Бесполезность результата

Они съехались из различных частей мира и обсуждали некоторые из проблем, с которыми сталкивается большинство из нас. Хорошо обсуждать вещи, но простые слова, умные доводы и обширные знания не приносят свободу от наболевших проблем. Интеллект и знания могут быть и часто действительно являются бесполезными, а, обнаружив их бесполезность, ум замолкает. В этом молчании приходит понимание проблемы. Но искать эту тишину означает порождать другую проблему, другое противоречие. Объяснения, раскрытие причин, аналитические разборы проблемы, никоим образом не решат ее, поскольку ее нельзя решить умственным путем. Ум может только порождать дальнейшие проблемы. Он может убежать от проблемы через объяснения, мыслеобразы, усилия. Но делайте, что хотите, а ум не сможет освободить себя от проблемы. Сам ум — это сфера, в которой проблемы и противоречия растут и умножаются. Мысль сама не может заставить себя замолчать. Она может прикрыться молчанием, но это только укрывательство и жеманство. Мысль может уничтожить себя карательным действием ради определенного результата. Но смерть не молчалива. Смерть более криклива, чем жизнь. Любое движение ума — помеха молчанию.

Через открытые окна доносилось смешение звуков: громкий разговор и ссора в деревне, мотор, выпускающий пар, крики детей и их непринужденный смех, грохот проезжающего грузовика, жужжание пчел, скрипучее карканье ворон. И среди всего этого шума в комнату вползала тишина, нежданная и незванная. Сквозь слова и доводы, сквозь непонимание и борьбу эта тишина раскидывала свои крылья. Эта тишина не приглушала шума, болтовни и слов. Чтобы вобрать в себя эту тишину, ум должен расстаться со своей способностью расширяться. Эта тишина свободна от всех принуждений, от соответствия, усилия. Она неистощима и поэтому вечно новая, вечно обновленная. Но слово — это не эта тишина.

Почему происходит так, что мы добиваемся результата, цели? Почему происходит так, что мы вечно стремимся к завершению? И почему бы уму и не стремиться к цели? Прибыв сюда, разве мы не ищем чего-то, некоего опыта, некоего восхищения? Мы утомлены и сыты по горло многими предметами, с которыми мы играли. Мы отвернулись от них, и теперь мы хотим поиграть с новой игрушкой. Мы идем от одной вещи к другой, подобно женщине, которая заглядывает в витрины магазинов, пока мы не находим то, что полностью удовлетворяет нас. И затем мы успокаиваемся, чтобы бездействовать. Мы вечно жаждем чего-нибудь. И, испробовав многие вещи, которые по большей части не удовлетворяли нас, мы теперь хотим самую последнюю вещь: бога, истину или то, что вы желаете. Мы хотим результата, нового переживания, нового ощущения, которое будет, несмотря на все, длиться. Мы никогда не осознаем бесполезность любого результата, а только лишь какого-то отдельного результата. Поэтому мы блуждаем от одного результата к другому, всегда надеясь найти тот, на котором весь поиск закончится.

Поиск результата и успеха связывает, ограничивает, он вечно приходит к завершению. Получение — это процесс окончания. Прибыть означает смерть. И все же, это именно то, что мы ищем, не так ли? Мы ищем смерть, только называем это результатом, целью, назначением. Мы хотим прибыть. Мы утомлены этой извечной борьбой, и мы хотим добраться туда — «туда», где бы оно ни находилось. Мы не видим расточительную пагубность борьбы, но через достижение результата желаем освободиться от нее. Мы не понимаем суть борьбы, противоречия и поэтому мы используем их как средство получения того, что мы хотим, самого удовлетворяющего. И то, что больше всего удовлетворяет, определено интенсивностью нашего недовольства. Это желание результата всегда заканчивается его достижением. Но мы хотим «никогда не заканчиваемого» результата. Так в чем же наша проблема? Как освободиться от тяги к результатам, так ведь?

«Думаю, что так. Само желание быть свободным также является желанием результата, не так ли?»

