Другой важный шаг, предпринятый царем, касался московского посада. Вместе с грамотой митрополиту Афанасию царский гонец привез и грамоту, адресованную московским горожанам, «чтобы они себе никоторого сумления не держали, гневу и опалы на них никоторые нет». Судя по реакции горожан на этот документ, в нем, по-видимому, также подробно перечислялись измены бояр и приказных людей, которые заставили царя покинуть престол. Царь, очевидно, хотел таким образом подстрекнуть московский посад к выступлениям против изменников. Ход оказался верным. Перспектива ухода государя и наступления «безгосударного времени», когда вельможи могут снова заставить городских торговцев и ремесленников все делать для них даром, не могла не взволновать московских горожан. Поэтому они не замедлили потребовать от митрополита и собора духовенства, «чтобы били челом государю и великому князю, чтобы над ними милость показал, государства не оставлял, их на разхищение волком не давал, наипаче же от рук силных избавлял, а хто будет государских лиходеев и изменников, и они за тех не стоят и сами тех потребят (уничтожат. — Б.Ф.)». Это означало, что в конфликте царя со знатью население столицы решительно встало на сторону царя.

К сказанному следует добавить, что, объявив о своем уходе с престола, царь одновременно наложил на всех бояр и приказных людей опалу, то есть отстранил их от исполнения их обязанностей, и вся деятельность государства оказалась парализованной («все приказные люди приказы государские оставиша»). Фактически царь поставил правящей элите ультиматум. Она должна была отказаться от традиционных обычаев, ограничивавших свободу действий государя, или ей угрожала война со своим законным правителем, и в этой войне к услугам царя было вооруженное дворянское войско и поддержка населения Москвы.

Рассказ официальной летописи рисует картину всеобщего отчаяния, которое охватило всех бояр, детей боярских и приказных людей перед перспективой остаться без государя («ныне х кому прибегнем и кто нас помилует и кто нас избавит от нахожения иноплеменных»). Можно сомневаться в том, насколько этот рассказ передает реальную картину действительно происходившего в Москве. Однако не вызывает никаких сомнений, что вечером того же самого дня, когда в Москве были получены царские грамоты, в Слободу отправились наиболее близкие к царю лица из среды высшего духовенства — архиепископ Новгородский Пимен и архимандрит Чудова монастыря Левкий с ответом на царское послание. Высшее духовенство и Боярская дума обращались к царю с челобитьем, чтобы «гнев бы свой и опалу с них сложил и на государстве бы был и своими бы государствы владел и правил, как ему, государю, годно; и хто будет ему, государю, и его государьству изменники и лиходеи, и над теми в животе и в казни его государьская воля». Вслед за этим прямо с митрополичьего двора, где было принято это решение, «не ездя в домы свои», отправились в Слободу хлопотать о снятии опалы епископы, бояре, дворяне, приказные люди. Это была полная капитуляция.

В чем же были причины столь быстрой победы? Разумеется, следует учитывать, что действия царя оказались для правящей элиты полной неожиданностью. Решившись выступить против своего государя, она оказалась бы в весьма неблагоприятных условиях, особенно учитывая явную враждебность населения Москвы. Детей боярских невозможно было поднять на войну для защиты прав узкого круга советников государя и высших иерархов, а ведь только об этих правах шла речь в царском послании. К этому стоит добавить, что в отличие от ряда стран средневековой Европы эти права нигде не были письменно зафиксированы, государь не приносил присяги их соблюдать, и, соответственно, не существовало «права на сопротивление» в случае их нарушения. Правящая элита не была и психологически готова к войне с «природным», наследственным государем, который к тому же недавно венчался царским венцом и покорил мусульманские царства.

