«Я хочу, но я никогда не задумывалась над этим прежде. Все, что я могу сказать, это то, что я хочу избавиться от моих проблем, потому что они настоящая пытка для меня. Я хочу быть счастливой, как любой другой человек».

Сознательно или подсознательно мы отказываемся видеть существенность того, чтобы быть пассивно осознающим, потому что мы в действительности не хотим отпустить наши проблемы. Чем же мы будем без них? Мы предпочитаем цепляться за то, что мы знаем, как бы ни было это болезненно, чем рисковать поиском чего-то, что может привести, бог знает куда. С проблемами, по крайней мере, мы знакомы, но мысль о поиске их создателя, незнание того, куда это может привести, создает в нас страх и уныние. Ум растерялся бы без беспокойства из-за проблем, он питается проблемами, будь они мировые или бытовые, политические или личные, религиозные или идеологические. Таким образом, наши проблемы делают нас мелочными и ограниченными. Ум, которой поглощен мировыми проблемами, является столь же мелочным, как и ум, который волнуется о своем духовном продвижении. Проблемы обременяют ум страхом, поскольку проблемы усиливают «я», «мне» и «мое». Без проблем, без достижений и неудач нет «я».

«Но без «я» как можно существовать вообще? Это источник всех действий».

Пока действие является результатом желания, памяти, страха, удовольствия и боли, оно неизбежно будет порождать противоречие, беспорядок и антагонизм. Наше действие — это результат нашего состояния на любом уровне. А наш отклик на брошенный вызов, будучи неадекватным и неполным, должен вызвать противоречие, чем и является проблема. Противоречие — это сама структура «я». Возможно жить полностью без противоречий, конфликтов, жадности, страхов, успеха. Но эта возможность будет просто теоретической, а не фактической, пока конфликт не будет обнаружен прямым переживанием. Существовать без жадности возможно только, когда поняты мотивы «я».

«Вы думаете, что моя глухота из-за моих страхов и подавленности? Доктора уверили меня, что нет в моем организме никаких отклонений. А есть ли какая-нибудь возможность восстановления моего слуха? Всю свою жизнь я была так или иначе подавлена, я никогда не делала ничего, что бы мне действительно хотелось сделать».

Внутреннее и внешнее легче подавить, чем понять. Понимать трудно, особенно для тех, кто прошел через тяжелые условия в детстве. Хотя подавление и напрягает, но оно становится привычным делом. Понимание никогда невозможно превратить в привычку, рутину, оно требует постоянной настороженности, внимательности. Чтобы понимать, необходима гибкость, чувствительность, теплота, которая не имеет никакого отношения к сентиментальности. Подавление в любой форме не ускоряет осознания. Это самый легкий и самый глупый способ справляться с первыми реакциями. Подавление — это соответствие идее, образцу, и оно предлагает внешнюю безопасность, уважение. Понимание освобождает, а подавление всегда ограничивает, замыкает в себе. Боязнь авторитета, ненадежности собственного мнения создает идеологическое убежище с его физиологическим союзником, к помощи которого обращается ум. Это убежище, на каком бы уровне оно ни находилось, вечно удерживает страх, и из-за страха проявляется подмена ценностей, возвеличивание или строгость к себе, которые все являются формами сдерживания. Сдерживание должно найти выход, это может быть физическая болезнь или какая-нибудь идеологическая иллюзия. Цену каждый платит в соответствии со своим характером и особенностями.

«Я заметила, что всякий раз, когда мне приходится слышать кое-что неприятное, я нахожу убежище в этом своем приспособлении, которое таким образом помогает мне убежать в свой собственный мир. Но как освободиться от сдержанности многих лет? Разве не потребуется долгое время?»

