Пушкин настолько дорожит домом Ростопчиных, что даже за день до дуэли приезжает обедать к графине. «Обычный гость», как отзываются о нем современники. Привычная сдержанность Евдокии Петровны не позволит тем же современникам увидеть всю глубину трагедии, которой стала для нее гибель поэта. Один Жуковский, сердцем проникший в тайну графини, делает ей необыкновенный подарок – последнюю черновую тетрадь Пушкина, в которую тот еще ничего не успел вписать. Тетрадь сопровождалась запиской, в которой Жуковский благословлял Ростопчину «докончить книгу».

И какими стихами, посвященными памяти великого поэта, откликнется на нее графиня:

Но в действительности тетрадь не была полностью чистой. В ней уже находились черновые наброски самого Жуковского, к которым Ростопчина начала добавлять ходившие в списках, «потаенные» стихи Пушкина. Здесь же оказались эпиграммы на Аракчеева, Булгарина и других и около полутораста стихотворений самой графини. Откуда было Ростопчиной знать, какой сложный путь придется проделать ее рукописному сборнику. Дочь поэтессы предпочла продать его собирателю рукописей и предметов пушкинского времени А.Ф. Онегину-Отто. Сборник оказался в парижском музее. И лишь счастливый случай помог ему, вместе со всем онегинским собранием, вернуться в конце 1920-х годов на берега Невы, в Пушкинский Дом.

«Она, без сомнения, первый поэт теперь на Руси», – отзовется о Ростопчиной в это время сменивший Пушкина в руководстве журналом «Современник» П.А. Плетнев. И почему-то так высоко оцененная поэтесса не хочет оставаться в Петербурге. Графиня уезжает в воронежское имение «Анна», чтобы написать две повести – «Чины и деньги» и «Поединок», объединенные в сборнике «Очерки большого света». Она готовит к изданию первый сборник своих стихов. Он достаточно необычен. Тема Ростопчиной – тема неразделенной женской любви, любви скрытой, робкой в своих проявлениях, но глубокой и поглощающей всю жизнь. Графиня и здесь не дает угадать, кому принадлежало ее сердце, хотя, может быть, теперь еще одна поэтическая тень ложится на ее жизнь.

Знакомство с Лермонтовым, который был всего на три года моложе Ростопчиной, относилось еще к годам ее «московского житья». Но с тех пор произошло слишком многое в жизни обоих. Лермонтов поплатился за свои строки на гибель Пушкина, успел побывать на Кавказе и снова стать причиной императорского гнева. В эти дни он начинает часто бывать у графини. Их связывает общность литературных увлечений и преклонение перед Пушкиным. Литературоведы до сих пор не могут с уверенностью сказать, познакомился ли Лермонтов при жизни со своим великим современником. Пушкин как будто читал лермонтовские строки и высоко их оценил, но даже в этом предположении трудно отделить желаемое от действительного. Вероятнее всего, Лермонтов простился с телом поэта. Воспоминания и рассказы Ростопчиной об их общем кумире особенно трогали его.

«Отпуск его подходил к концу, – вспоминала впоследствии Ростопчина. – Лермонтову очень не хотелось ехать, у него были всякого рода дурные предчувствия. Наконец около конца апреля или начала мая мы собрались на прощальный ужин, чтобы пожелать ему доброго пути. Я одна из последних пожала ему руку… Во время всего ужина и на прощанье Лермонтов только и говорил об ожидавшей его скорой смерти. Я заставляла его молчать и стала смеяться над его казавшимися пустыми предчувствиями, но они поневоле на меня влияли и сжимали сердце». Поэты обменялись посвященными друг другу посланиями. Стихотворение Ростопчиной называлось «На дорогу», лермонтовское начиналось строками:

Стихотворение «Графине Ростопчиной» было датировано 27 марта 1841 года. 15 июня того же года Лермонтова не стало. Ростопчина отзовется на эту новую потерю строками:

Ростопчиной всего тридцать лет. Но груз потерь и разочарований так велик, что, кажется, ей уже не удастся оправиться. Бесследно исчезает романтика юности, и она повторяет для себя лермонтовские строки: «Мы жадно бережем в груди остаток чувства,/Зарытый скупостью и бесполезный клад…» Этот остаток был связан с двумя великими поэтами, к которым присоединится еще одно имя.

М.Ю. Лермонтов.

В 1845 году Ростопчина с мужем и тремя детьми уезжает за границу. Перед ней проходят Германия, Австрия, Италия и Франция. Франция, в которой поэтесса знакомится с великим романистом, автором «Трех мушкетеров» Александром Дюма-отцом. Дюма недавно выпустил в свет «Записки учителя фехтования», посвященные русским декабристам и резко осужденные Николаем I. Въезд в Россию для писателя закрыт, между тем рассказы Ростопчиной, сам ее образ вызывают живейший интерес Дюма. Особенно волнует его история Лермонтова. Поэтесса кажется ему последней любовью героя Кавказа.

Встреча в Риме с Гоголем побуждает Ростопчину направить для публикации в Россию свое стихотворение «Насильный брак», аллегорически представлявшее присоединение к России Польши. Гоголь был прав – цензура пропустила в печать недопонятое сочинение, зато Николай I тут же разгадал его смысл. По возвращении в Россию Ростопчина была лишена права жить и появляться в Петербурге. Для жизни ей определялась Москва, которую она время от времени меняла на свое подмосковное Вороново. Зато в доме на Садовой-Кудринской Ростопчины устраиваются с полным комфортом. Их дом располагает великолепной библиотекой и редким собранием картин и скульптуры – коллекционированием увлекается муж поэтессы. Дом-музей гостеприимно распахивает двери для всех желающих. Никаких ограничений для посетителей не существовало.

Вместе с тем в литературном салоне Ростопчиных собирается вся литературная Москва. Здесь можно встретить М.Н. Загоскина, Д.В. Григоровича, А.Ф. Писемского, Е.В. Тур – сестру драматурга Сухово-Кобылина, поэта Я.П. Полонского, актеров М.С. Щепкина и И.В. Самарина. В этих стенах Лев Толстой знакомится с А.Н. Островским, живописец П.А. Федотов с Гоголем. В мае 1850 года Ростопчины устроили выставку Федотова, пользовавшуюся совершенно исключительным успехом. «Что заставляло стоять перед ними <картинами> на выставках такую большую толпу посетителей, что привлекало приходивших к ним в ростопчинскую галерею, – писал журнал „Москвитянин“, где сотрудничала Ростопчина, – это верность действительности, иногда удивительная, разительная верность». Федотовым же был написан превосходный портрет графини.