Сложная международная ситуация, в которой оказалась Россия в середине 60-х годов XVI века, также действовала в пользу царя. Политические оппоненты Ивана IV разделяли представления о нем как главном защитнике и опоре православия. В «Послании» Таубе и Крузе приводится изложение речи, с которой послы митрополита (у Таубе и Крузе ошибочно говорится о самом митрополите, который на самом деле оставался в Москве) обратились к царю, убеждая его вернуться на трон. Называя царя «избранным властелином истинной апостольской веры», они просили его подумать о судьбе этой веры, «которая благодаря его отречению и передаче власти и благодаря семени еретиков будет загрязнена и даже в худшем случае уничтожена». Такие слова и выражения вряд ли могли самостоятельно появиться под пером ливонских дворян — протестантов, а, скорее всего, были заимствованы ими из какого-то русского источника. Поднять восстание против единственного в мире православного царя в условиях, когда он ведет борьбу с врагами православной веры, было психологически невозможно. Царь, показавший себя во время политического кризиса, вызванного его собственными действиями, ловким и одновременно жестким политиком, несомненно, учел все эти обстоятельства.

5 января послы прибыли в Слободу, превратившуюся к тому времени в большой военный лагерь, и были приведены к царю под стражей («за приставы»). В конце концов царь допустил к себе («очи свои видеть велел») сначала духовных иерархов и настоятелей, а затем, по их «челобитью», бояр и приказных людей и милостиво согласился вернуться на престол. «А как нам свои государьства взяти и государьствы своими владети, о том о всем прикажем к отцу своему и богомолцу к Офонасию митрополиту всеа Русии» — такими словами заканчивался ответ царя на просьбы приехавших в Слободу «чинов». Эти условия были сформулированы в особом царском указе, присланном в Москву вместе с возвращавшимися епископами и боярами. Краткое изложение указа сохранилось в официальной летописи. Судя по сообщению Таубе и Крузе, указ имел обширную преамбулу, где перечислялись измены подданных своим государям со времен Владимира Мономаха, а затем излагались те условия, на которых царь соглашался вернуться на трон. Первым пунктом указа, как и следовало ожидать, утверждалось право царя карать изменников и вообще тех, кто в чем-либо оказались государю «непослушны»: «на тех опала своя класти, а иных казнити и животы их и статки (то есть движимое и недвижимое имущество. — Б.Ф.) имати». Однако если бояре, основываясь на тексте царского послания из Слободы, полагали, что этим все и ограничится, то они жестоко ошиблись. В указе царь заявил о своем желании «учинити ему на своем государстве себе опричнину», а это означало изменение всего традиционного политического устройства Русского государства.

СТАНОВЛЕНИЕ ОПРИЧНОГО ПОРЯДКА

Название «опричнина» происходит от слова «опричь» — кроме. Используя эту этимологию, Курбский называл опричников «кромешниками», то есть людьми, причастными к аду — царству «кромешной тьмы». В Древней Руси опричниной назывался удел, выделявшийся вдове умершего князя после раздела его владений — все достояние князя переходило к его сыновьям «опричь» (кроме) того, что выделялось вдове в пожизненное владение.

Опричнина Ивана IV и представляла собой такой удел, который государь выделил для себя из всей территории государства. Земли, не вошедшие в состав этого удела — опричнины, получили название «земщины». В указе перечислялись те города и волости в разных частях страны и слободы и улицы Москвы, которые царь включил в свою опричнину. Тем же документом ппедусматривалось, что если царю «доходу не достанет на его государьский обиход», то он может «иные городы и волости имати». Так как доходы требовались немалые, то неудивительно, что в состав особого государства Ивана IV были включены все районы, богатые солью, что давало в руки опричной администрации обильные средства обложения одной из наиболее прибыльных отраслей русской средневековой торговли. Для управления этой территорией государь создавал особый двор со своей особой Боярской думой и своими приказными людьми. В опричнине создавалось и свое особое войско («а учинити государю у себя в опришнине князей и дворян и детей боярских дворовых и городовых — 1000 голов»). Это войско в случае необходимости ходило в походы во главе со своими особыми воеводами, не смешиваясь с земским войском.