Мы полностью запутаемся, если будем продолжать в том же духе. Не в том ли проблема, что мы не можем видеть бесполезность результата, на каком бы уровне он ни находился? Она ведь в этом? Давайте внимательно рассмотрим нашу проблему, а потом, возможно, мы окажемся способными понять ее. Разве вопрос в том, чтобы понять бесполезность одного результата и таким образом отказаться от желаний результатов? Если мы постигнем бесполезность одного вида бегства от проблем, то тогда все бегства станут напрасными. В этом наша проблема? Конечно, это не совсем так, не так ли? Возможно, мы сможем подойти к ней по-другому.

Разве опыт — это также не результат? Если нам нужно освободиться от результатов, разве мы не должны также быть свободными от опыта? Разве опыт — это не результат, не цель?

«Цель чего?»

Цель опыта. Опыт — это воспоминание о переживании, не так ли? Когда переживание заканчивается, появляется опыт, результат. Пока мы переживаем, никакого опыта нет. Опыт — всего лишь память о том, что прожито. Как только состояние переживания исчезает, начинается опыт. Опыт всегда мешает переживанию, проживанию. Результаты и опыты заканчиваются. Но переживание неистощимо. Когда неистощимому препятствует память, тогда начинается поиск результатов. Ум и результат всегда ищут цель, исход, а это означает смерть. Смерти нет, когда нет переживающего. Только тогда появляется неистощимое.

Желание блаженства

Единственное дерево на широкой зеленой лужайке было центром небольшого мирка, который включал в себя лес, дом и маленькое озеро. Вся окружающая территория, казалось, стекалась к этому дереву, которое было высоким и раскидистым. Оно, должно быть, было очень старо, но в нем присутствовала свежесть, как будто бы оно только что появилось. Ветки были жесткими и усохшими, но листья на них были безупречны, поблескивая на утреннем солнце. Поскольку оно было одиноко стоящим, все, казалось, стремилось к нему. Олени и фазаны, кролики и рогатый скот собирались в его тени, особенно в полдень. Симметрическая красота этого дерева придавала форму небу, и в раннем утреннем свете дерево, казалось, было единственным существом, которое жило. Из леса дерево казалось далеким. Но от дерева, леса, дома даже небо казалось близким, часто ощущалось, что можно было прикоснуться к проплывающим облакам.

Мы в течение некоторого времени просидели под тем деревом, когда он пришел, чтобы присоединиться к нам. Он серьезно интересовался медитацией и сказал, что он занимался ею много лет. Он не принадлежал ни к какой особой философской школе, и хотя, читал многие из христианских тайных учений, его больше тянуло к медитациям и практикам хинду и буддийских святых. Он рано понял, продолжал он, неактуальность аскетизма с его особой преданностью силе и ее культивированием через воздержание, и он с самого начала избегал всех крайностей. Однако он был строг к себе, постоянно занимался самоконтролем и был настроен понять тайное во время медитации и после нее. Он жил, как считалось, строгой нравственной жизнью, но это было не самым худшим, его вообще не привлекала повседневная жизнь. Когда-то он забавлялся мирскими вещами, но забава окончилась несколько лет назад. Он имел некое подобие работы, но она также была совсем несущественна для него.

Результат медитации — это и есть сама медитация. Поиск чего-то во время и после медитации — это достижение результата, а то, что достигается, снова теряется. Поиск результата — это продолжение собственной проекции. Результат, как бы он ни был велик, является проектированием желания. Медитация как средство, чтобы достичь, чтобы извлечь пользу, чтобы обнаружить, только придает силу медитирующему. Медитирующий — это сама медитация, а медитация — это понимание медитирующего.

«Я медитирую, чтобы найти наивысшую реальность или чтобы дать возможность этой реальности проявить себя. Не то, чтобы я ищу именно результат, я ищу ту благодать, которую иногда можно ощутить. Она есть, и, как измученный жаждой человек тянется к воде, я хочу того невыразимого блаженства. Та благодать бесконечно больше, чем вся радость, и я стремлюсь к ней, как к своему самому заветному желанию».