Это были муж и жена, без детей, и сравнительно молоды. Маленького роста и хорошо сложенные, они составляли сильную, здоровой пару. Она смотрела на вас прямо, а он изредка поглядывал на вас, когда вы не смотрели на него. Они до этого приходили пару раз, и в них произошли изменения. Физически они остались такими же, но во взгляде и в манере поведения было что-то другое. У них был вид людей, которые становились или уже стали важными. Выйдя из обычной для них стихии, они чувствовали себя немного неуклюжими, напряженными и казались не совсем уверенными. Чувствовалось что им необходимо побеседовать. Они начали рассказывать о своих путешествиях и затронули вопросы, к которым при существующих обстоятельствах не питали особого интереса.

«Конечно, — сказал наконец муж, — мы верим в мастеров, но в данный момент мы не придаем всему этому особого значения. Люди не понимают и делают из мастеров разных там спасителей, супергуру и то, что вы говорите насчет гуру, совершенно верно. Для нас, мастера — это наши собственные высшие „я“, они существуют не просто как вопрос веры, а как повседневное явление в нашем ежедневной жизни. Они наши проводники по жизни, они ориентируют и указывают путь».

Куда, сэр, если можно поинтересоваться?

«К эволюционным и более благородным процессам жизни. У нас есть изображения мастеров, но они — лишь символы, образы, чтобы ум подробно останавливался и задумывался для того, чтобы привнести что-то большее в наши мелочные жизни! Иначе жизнь становится безвкусной, пустой и очень поверхностной. Поскольку есть лидеры в политических и экономических областях, эти символы выступают как путеводители в царстве высшей мысли. Они так же необходимы, как свет во тьме. Мы не проявляем нетерпимость к другим проводникам, другим символам, мы приветствуем их всех, потому что в эти беспокойные времена человек нуждается в любой помощи, которую он может получить. Поэтому мы не проявляем нетерпимость, но вы кажетесь и терпимым, и довольно догматичным, когда вы отрицаете мастеров как проводников и отклоняете любою форму авторитета. Почему вы настаиваете, что человек должен быть свободен от авторитета? Как мы могли существовать в этом мире, если не было бы некоторого общественного порядка, который в конце концов основан на авторитете? Человек очень устал, и он нуждается в тех, кто может помочь и успокоить его».

Какой человек?

«Человек вообще. Возможно, есть исключения, но обычный человек нуждается в некотором авторитете, проводнике, который будет вести его от простой жизни к жизни духовной. Почему вы против авторитета?»

Существует много видов авторитета, так? Существует авторитет государства для так называемого общего блага. Существует авторитет церкви, догмы и веры, который называется религией, для того, чтобы спасти человечество от зла и помогать ему быть цивилизованным. Существует авторитет общества, который является авторитетом традиции, жадности, зависти, амбиции, и авторитет личных знаний, который является результатом наших условностей, нашего образования. Также существует авторитет специалиста, авторитет таланта и авторитет грубой силы, либо правительства, либо индивида. Почему мы ищем авторитет?

«Это довольно очевидно, не так ли? Как я сказал, человек нуждается в чем-то, чем он мог бы руководствоваться. Будучи в смятении, он естественным образом ищет авторитет, чтобы тот вывел его из смятения».

Сэр, разве вы не говорите о человеке, как будто он существо, отличающееся от вас самих? Разве вы также не ищете авторитет?

«Да, ищу».

Почему?

«Физик знает больше, чем я о структуре материи, и если я хочу изучить факты в данной области, я иду к нему. Если у меня болит зуб, я иду к дантисту. Если я внутри запутался, что случается часто, я ищу руководства высшего „я“, мастера и так далее. Что в этом плохого?»

Идти к дантисту, держаться правой или левой стороны дороги, оплачивать налоги — это одно. Но одно и то же ли, когда принимаешь авторитет, чтобы быть свободным от печали? Эти двое полностью различны, не так ли? Разве психологическая боль должна быть понята и устранена следованием авторитету другого?

