– Я без этого могу спокойно обойтись! – тут же воскликнула Ева.

– Ну ладно, тогда только мое!

– Да я не знаю, как это у меня получилось.

– А ты вспомни, о чем думал, что чувствовал в тот момент.

Я напрягся, вспоминая. Вот Серега пожимает мою руку, разворачивается и идет к вагону. Я смотрю ему вслед и еле сдерживаю слезы, до того мне не хочется с ним расставаться.

От этих воспоминаний опять защипало глаза и комок подступил к горлу. А потом что я сделал?

Мне вспомнилось, что я захотел разглядеть Серегу очень внимательно, чтобы его вид надолго остался в моей памяти. Я вспомнил, как весь напрягся и... тут-то все и началось.

– Ну что, попробуешь? – спросил Красильников, когда я перевел на него взгляд.

– Попробую, но вряд ли у меня это получится.

Антон встал и отошел от стола, встав напротив меня.

– Отойди немного, – сказал я.

Он сделал несколько шагов назад.

Я вылупился на него и стал поедать его взглядом. Но ничего не выходило. Я видел Красильникова, его руки, ноги, туловище, голову – в общем, только физическое тело. Когда я уже собирался сказать, что ничего не получается, мне пришло в голову постараться сделать так же, как, как тогда. Я стал не просто на него смотреть, а «запоминать», отправляя в глубину своего сознания облик, как если бы я с ним расставался и хотел запомнить, как он выглядит.

У меня получилось! Что-то в моем мозгу переключилось, и теперь Антон казался другим. Сначала я увидел туманную оболочку, которая выступала от тела Красильникова примерно на десять сантиметров, или чуть меньше. А несколько секунд спустя вокруг этого облака появилось другое. Я сразу понял, что это уже другой «слой». Он совсем не походил на первый.

Во-первых, был гораздо больше – выступал где-то на полметра, искрился разними цветами и уже не повторял форму Антонова тела, а напоминал кокон, который суживался кверху и книзу.

У меня закружилась голова, и я закрыл глаза.

– Ну что? Ты видел? – набросились они на меня.

Я рассказал.

– Первое, что ты увидел, было эфирное тело, а второе – астральное, – заявила Ева, – как раз подходит под то описание, о котором я читала. Тебе не показалось, что первая оболочка плотнее, чем вторая?

– Да, вроде она не такая прозрачная, – неуверенно ответил я.

– Я как раз на днях читала очень интересную статью. Там пытались ответить на вопрос, что от чего зависит, физическое тело или биополе.

– В каком смысле?

– То есть, что нарушается раньше, – объяснила Журавлева.

– И что?

– Оказалось, что может быть по-разному. Например, если происходит воздействие на биополе, то повреждается физическое тело. Но при травмах, образуется особое образование в ауре, которое проходит только тогда, когда полностью излечивается физическое тело.

Мне нелегко было вникнуть во все эти тонкости, а Ева, похоже, прекрасно в них разбиралась.

– Все это интересно, но я все никак не пойму, что мне делать с этой способностью, – произнес я, надеясь, что друзья помогут мне найти ответ на этот вопрос.

Красильников пожал плечами.

– Не знаю. Но, может быть, позже ты сам это поймешь.

– Я думаю, что благодаря этому дару ты можешь диагносцировать болезни у людей.

– А зачем? Проще в поликлинику сходить, – возразил я.

– Понимаешь, есть такие болезни, которые даже супесовременное оборудование может обнаружить только на поздних стадиях, когда они уже трудно поддаются излечению или вообще не поддаются. А люди, которые могут видеть биополе, предскажут человеку, что в будущем у него могут возникнуть проблемы с таким-то органом. И будет время предупредить болезнь или остановить ее.

Что-то мне совсем не улыбалась роль знахаря, или, как их сейчас называют, экстрасенса. Уж о чем, о чем, а об этом я никогда не мечтал.

Мы разошлись поздним вечером. Антон посоветовал мне ничего не предпринимать и жить, как обычно.

– Если это тебе предопределено, то скоро ты сам все поймешь, – сказал он мне напоследок.

