– А что там может быть? Ну, подвалы какие-нибудь, ничего интересного.

Я не обратил внимания на слова Журавлевой. Может, она и была права, но я же говорю, что ноги сами меня несли. Мы оказались на узкой, крутой лестнице, ведущей в подвал.

Оттуда тянуло ужасной сыростью.

– Фу, какой противный запах! – протянула Ева, прикрывая нос одной рукой, другой она крепко держала мою руку.

– Правильно, здесь подземелье, оно не проветривается, поэтому воздух такой спертый.

– Я понять не могу, чего тебе здесь надо.

Я не ответил, потому что и сам не мог этого понять.

– Но ведь там ничего не увидишь. Здесь же совсем темно.

Я в нерешительности остановился: Ева была права. Какой смысл спускаться в подвал, если я там ничего не смогу разглядеть?

Если уж на верхних этажах кое-где был непроглядный мрак, то в подвале и подавно будет совсем темно. Тут, словно в ответ на Евин вопрос, на несколько ступенек ниже блеснул лучик света. Я бросился туда. И поднял с полу фонарик.

– Чудеса! Откуда он мог тут взяться? – тихо произнесла Ева.

Я был удивлен и даже испуган ни чуть не меньше ее, но постарался не показать этого.

– Наверное, работники обронили. А, может быть, ее нарочно здесь оставили, чтобы брать, когда спускаешься вниз.

– А почему он был включен?

Меня тоже сильно занимал этот вопрос.

– Кто его знает.

Мне не хотелось задаваться вопросами, которые наверняка были неразрешимыми. В конце концов, с нами за это время произошло уже столько странного, что пора было к этому привыкнуть.

Я вдруг вспомнил, как испытал что-то похожее, когда мой друг Антон Красильников привел меня в свой старый большой дом и мы вошли с ним в потайное помещение, которое он случайно обнаружил. Там тоже был затхлый воздух. Но дело не в этом. Я отчетливо помнил, что в тот раз у меня было почти такое же ощущение, как сегодня. Когда мы с Антоном отодвинули тяжеленный шкаф, стоявший в самой дальней темной комнате, вошли в то помещение и увидели там какие-то странные, удивительные вещи, у меня тоже было чувство, что я из реальности попал в какое-то фантастическое место. Только н этот раз это ощущение было еще сильнее.

Мы одолели два лестничных пролета. С каждой ступенькой дышать становилось все труднее. Вонь была просто невыносимой. Теперь и мне пришлось зажать себе нос.

– Все! – решительно проговорила Журавлева, внезапно остановившись. – Больше я не пойду.

– Но ведь совсем немного осталось.

– Откуда ты знаешь? Ты что, там уже был?

– Нет, конечно, но должна же эта лестница когда-нибудь кончиться.

– В любом случае дальше я не пойду. Ну что ты хочешь там найти, – убеждала меня Ева, – сокровища?

– Я просто хочу осмотреть здесь все.

– Так мы еще толком ничего не видели наверху.

– Как только здесь все посмотрим, пойдем наверх.

– Нет, – Ева решительно покачала головой, – я не стану больше спускаться. Здесь жутко. Я с раннего детства ненавижу подвалы. А тем более такие подземелья.

Я внимательно пригляделся к Журавлевой и понял, что она настроена очень решительно.

– Может быть, ты подождешь меня наверху? – предложил я.

– Юра, ну скажи, для чего тебе нужно идти в подвал? – жалобно спросила Ева.

– Не знаю, – честно ответил я, – но мне очень этого хочется.

Она вздохнула.

– Хорошо, я подожду тебя наверху, у входа.

– Вот и правильно, – я почему-то обрадовался, – за одно покараулишь, вдруг кто-нибудь придет.

– Тогда я уйду, а тебя здесь оставлю, – обиженно сказала она.

Я, конечно, ей не поверил. Никуда она без меня не уйдет, это я точно знал.

– Дорогу-то найдешь? – спросил я, когда она повернулась и стала подниматься вверх по лестнице.

– Не беспокойся, найду.

