— Идем вдоль берега, — сказал Конан и снова принялся орудовать пилкой.

Оковы оказались на удивление крепкими, а зубья пилки слишком мелкими. Конан несколько раз пытался разорвать звенья цепи, но слабость после недавнего беспамятства все еще давала о себе знать. Варвар успел помянуть всех темных богов и посулить Бандеросу встречу с каждым из них на Серых Равнинах, на что желтозубый философски заметил, что до смерти еще дожить надо, а инструмент хаять нечего, инструмент хороший.

— Не одну цепь им перепилил, — сказал он, — потихоньку-полегоньку, в тюрьме спешить некуда.

— Зато у нас времени, кажется, в обрез, — сердито ответил Конана.

Он справился, наконец, с ножными кандалами и смог встать с лавки. Выдернуть кольца, державшие цепи Бандероса и Сантидио, оказалось делом недолгим. Правда, желтозубый все равно не мог покинуть свое сидение: его ножные оковы тоже были пропущены под дубовой доской. Киммериец отдал ему пилку, взобрался по деревянным сходням и попробовал открыть верхний люк. Люк, как и предупреждал Бандерос, оказался запертым снаружи.

— Когда приносят еду? — спросил Конан.

— Утром и на закате, — ответил Сантидио.

— Надеюсь, нас не забудут сегодня покормить.

Конан снова выглянул в отверстие. Солнце уже село, исчезли огненные блики, море из лазоревого стало темно-синим, в небе загорались первые звезды. Высокий берег темнел теперь всего в полете стрелы от борта диеры, отделенный от корабля бурунами и брызгами разбивающихся о камни волн. Вдруг открылась узкая горловина залива, и киммериец увидел скользнувший туда красно-белый парус: дракар стремительно мчался в проход между скалами, взмахивая, точно крыльями, рядами длинных весел. «Дочь морей» прошла мимо горловины, плавно забирая к утесу, высившемуся справа от входа в бухту. На его вершине что-то темнело. Поначалу киммерийцу показалось, что это покосившееся дерево, но, приглядевшись, он понял, что видит огромного трехглавого идола, простирающего к небесам кривые руки с вершины скалы. Гребцы по левому борту затабанили весла, диера повернула носом к берегу, потом раздался лязг кабестанов, звонкий плеск упавших в воду якорей — судно застыло, легко покачиваясь на волнах.

— Кром! — варвар отпрянул от весельного отверстия. — Капище Треглава! Дракар вошел в залив, а Отгар, похоже, собирается высадиться за утесом и обойти пиктские укрепления с тыла.

Топот ног по верхней палубе, лязг оружия, скрип канатов, опускавших шлюпки, подтвердили его догадку.

— Неужели ванир действительно рассчитывает найти там сокровища? — подал голос Сантидио.

— Кто его знает! Но если Арэль уже на жертвенном ложе, он снова может попасть в плен, и тогда все пойдет по второму кругу. А это значит, он не станет Амруном детей Богини Банну, в Аквилонии два Конана примутся оспаривать друг у друга трон или случится что-то еще более страшное…

— Не понимаю тебя, — растерянно сказал дон Эсанди.

— Я сам многого не понимаю. Знаю только, что мы должны выбраться отсюда и помешать ванирам проникнуть в святилище под скалой. Сделаем так: я сяду на свое место, а ты позови караульного, скажи, что капитан умирает и ему нужен глоток вина. Дальше — моя забота.

Варвар уселся на лавку, слегка воткнув гвозди с железными кольцами в их прежние гнезда, чтобы не вызвать подозрений стражника. Сантидио поднялся к верхнему люку и принялся колотить в него наручниками. Через некоторое время в отверстии на потолке трюма показалось усатое лицо и грубый голос осведомился, какого морского беса пленники подняли шум. Дон Эсанди попросил вина для умирающего и услышал пожелание сдохнуть вместе с проклятым Бастаном.

— Никак это Кассий по прозвищу Вонючка! — крикнул со своего места Бандерос. — Что ж ты не отправился со всеми за сокровищами?

— Не называй меня Вонючкой! — взвизгнул усатый. — Капитан Отгар обещал все разделить по-справедливости, когда перебьет пиктов и вернется.

— Когда он вернется и узнает, что Бастан умер, ванир отрежет тебе голову, — пообещал желтозубый, — разве ты не слышал, что только Бастану известно, где зарыт клад?

