— Пошли!

Лошади резво взяли с места. Повозка, набирая ход, пошла по проулку, оставив позади донельзя довольного собой Гоухара, потиравшего руки от удовольствия, что он как нельзя лучше выполнил поручение. Сам того не зная, киммериец отсрочил на некоторое время его гибель, ибо Азатбахт приказал своим переодетым солдатам прихватить Гоухара с собой, чтобы отправить в подвал, в компанию к старикашке-шпиону. Собственно, его нисколько и не волновал вояка-неудачник, он просто гнал повозку подальше от таверны и остановился только один раз, чтобы сбросить в канаву мешавшего ему покойника.

Дом Мизры был огромным, красивым и крепким, он стоял за высоким каменным забором, из-за которого с дороги было невозможно разглядеть, что находилось внутри. Проезжающий мимо мог заметить только пышные кроны деревьев, да кое-где проглядывавшую сквозь ветви красную крышу из офирской черепицы. Одним словом, это был не дом, а, скорее, крепость.

Соскочив с козел, слуга постучал в ворота условным стуком, и через некоторое время они со скрипом отворились, пропустив внутрь коляску с визирем. Мусаиб спрыгнул на землю и увидел, что на крыльце дома стоит человек, для встречи с которым он проделал столь долгий путь, маг и чародей Мизра.

Колдун был осанистым мужчиной среднего роста, как, впрочем, и большинство туранцев. Его квадратное лицо с окладистой бородой и черными, широко расставленными глазами отличалось благообразием и величавостью. Борода и короткие жесткие волосы на голове отливали благородной сединой,

— Рад видеть тебя, почтеннейший, — приветствовал визиря колдун, слегка поклонившись гостю. — Что привело тебя ко мне? Вижу, какие-то сложные дела оставили печать тревоги на твоем челе.

«Он что, мысли читает?»— в очередной раз спросил себя Мусаиб, который никак не мог привыкнуть к этому, хотя знал колдуна далеко не первый год.

— В жизни моей могут произойти серьезные перемены, и я хотел бы получить твой совет, — осторожно ответил визирь.

— Чем слабый колдунишка может помочь столь умному и могущественному мужу? — еще раз поклонился Мизра, пропуская гостя вперед, в большой, освещенный скудным светом двух светильников, зал, вдоль которого по стенам были расставлены всевозможные диковинные вещицы и приспособления для магических обрядов.

Мусаиб в отличие от хозяина был рослым. Когда он входил в зал, ему пришлось даже слегка нагнуть голову, чтобы не удариться о притолоку. Несмотря на свое высокое положение, которое предполагает, как правило, обжорство и, следовательно, некоторую тучность, визирь был невероятно худощавым, а если называть вещи своими именами, попросту тощим. Его роскошные одежды болтались на нем, как на вешалке, и жители Шангары за глаза звали его Костяком. Заложив руки за спину, Мусаиб, как цапля, вышагивал вслед за Мизрой, направляясь к огромному дивану, полукругом завершавшему дальнюю стену зала.

— Что же привело тебя ко мне? — еще раз задал свой вопрос маг, когда они уселись на диван.

— Не знаю, как и сказать, — слегка замялся визирь.

Махнув рукой, он начал издалека:

— Мы с тобой совместно провернули немало дел, и я всегда высоко ценил твои способности и острый ум.

Колдун склонил голову в знак того, что согласен с такой оценкой собственной персоны. Многое из того, что сейчас лежало в сундуках в дальней комнате этого дома, было платой Мусаиба за его, Мизры, помощь. В городах Турана нередко случалось так, что один фаворит уступал место другому, и сами сатрапы далеко не всегда были уверены, что их место закреплено за ними навечно. Тот, кто еще вчера ездил в сопровождении отряда охранников и часто трапезничал с самим повелителем, завтра мог очутиться в далеком горном селении. А если совсем не повезет, то и в пыточных подвалах или отдельно от своей головы на помойке, в то время как бывшая верхняя часть его тела будет уныло взирать на прохожих с высокого шеста на городской площади до тех пор, пока воронье, солнце и дожди не отполируют до блеска кости черепа.

