Камеру наполняла тишина. Вязкое тягучее молчание пало между нами. Притихли стены, смолкли отзвуки эха. Только пульс, гулко бьющийся в висках.

– Вы боитесь, – продолжала я, стремясь высказаться, чтобы увероваться в своих подозрениях, – Боитесь бессмертия и вечности, заполненной одиночеством. Постоянно один, окруженный карикатурами на людей, без желаний, стремлений, надежд, верящих вам, слепо убежденных в вашей правоте. А как иногда не достает спора с равным, крика до хрипоты, до першения в горле, после которого каждый еще более понимает правильность своего пути. Дать людям самостоятельность, наделить мозгами, значит, не сегодня-завтра жди бунта.

– Как смеешь ты так легко все расставлять по полочкам, рассуждать обо мне, как будто я твой домашний песик, – перекидыш глухо огрызнулся, посчитав слова Хозяина за неуместное сравнение, но мужчина, не замечая его недовольства, гневно качнулся по направлению ко мне, сжимая кулаки. Его лицо, мягкое и доброе от природы, исказила гримаса ненависти, той самой жгучей ненависти, от которой темнеет в глазах, сводит скулы и перехватывает дыхание. Он готов был сейчас на все: убить меня по-настоящему, избить хлесткими ударами длинной аристократической длани, лишь бы я замолчала. А потом убедить себя в том, что ужасного и постыдного в своей правоте разговора не было. Я попятилась под натиском его презрения, понимая, что он не в себе от того, что я угадала его истинные побуждения. Похоже, опасность, угрожающую мне, ощутил и перекидыш. Со злобным рычанием он прыгнул между нами. Жемчужные глаза оборотня зловеще засветились в темноте подземелья, серая шерсть волка встала дыбом от предупреждающего рыка зверя.

– Ты, – в изумлении посмотрел Хозяин на своего бывшего преданного слугу, – Ты… предал меня?… Продался девчонке без рода и племени? Но почему?… Почему ты готов укусить руку, кормящую тебя?

Перекидыш коротко огрызнулся, но не сдвинулся с места, готовый до последней капли крови защищать меня.

– Ну хорошо, Дриана, этот раунд за тобой, но не рассчитывай, что тебе удастся выиграть схватку, – Хозяин с коротким, наводящим ужас смешком исчез, оставив меня в недоумении. На следующий день загадочные слова прояснились, увы, отнюдь не в лучшую для меня сторону.

Боль, боль превышающая все рамки и стандарты, терзающая каждую клеточку многострадального тела, разрывающая внутренности, не оставляющая ни на миг тебя в покое… Сны, наполненные кровью и убийствами. Предательство… предательство воздуха, отказывающегося наполнять истерзанные беззвучным криком легкие, воды, еще сильнее разжигающей жажду. Отчаяние… Осознание того, что ты – причина всех несчастий мира, ничтожество, возомнившее себя богом, судьей и творцом реальности. Одиночество, бездонная яма, на дне которой копошится малюсенький человечишко-червячок, ничтоже сумнящееся. Жизнь – искра, краткий миг мучений, и опять бездна молчания и темноты. Каждый час, каждую секунду отвечай на единственный вопрос: "Что ты такое, чтобы иметь право на надежду, любовь, счастье, покой?" Вновь и вновь признавайся себе, что ты ничтожество, о факте существования которого все позабудут в самый момент смерти. Я была одна, о боже, как долго я была одна в аду вопросов без ответов, дорог без конца, жизни без рождения, разлук без встреч. Хозяин почти превратил меня в полное подобие себя – ранимого циника, боящегося правды о себе и потому уничтожающего всех, кто может открыть ему глаза на самого себя. И в то же время, понимающего, что главный враг скрывается в тебе самом, готовый в любой момент проснуться и заявить права на владение твоим телом. Он показывал мне бросовую цену человеческой жизни – я училась беречь грошик, хоть и тысячную, но часть капитала. Я видела быстротечность любви и понимала, как дороги краткие моменты счастья. Хозяин проигрывал мне в убежденности, уверена, где-то в глубине души он жаждал ошибиться. Он добился только одного – ко мне пришло знание зыбкости окружающего мира. Я перестала доверять пальцам, запахам, глазам. Лишь сердце давало мне верный путь. Оно безошибочно указывало на фантомы и изобличало ложь. Но… уж слишком часто непонятный орган пронзала боль, не такая сильная, как терзающая мое тело, но безусловно реальная.