Перед сном я долго думал об этой открывшейся способности, но так ни к чему и не пришел. Ночью мне приснилась какая-то девушка (очень красивая, между прочим), которая стояла на коленях в той самой камере, в эскуриале, и держала в руках мою монету. Мне запомнилась, что она была в свадебном платье.

Через день в школе появился Красильников. Он выздоровел.

– Как дела? – спросил он.

– Да никак, – настроение у меня было хуже некуда.

– А я после того вечера почти сразу выздоровел. Вчера утром проснулся – насморка нет, температура нормальная. Я для приличия еще денек дома побыл, а потом сказал отцу, что в школу хочу. Ну и удивился же он. «Обычно, – говорит, – больничные себе продлевают, а ты укорачиваешь».

– Я уверена, – сказала Журавлева, которая слушала наш разговор, – что это неспроста.

Они оба посмотрели на меня. Я почему-то почувствовал себя виноватым.

– Вы думаете, это я сделал?

– Конечно! – убежденно ответила Ева. – Я отлично помню, что Антон был совсем больным, когда мы приходили к нему. Я даже опасалась, что могу подхватить от него грипп.

– Ну не таким я был и больным! – возмутился Антон. – Но то, что мне полегчало после твоего ухода, это точно.

– Вот не было печали... – я вздохнул и поплелся на свое место – прозвенел звонок.

После уроков, как обычно, была тренировка. Красильников чувствовал себя совсем здоровым и пошел вместе со мной. Мы с Антоном играли в разных командах, и когда это случилось, он был на противоположном от меня конце площадки. Поэтому я не видел толком, как получилось, что он столкнулся с Пашкой Синевым и упал на левую руку.

Все подбежали к Антону. Он сидел на полу держался за кисть руки, которая опухала буквально на глазах.

Леонидов склонился над Красильниковым и внимательно изучил руку.

– Скорее всего, перелом. – сказал он. – Паша, – обратился тренер к виновато сопящему Синеву, – беги в медпункт.

– Так там никого уже нету! – ответил Пашка.

– Ах да, я и забыл, что уже четыре часа.

Я помог Антону подняться на ноги. Рука, видно, здорово болела, но мой друг держался молодцом. Мы пошли в раздевалку.

– Сейчас я позвоню, чтобы прислали машину, – сказал Леня, – тебе нужно в травмпункт. Юра, помоги ему переодеться.

Пока Красильников с горем пополам облачался в брюки и свитер, все уже быстренько оделись и разбежались – тренировка на сегодня закончилась, и Леонидов всех отпустил по домам. Только Пашка Синев нерешительно топтался рядом с нами. Но мы как будто его не видели.

– Ты это... – промямлил он наконец, – извини меня. Я не хотел.

– Да ладно, проехали, – сказал Антон, – с кем не бывает.

Пашка удовлетворенно вздохнул и поспешно выскочил из раздевалки. Мы с Красильниковым остались вдвоем.

– Что-то задерживается Леонидов, – сказал я.

– Наверное, никак не может машину найти, – предположил Антон, держась здоровой рукой за больную.

– Сильно болит? – спросил я.

– Сначала не очень, а теперь да, – ответил Антон.

Я не знал, чем помочь другу. Он сидел уже одетый и ждал Леонидова. В раздевалке было прохладно, и теперь, остывая после тренировки, я начал мерзнуть в трусах и майке.

Красильников, несмотря на боль в руке, это заметил.

– Чего ты стоишь тут, трясешься, как осиновый лист? Иди одевайся.

Я пошел к своему шкафчику. Натянув штаны и джемпер, я оглянулся. Антон, видно думая, что я на него не смотрю, уже не старался скрыть, как ему больно. Он закусил губу и прислонился головой к стене.

В это самое мгновение я вспомнил слова Журавлевой о том, что, может быть, теперь смогу лечить людей. Представилась отличная возможность проверить это.

Я снова встал напротив Антона и попытался увидеть биополе.

Сегодня у меня получилось гораздо быстрее и легче, чем позавчера. Пока я стоял перед ним, у меня в памяти всплывали рассуждения Евы о том, что от чего зависит. Теперь я видел, что она права. В том месте, где была травма, четко виднелось темное, почти черное пятно. Оно пульсировало и разрасталось.