Головорез немного подумал, подкрутил ус и сказал:

— Ладно, я подам бутылку через люк, пусть ее возьмет дворянишка.

Лязгнул засов, крышка откинулась, и вниз просунулась мощная рука Кассия. Сантидио поднялся на пару ступенек, но, вместо того, чтобы взять бутылку, ухватил Вонючку за запястье и резко дернул — стражник свалился вниз, подмяв под себя дона Эсанди.

Они разом вскочили на ноги. Кассий был на голову выше Сантидио и вдвое шире в плечах. Он заревел и двинулся на своего щуплого противника. Конан уже вскочил с лавки, чтобы броситься на помощь другу, но дон Эсанди вдруг издал странный гортанный звук, подпрыгнул, крутнувшись в воздухе, и ударил каблуком сапога Вонючку под вздох. В животе у того что-то булькнуло, словно сапог угодил в мех с вином, Кассий зашатался и, хватая ртом воздух, повалился на мокрые доски. Он еще ворочался на полу, когда подоспевший Конан ударом кулака по затылку заставил разбойника на время позабыть о мирских заботах.

— Где так наловчился? — спросил киммериец Сантидио.

— В Кхитае, — коротко ответил тот, — давай выбираться отсюда.

— Эй, — окликнул их Бандерос, — а как же я?

Конан подобрал саблю Кассия и несколькими ударами перерубил лавку, на которой сидел желтозубый, потом попытался разбить его ножные кандалы, но сталь только высекала искры, оставляя на цепи неглубокие зазубрины.

— Паршивая сабля, — пробурчал варвар, — самосек бы мне…

Его друзья по несчастью разом вскрикнули: проскользнув через отверстие в потолке, сверху упал меч Гевула и вонзился в доски пола.

— Воистину, чудо… — прошептал ошеломленный Бандерос.

— И зовут это чудо Ванаей, — рассмеялся киммериец, увидев показавшуюся на ступеньках лестницы девушку.

Дон Эсанди крепко обнял свою рабыню, что не совсем подобало ему как господину, Конан тем временем освободил с помощью самосека всех троих от оков.

— Как тебе удалось до нас добраться? — спросил он Ванаю.

— Отгар и многие с ним поплыли на лодках к берегу. — отвечала она, — меня заперли в каюте. Я нашла твой меч, просунула в щель и подняла засов…

— Странно, что ванир не взял с собой такое отличное оружие, — заметил Сантидио.

— Ваны больше привыкли к своим топорам, — объяснил варвар. — Но разве Отгар не оставил часть людей сторожить корабль?

— Оставил, но они все попрятались…

— Почему вдруг?

— Потому что луна… она исчезает с неба…

— Ведьма открыла глаз! — отчаянно возопил Конан и вихрем помчался наверх.

Когда дон Эсанди, Ваная и Бандерос выбрались следом, они увидели в небе серебристый, на глазах убывающий серп ночного светила. В ста локтях от носа диеры над волнами темнела голова Конана, стремительно плывущего к берегу.

В склепе под скалой Кагата кружила в стремительном танце. Гремел бубен, старуха высоко подкидывала полы своей одежды, выделывая коленца, на которые не способна была бы и юная танцовщица. Магические нити тянулись к ней от пальцев друидов, образуя вокруг жрицы светящийся кокон. Круги пляски смыкались вокруг алтаря, на котором лежало безжизненное тело, то сжимаясь, то отдаляясь от возвышения.

— Имя! — выкрикнул Дивиатрикс. — Мне нужно его Имя! Скорее!

Тело старухи свели судороги, она уронила бубен и повалилась на спину. Ноги в меховых чулках молотили воздух, скрюченные пальцы царапали каменный пол.

— Имя!

— Ka!.. — прохрипела жрица, и хоровод богов на Верхних Ветвях ринулся к горящему кусту.

— Имя!!

Они слились в единую субстанцию, Они извергли дух Избранника из его убежища в пылающей кроне, Они приняли его…

— Цхо!.. — старуха билась в страшных судорогах посреди склепа.

И в этот миг сверху, из отверстия-входа, упала веревка. По ней скользнул вниз пиктский вон и застыл в ужасе, узрев верховного друида с торчащим в груди ножом. Воин рухнул на колени, ткнувшись окровавленным лбом в пол. Подернутые пленкой глаза Дивиатрикса приобрели осмысленное выражение.