«Психолог или аналитик часто могут помочь беспорядочному уму решить его проблему. Авторитет в таких случаях очевидно выгоден».

Но почему вы обращаетесь к авторитету так называемого высшего «я», или мастера?

«Потому что я запутался».

Запутанный ум может когда-либо выяснить то, что истинно?

«Почему нет?»

Что бы вы ни делали, запутанный ум может найти только дальнейшее замешательство, его поиск высшего «я» и ответ, который он получает, будет соответствовать его запутанному состоянию. Когда появляется ясность, приходит конец авторитету.

«Бывают моменты, когда мой ум ясен».

Вы говорите, в сущности, что вы не полностью запутались, что есть часть вас, которая является ясной. И эту предположительно ясную часть вы называете высшим «я», мастером, и так далее. Я не говорю это в какой-либо уничижительной манере. Но может ли быть так, что одна часть ума запутана, а другая — нет? Или так хочется думать?

«Я только знаю, что бывают моменты, когда я не в смятении».

Может ли ясность знать себя как находящуюся не в смятении? Может ли смятение узнать ясность? Если смятение узнает ясность, то, что узнано, является все еще частью смятения. Если ясность сознает себя как сосояние несмятения, то это результат сравнения, она сравнивает себя со смятением, и поэтому она часть смятения.

«Вы говорите, что я полностью запутался, верно, сэр? Но только это не так», — настаивал он.

Вы осознаете сначала смятение или ясность?

«А не похоже ли это на вопрос, что появилось сначала: курица или яйцо?»

Не совсем. Когда вы счастливы, вы счастливы, в ту же минуту счастье прекращается. В обращении к Aтману, суперразуму, мастеру или как бы вы это ни назвали, чтобы прояснить ваше смятение, вы действуете из-за смятения. Ваше действие — это результат обусловленного ума, не так ли?

«Возможно».

Будучи в смятении, вы ищете или устанавливаете авторитет, так чтобы прояснить то смятение, что только все ухудшает.

«Да», — согласился он неохотно.

Если вы понимаете суть этого, то вашей единственной заботой будет прояснение вашего смятения, а не с установлением авторитета, который не имеет никакого значения.

«Но как мне прояснить мое смятение?»

Являясь по-настоящему и признавшись себе в собственном смятении. Чтобы признаться себе, что вы полностью запутались, — вот начало понимания.

«Но у меня есть положение, которое надо сохранить», — сказал он импульсивно.

Но только так. У вас положение лидера, а лидер столь же запутан, как и те, кого ведут. То же самое и во всем мире. Из-за смятения последователь или ученик выбирает себе учителя, гуру, так что смятение преобладает. Если вы действительно желаете быть свободным от смятения, тогда это ваша забота первой необходимости, а сохранение положения больше не имеет значения. Но вы играли в эту игру — в прятки с самим собой в течение некоторого времени, не так ли, сэр?

«Наверное, да».

Каждый хочет быть кем-то, и поэтому мы делаем себя и других более запутанными и печальными и еще говорим о спасении мира! Нужно сначала прояснить собственный ум, а не волноваться о замешательстве других. Была длинная пауза. Затем жена, которая молча слушала, заговорила довольно оскорбленным голосом.

«Но мы хотим помочь другим, и мы отдали этому свои жизни. Вы не можете забрать у нас это желание, после всего хорошего, что мы сделали. Вы слишком разрушительный, слишком отрицающий. Вы забираете, но что вы даете? Вы, возможно, и нашли истину, а мы-то нет, мы искатели и мы имеем право на наши убеждения».

Ее муж смотрел на нее как-то с тревогой, задаваясь вопросом, что же произойдет, но она сразу же продолжила.

«После всех лет трудов мы создали для себя положение в нашей организации. Впервые у нас есть возможность быть лидерами, и это наша обязанность принять ее».