные звонки мужчин, сраженных ее красотой, упорных и тех, кто находится в несчастном браке. Мне нужно было запомнить, с кем она согласна поговорить, а с кем нет, кому надо отказать в очень мягкой форме а кому жестко сказать: «Нет».

Однажды во дворец прислали пятьдесят длинных красных роз, с непонятной запиской. Принцесса сначала спросила мое мнение, потом поговорила об этом с Кэтрин Грэм которой скоро должно было исполниться восемьдесят и которая по-прежнему прекрасно выглядела. Она была издателем «Вашингтон Пост». Принцесса восхищалась ее стойкостью: «Она вошла в мир мужчин и поднялась на самую вершину». Мисс Грэм, а также Анна Винтур, редактор «Вог», Барбара Уолтерз, одна из лучших ведущих-интервьюеров на американском телевидении, нью-йоркский фотограф Патрик Демаршелье и Марио Тестино стали главными союзниками принцессы в Америке.

Принцессе нравилось жить на Манхэттене: она ходила по магазинам на Пятой авеню, обедала в «Фор сизонс», а останавливалась всегда в отеле «Карлайл». Диана часто приезжала в Соединенные Штаты. Она также много времени проводила в Вашингтоне, останавливаясь в Бразильском посольстве и подолгу беседуя со своей самой близкой подругой, Люсией Флеча де Лима. Именно Люсия познакомила принцессу с Ланой Маркс, которая стала подругой Дианы в последний год ее жизни, — Лана была женой психиатра; владельцы целой сети эксклюзивных бутиков по продаже изделий из кожи, разбросанных по всем Соединенным Штатам, они жили в Палм-Бич во Флориде. Лане нравилось чувство юмора принцессы, а еще ей, как и Диане, нравилась мода и балет. Когда Лана в первый раз приехала в Лондон, мне пришлось незаметно провезти принцессу мимо охраны к отелю «Лейнсборо», где две женщины собирались пообедать. Принцесса все еще лежала на заднем сиденье, когда я остановил свой «Воксхолл-астра» у дверей в отель.

— На горизонте чисто? — спросила она.

Я оглянулся, но не заметил ни одного фоторепортера.

— Чисто, — ответил я.

Диана выпрыгнула из машины и забежала в лобби отеля.

Один голливудский актер, обладатель Оскара, с виду такой уверенный в себе, оказался на самом деле очень робким и не смог позвонить принцессе и пригласить ее на свидание. Поэтому он попросил друга написать письмо от его лица и послать его Диане. Принцесса ответила ему — тоже письменно, — вежливо отказавшись от приглашения, однако через месяц он снова пригласил ее на свидание. Принцесса согласилась. Они побеседовали немного, и она решила больше с ним не встречаться.

Он был не единственным мужчиной с благородными намерениями. Среди подобных людей были: известный спортсмен, знаменитый музыкант, писатель, адвокат, предприниматель, миллиардер и очень известный политик. Но им не везло: принцессе иногда нравилось разговаривать с ними, но сердце ее было отдано другому.

Принцесса стала звать меня «распорядителем скачек», потому что я помогал ей справляться со всеми ухажерами: тщательно все обдумав, я решал, кто придет к финишу в числе первых, а кто доплетется последним. Теперь я имел доступ ко всем сферам ее жизни, но всегда относился к этому весело. Я подшучивал над ней. Она подшучивала надо мной. И всегда знала, какое место в ее жизни занимает тот или иной друг— принцесса отводила определенное место своим новым знакомым мужского пола. Мы называли это «системой боксов на скачках», как будто все эти мужчины были жокеями, которые, соревнуясь, несутся за принцессой с цветами и подарками. Бокс № 1 занимал всегда один и тот же человек, он был особенным в глазах принцессы, ему не страшны были никакие соперники. В течение дня я сообщал, из какого «бокса» звонили и когда. «Звонили из бокса № 5, хотят, чтобы вы перезвонили. Обитатель бокса № 8 хочет поговорить с вами, может, лучше снова сказать, что вы заняты?» На письменном столе принцессы лежал список боксов и тех, кто их занимает. У меня в буфетной на столе в ежедневнике имелся точно такой же список, который изменялся, если кто-то лишался доверия принцессы или, наоборот, приобретал его.