Это не вопрос времени, копания в прошлом или тщательного анализа. Это вопрос понимания сути сдержанности. Если быть пассивно осознающим весь процесс сдержанности, без необходимости какого-либо выбора, суть его становится тут же ясна. Суть сдержанности нельзя обнаружить, если мы думаем понятиями «вчера» и «завтра», истину нельзя постигать с помощью временного подхода. Истина — это не то, что достигается. Ее замечают или не замечают, ее нельзя постичь постепенно. Воля к освобождению от сдерживания — это помеха для понимания его сути, поскольку воля — это желание, положительное или отрицательное, а при желании не может быть пассивного осознания. Именно желание или стремление вызвало сдерживание. И это то самое желание, хотя теперь названное волей, никогда не сможет освободить себя от своего собственного создания. Опять же, суть воли должна быть воспринята через пассивное и все-таки внимательное осознание. Анализирующий является частью анализируемого, хотя он может отделить себя от этого. А поскольку он в зависимости от того, что анализирует, он не может освободить себя от этого. Снова суть этого должна быть понята. Именно истина освобождает, а не воля и усилие.

Что есть и что должно быть

«Я замужем и имею детей, — сказала она, — но я, кажется, растеряла всю любовь. Я медленно увядаю. Хотя я занимаюсь социальными делами, они своего рода времяпрепровождение, и я понимаю их тщетность. Кажется, ничто глубоко и полностью не интересует меня. Я взяла недавно длительный отпуск от своих семейных дел и общественной работы, и я пробовала рисовать, но делала я это не от души. Я чувствую себя совершенно мертвой, лишенной творчества, угнетенной и очень разочарованной. Я все еще молода, но будущее кажется мне полной тьмой. Я подумывала о самоубийстве, но все же я понимаю совершенную его бессмысленность. Я все более и более запутываюсь, а мое разочарование, кажется, не имеет никакого предела».

Что вас смущает? Ваша проблема из-за взаимоотношений?

«Нет, я прошла через это и вышла из этого не совсем разбитой. Но я в растерянности, и ничто, кажется, не удовлетворяет меня».

У вас есть определенная проблема, или вы просто недовольны вообще? Возможно, там где-то глубоко в вас есть небольшое беспокойство, какой-то страх, и, вероятно, вы не осознаете его. Вы хотите знать, что это?

«Да, именно поэтому я пришла к вам. Это действительно не может так продолжаться. Все, кажется, потеряло всякий смысл, и я периодически сильно заболеваю».

Ваша болезнь может быть бегством от себя самой, от ваших условий жизни.

«Я абсолютно уверенна, что так и есть. Но что же мне делать? Я действительно совершенно в отчаянии. Прежде, чем я уйду, я должна найти выход из всего этого».

Заключается ли противоречие между двумя реальностями или между реальным и выдуманным? Ваше недовольство — это простая неудовлетворенность, которую легко удовлетворить, или это действительно беспричинное страдание? Неудовлетворенность скоро находит специфический канал, через который оно находит удовлетворение. Неудовлетворенность быстро находит источники питания, но недовольство не может успокоиться от мысли. Разве это так называемое недовольство является результатом ненайденного удовлетворения? Если бы вы нашли удовлетворение, ваше недовольство исчезло бы? Так ли это, что вы действительно ищете некоторое постоянное удовлетворение?

«Нет, не так. В действительности я не ищу никакого удовлетворения, по крайней мере, я так не думаю. Все, что я знаю, это то, что я в растерянности и в противоречивом положении, и я, кажется, не найду выхода из этого».

Когда вы говорите, что вы находитесь в противоречивом положении, это должно относится к чему-то: к вашему мужу, вашим детям, вашим действиям. Если, как вы говорите, ваше противоречие не связано ни с одним из них, то оно может быть только, между тем, чем вы являетесь, и тем, чем вы хотите быть, между фактическим и идеалом, между тем, что есть, и мифом о том, что должно быть. У вас есть идея относительно того, чем вы должны быть, и, возможно, противоречие и растерянность являются результатом желания вписаться в этот самоспроецированный образец. Вы изо всех сил пытаетесь быть кем-то, кем вы не являетесь. Это так?