Сердце ныло все сильнее, предвещая скорые перемены. И они пришли… нежданные и странные. Сначала ушла боль, внезапно и без предупреждений. Схлынула, подобно волне прибоя. Я познала блаженство. Покой, дарящий измученному телу давно забытое счастье. Потом исчезла бездна и одиночество, и перед моими глазами предстал перекидыш, тревожно обнюхивающий меня, тревожащий кожу лица щекоткой мокрого шершавого языка. Та же камера, те же стены, будто не было… Чего не было? Позади еще один жуткий сон, так ужасно похожий на правду, что сама явь приобретает обманчиво расплывчатые очертания фантазии. Я попыталась расплакаться: слезы не остудили воспаленные глаза; они просто выкипали, едва появляясь на поверхности. Я решила улыбнуться: губы стянула гримаса, более напоминающая маску страдания. Рядом валялись давно ненужные кандалы, я позабыла, зачем они предназначались.

– Дриана, – тихий голос остановил исследования собственного тела, – Ты выиграла.

Я посмотрела на Хозяина. Он, прислонившись к косяку, одарил меня приглашающим жестом руки.

– Идем, я покажу тебе выход, – мужчина светлой тенью заскользил среди мрачных подземелий. Мои ноги послушно понесли полуживое тело вслед за ним, а мозг напряженно размышлял, о каком выходе идет речь. Для этого нужен элементарный вход, а я всегда была здесь. Или нет?… Не помню…

Хозяин, не оборачиваясь, прищелкнул пальцами. Без прежней завораживающей повелительности, просто по привычки. Перекидыш глухо заворчал, подчиняясь магии, древнему волшебству. Я оглянулась и остолбенела. Позади огромный золотистый дракон, грузно переваливаясь на четырех чешуйчатых лапах, неуклюже семенил за мной, осторожно продвигаясь вперед и боясь ненароком задавить меня.

– Глупо надеяться на чудо и мечтать о том, чтобы ты пала от неосторожности дракона, – словно самому себе пожаловался мужчина и замедлил шаг. Мы вышли на гладкую, отполированную временем смотровую площадку. Позже всех на свежий воздух выбрался перекидыш и от облегчения случайно выпустил из ноздрей целый столб черного едкого дыма. А я пыталась вспомнить. Когда-то давно мне приходилось видеть над собой звездный шатер, и рядом были люди, за которых я чувствовала ответственность… перед кем?

– Летим, – дракон покорно прилег на живот, помогая нам залезть к нему на шею. Хозяин первым оседлал голову оборотня и протянул мне руку. Слабое прикосновение прохладных сильных пальцев пронзило меня насквозь. Мужчина, великодушно сделав вид, что ничего не заметил, отдал оборотню приказание. Тот разбежался, царапая стальными когтями твердый гранит и неуверенно взмахивая крыльями, поднялся в небо. Позади нас темнел, переливаясь разноцветными искорками замок. Миг – и он исчез, растворившись с легким хлопком. Мы летели на алеющий восток, где должно было вскоре родиться солнце, чтобы вечером умереть, расплескавшись кровавым месивом по океану. Ветер хлестал по лицу, как будто торопливый наездник пришпоривал лошадь. Он выбил из головы все мысли, чувства, желания, но их у меня и не было… никогда…

– Здесь, – и дракон начал снижаться над лесом, постепенно уменьшая круги. Блеснул острый шпиль замка, но путь наш закончился ранее, среди старого ельника. Дракон, не сумев затормозить, проделал в вековечном лесу настоящую проселочную дорогу. Бесцеремонно высадив нас, он резко взмыл в небо и превратился вначале в маленькую золотую звездочку, а потом и вовсе потерялся.

– Он полетел к горам, только там ему удастся перекинуться в волка. Здесь ему опасно, эльфы перестали уважать драконов, а тем более, перекидышей, в особенности в окрестностях столицы, – мужчина давал свои объяснения спокойно, будто выполняя никому не нужный, но важный ритуал. Губы шевелились, исполняя долг, но глаза оставались пустыми. На мгновение он очнулся, слабо ласково улыбнулся и вновь погрузился в себя.