Я посветил ей, пока она не свернула в пролет, и продолжал спускаться. Я и не предполагал, что подвал находится так далеко внизу. Я уже сбился со счета, сколько лестничных пролетов мне пришлось преодолеть. Наконец, лестница кончилась. Я оказался в длинном коридоре. Постепенно я привык к тяжелому воздуху, и мне уже не казалось, что здесь стоит сильная вонь.

В коридор выходило множество наглухо запертых дверей. Я попытался открыть одну из них, но она и не подумала поддаться. Когда-то в детстве я смотрел фильм об инквизиторах. Там показывали почти такой же коридор в подземелье. По фильму в таких местах в средневековые времена содержались преступники, обвинявшиеся в колдовстве, ереси и других преступлениях против религии. Я решил, что это подземелье тоже предназначалось для этого.

Неожиданно до меня донесся женский плач.

«Ева!» – пронеслось у меня в мыслях, и я кинулся было в обратную сторону. Но тут до меня дошло, что звуки раздаются совсем с другой стороны – не сверху, где должна была находиться Журавлева, а из глубины коридора.

«Может, она заблудилась и как-то умудрилась спуститься с другой стороны?» – предположил я, но тут же отмел эту идею – у Евы не хватило бы времени, чтобы обогнать меня. К тому же она вряд ли стала бы спускаться в подвал одна, если уж со мной отказалась. Подумав, я решил продолжать идти вперед.

«Наверное, мне это почудилось», – сказал я себе, решив, что так на меня подействовала вся эта нереальная обстановка.

Но в следующую секунду звук стал еще отчетливей. Я ускорил шаг. Теперь я слышал не только всхлипывания, но даже слова.

Какая-то женщина что-то говорила на непонятном мне языке. За время пребывания в Испании я, конечно, не успел выучить язык, но мне почему-то показалось, что это не испанские слова.

Я сделал еще несколько шагов. Теперь у меня не оставалось сомнений, что какая-то женщина в одном из помещений, расположенных в подземелье, плакала и молилась. Да, именно молилась, хотя я не мог бы объяснить, почему я в этом так уверен.

Я сам удивляюсь, почему тут же не развернулся и не пустился наутек. Все это здорово напоминало какой-нибудь фильм ужасов. Но что-то неудержимо влекло меня вперед. Я продолжал продвигаться по коридору. Звуки женского голоса становились все громче. Вдруг мне пришло в голову, что это, может быть, такая же горемыка, как мы с Евой, которая случайно оказалась запертой в эскуриале. Наверное, она уже давно здесь находится и не знает, бедняжка, как отсюда выбраться. Хотя почему вместо того, чтобы быть наверху и колотить в дверь или в окно, она сидит в этом подземелье, рыдает и молится?

Это было совершенно непонятно.

Наконец я дошел до той двери, за которой, судя по всему, находилась эта плакальщица. Я сразу определил, что это нужная дверь, потому что она, в отличие от всех остальных, была чуть-чуть приоткрыта. Я взялся за дверную ручку, чувствуя жуткий страх. Перед тем, как потянуть ее на себя, я несколько секунд постоял, не решаясь заглянуть в помещение.

Мало ли что мне придется там увидеть? Но потом я все-таки набрался храбрости. В конце концов, зря, что ли, я сюда пришел?

Рывком открыв дверь, я первым делом вытянул вперед руку с фонариком, чтобы сразу осветить помещение. Но как же я изумился, когда никого внутри не обнаружил!

«У меня, наверное, галлюцинации начались», – подумал я, озираясь по сторонам. Это была небольшая комнатка, без окон с низкими потолками. Не было никаких сомнений, что она служила тюремной камерой. В углу лежала полусгнившая солома.

На ней заключенные, по всей видимости, должны были спать.

Больше в камере не было ничего: ни стола, ни стула, ни посуды.

«Да-а, – подумал я, оглядывая это мрачное помещение, – не позавидовал бы я здешним узникам».

Тут мне пришло в голову, что как только я вошел в эту камеру, плач прекратился. Здесь стояла гробовая тишина.

«А может, я ошибся и звуки доносились из какой-нибудь другой камеры?» – подумал я.

Чтобы проверить эту версию, я вышел в коридор. Как только я прикрыл за собой дверь, за ней снова ясно раздались рыдания и женский голос. Это было словно наваждение какое-то! Я точно знал, что звуки доносились именно из того помещения, в котором я был.