Разрешение возникшего кризиса потребует не только роста научной образованности общества, но и формализации достижений науки в рамках ценностей и установок в той системе этических норм, которыми управляется общество. При переходе человечества в новую фазу развития после демографического перехода, несомненно, произойдет смена ценностей, при которой в новых условиях постоянства численности населения будет определяться отношение к человеку и качеству жизни.

Здесь возникает целый комплекс вопросов о том, в какой мере прогресс в возможностях прямого вмешательства в природу человека отвечает разуму как основному фактору в развитии человечества. В какой мере для развитых представлений это может положить предел применимости автомодельности к описанию развития человечества как динамической системы?

Уже отмечалось, что до настоящего времени основные системные характеристики K и  практически не менялись. Однако в данном случае речь идет о воздействии именно на эти основные параметры человека. Но какие бы здесь возможности не открывались, трудно полагать, что можно ожидать сколько-нибудь быстрого изменения природы человека. Поэтому развитые представления достаточны для предвидения развития в обозримом будущем. В то же время следует иметь в виду, что со времен неолита цивилизация коренным образом изменила природу, окружающую человека, а состояние и развитие современной биомедицины и здравоохранения уже оказывает заметное влияние и на природу самого человека.

6.4 О циклах социально-экономического развития

Вернемся в заключение к циклам в более близкое нам время, поскольку с понятием циклов связано множество работ по периодизации истории и прогнозированию развития в будущем citeяковец2.

В новейшей истории на периодичность крупных социально-технологических циклов в 1928 г. обратил внимание Н.Д. Кондратьев, и такие циклы традиционно связывают с его именем. Циклы применяли для описания развития отдельных стран, экономических структур и даже больших корпораций. Очевидно, что временная протяженность циклов может быть и практически всегда бывает меньше, чем те крупные временные структуры, о которых шла речь выше. Более того, такие циклы не охватывают, в отличие от демографических циклов, все человечество, и их обычно прослеживают в отдельных странах. Однако при анализе циклов следует учитывать неравномерность течения исторического времени и принимать во внимание представление о масштабном преобразовании времени развития, которое видно по динамике роста человечества (см. рис. 1.1).

При исследовании циклов обычно выделяют периоды, в которых основным временным масштабом является длительность поколения. Это может быть либо введенное выше  = 45 годам, либо величина того же порядка. Так Кондратьевым первоначально был предложен именно 50-летний период. В этом случае растяжения периода по мере ухода в прошлое уже не будет, но те социально-экономические процессы, которые связаны с циклами, должны иметь внутреннюю связь с масштабом жизни человека и смены поколений. Такими следует считать короткопериодные инвестиционные циклы, выделенные в классической политической экономии [102, 100].

При обсуждениях указанного растяжения времени отмечалось, что его можно было бы объяснять субъективным фактором, тем, что в прошлом мы видим только все более крупные события, масштаб которых просто увеличивается по мере удаления в прошлое. Если бы такое представление имело место, то эти явления во все более далеком прошлом должны были бы иметь совершенно грандиозный размах, в то время как сам масштаб деятельности человека тогда был меньше. С такой трактовкой отмеченной периодичности, которая к тому же и не была бы регулярной, трудно согласиться.

Отмеченные циклы обычно связывают с первыми проявлениями новой технологии или социального переустройства, когда по мере дальнейшего развития происходит распространение новых признаков в следующий период. Это особенно хорошо видно по смене технологий каменного века, где единственными реперами развития служат индустрии палеолита. При этом удается проследить как новая технология распространялась по Ойкумене, что приводит, естественно, к неполной синхронизации мирового развития. Тем не менее есть все основания говорить об общей синхронности развития, отвечающей в целом указанной периодизации в логарифмическом представлении времени.

В палеодемогpафии переход к новому периоду часто отмечают скачком в населенности мира. Пpи этом трудно понять, является ли это следствием независимых оценок или отражением гипотез о росте населения на рассматриваемом этапе развития (см. рис. 5.2). Даже позднее, в историческую эпоху роста, когда данные о численности населения нам известны гораздо лучше, трудно пpокоppелиpовать демографические циклы с иppегуляpностями кривой роста. И в эту эпоху следует обращаться к периодизации, основанной на тех социально-экономических или технологических рубежах, которые традиционно определяют в исторической науке. Тем не менее эти циклы названы демографическими, потому что они четко укладываются в хронологию с меняющимся масштабом времени и связаны с демографическим инвариантом роста, в то время как рост населения выражает результирующую всех факторов развития. В "Истории и Времени" справедливо отмечается, что "схемы всемирной истории столь же разнообразны, как интересы их создателей. Одних авторов больше всего интересовала культура (Форстер, Шпенглер) других -- религия (Августин, Тойнби), третьих -- государство (Иероним, Гегель), четвертых -- политическое устройство общества (Платон, Вико), пятых -- национальная идея (Гегель, Данилевский), шестых -- экономика (Смит, Лист), седьмых -- научно-технический прогресс (Ясперс, Тоффлер) и т.д. и т.п. Еще одна общая черта всех вариантов схем "всемирной истории" -- европоцентризм" [100].

Наблюдаемые же социальные, экономические, технологические и культурные характеристики процессов роста народонаселения мира внутрисистемно взаимосвязаны и потому невозможно выделить главный фактор исторического развития. Только численность населения, которая в рамках теории выбрана в качестве главного параметра, должна быть принята как универсальный количественный критерий развития. Этим еще раз иллюстрируется, что рост системы в целом зависит только от численности, а более тонкие детали -- от внутренних переменных в системе народонаселения. Такой внутренней переменной является, например, смена индустрий каменного века или современный научно-технический прогресс.

В отличие от численности населения эти переменные легче идентифицировать и невозможно формализовать. Но в рамках асимптотических методов их и не нужно учитывать в усредненном по времени уравнении роста, когда благодаря принципу подчинения исключаются все переменные, кроме главной. Однако те же внутренние переменные стабилизируют общее системное развитие. Более того, наличие циклов самой разной природы указывает на устойчивость глобального развития. Так смысл отвлеченных математических представлений отождествляется с явлениями истории и экономики.

Наличие разнообразных циклов при историческом движении указывает, что оно во многом хаотично. В этой связи в исторической науке постоянно обсуждается вопрос "есть ли прогресс в историческом развитии". Этот вопрос совершенно изоморфен вопросу "есть ли у ветра скорость". Он был поставлен в 1926 г. Ричардсоном (см. [139]) и его обсуждение привело А.Н. Колмогорова к представлению об автомодельности турбулентности и фрактальном способе описания динамического самоподобия. Аналогично среднему движению атмосферы, в масштабе глобального развития человечества наблюдается устойчивый гиперболический рост, вокруг которого происходят игры со временем и "шум" истории. Чем его период меньше, тем больше неопределенность этого хаотического движения, стабилизирующего тем не менее в "трубе" рост генерального развития, определяемого коллективным взаимодействием (см. рис. 8.3).

Таким образом наличие периодов самой разной природы, отвечающих различным процессам, происходящим в обществе, указывает как на ограниченность размаха этих движений, так и на то, что эти явления придают устойчивость общему процессу самоподобного роста населения Земли. В среднем рост детерминирован и следует гиперболической траектории развития, около которой и происходит по существу хаотическое движение, воспринимаемое как частная история регионов, стран или локальных образований, вплоть до судьбы отдельного человека.