Так что изменения никого не удивляли, но требовалось приложить немало усилий, чтобы они происходили, когда и где это было нужно. Вот этой столь важной для Мусаиба стороной и занимался по мере своих сил Мизра с тех самых пор, когда молодой отпрыск знатного замбулийского рода только появился в Шангаре. Они быстро сошлись, начинающий маг и ханский смотритель, и с тех пор работали рука об руку. С того времени в городе произошло множество событий. К некоторым из них как раз и имели отношение способности и ум Мизры, как совершенно справедливо подметил визирь. То сборщик податей правителя вдруг заболевал непонятной болезнью и умирал в страшных судорогах, а сатрап Шангары назначал на его должность мало кому известного здесь Мусаиба. Потом неожиданно свалился с коня в пропасть во время охоты ханский казначей, и на его место передвинулся опять все тот же ловкий и еще довольно молодой в ту пору человек.

На каждом месте нынешний великий визирь, как и любой чиновник в здешних местах, себя не забывал, но кое-что — и немало! — отходило скромному чародею, уединенно жившему в горах Ильбарс, вдали от шумного города.

Когда же Мусаиб стал визирем у повелителя Шангары, то колдун зажил и вовсе хорошо. Мало у кого из местных вельмож были такой большой дом и роскошный сад с мраморными дорожками, фонтанами и стаей павлинов с радужными хвостами.

— Дело в том, — продолжил свою речь визирь, — что появилась воможность… Я прямо тебе скажу об этом, какие тайны между нами! — усмехнулся он и повторил — Появилась возможность переехать жить в Замбулу.

— В Замбулу? — скривился Мизра. — В эту пустыню? Что мы там потеряли?

— Нет, ты послушай, — с жаром обратился к нему Мусаиб и рассказал историю о перевороте, которую утром принес ему гонец из Замбулы.

— А ты уверен, что, кроме тебя, больше нет законных наследников? — Теперь пришла очередь усмехнуться колдуну. — Или, скажем так, почти законных претендентов?

— Вроде бы по линии Актер-хана других наследников не осталось.

— Это мы сейчас проверим. — Колдун хлопнул в ладони и приказал вошедшему слуге — Никого к нам не пускать.

Когда слуга вышел, он собственноручно задвинул засов на двери и, вытащив кинжал, подошел к визирю:

— Давай левую руку!

— Что ты хочешь делать? — забеспокоился Мусаиб.

— Не бойся, не зарежу, — успокоил визиря маг, быстро провел острием клинка по его предплечью и собрал немного крови в изящную серебряную чашу.

Затем колдун замотал место пореза шелковой тряпкой, подул на нее и снял повязку — кожа визиря была гладкой, не осталось даже небольшого шрама.

— Теперь смотри! — приказал ему чародей, капая несколько капель крови в стеклянный сосуд, стоявший на бронзовом треножнике. Сосуд имел форму шара и был очень большим, туда вполне мог поместиться бочонок вина.

Кровь потекла по внутренней поверхности сферы, и сосуд начал заполняться розоватым дымом, местами сгущавшимся в более темные образования, которые напоминали облака.

— Я ничего не вижу, клянусь Эрликом! — воскликнул визирь.

— Не торопись, смотри внимательнее, — ответил колдун.

Темно-красные сгустки начали приобретать очертания людей, которые двигались по внутренней поверхности шара, перебирая ногами, словно мухи.

— Посмотри, может быть, узнаешь кого-нибудь, — предложил ему Мизра.

Визирь придвинулся поближе к сфере и сощурился, пытаясь различить черты лиц этих созданий.

— Вижу! — вдруг радостно закричал он. — Вот он!

— Кто?

— Этот мальчишка, Джунгир-хан… — Визирь осекся. — Значит, он жив?

— Выходит, что так, — спокойно ответил Мизра. — А из остальных никто тебе не знаком?

— Почему я должен знать эти твои привидения?

— Потому что это отражения духов твоих кровных родственников.

— Что, так много? — упавшим голосом спросил Мусаиб.

— Не совсем, положим, — медленно проговорил колдун, — это твои кровники до пятого колена из тех, кто сейчас жив.