Желания человеческие идут в бесконечность: им нет предела. Ветхозаветный мудрец все имел, что хотел, в смысле обладания земными благами, но жажда души его оставалась неудовлетворенною. При исполнении всех своих желаний он только мог сказать: «все суета и томление духа» (Екклез. II, 11). Даже обладание всеми сокровищами мира, при неимении благ духовных, не только не может дать человеку никакого счастия и довольства, но и поведет его к погибели (Мф. XVI, 26). Отсюда удовлетворение одних только материальных интересов, хотя бы и во всей их полноте, о чем так старается социализм, является ни чем иным, как только крайним извращением истинного смысла и назначения человеческой жизни. Но социализм не в силах осуществить даже и свой идеал низменного счастия, идеал тупой сытости и физического довольства. Для этого довольства необходим постоянный источник соответствующих материальных средств, т. е. труд, тяжесть которого для человечества, по непреложному закону (Быт. III, 19), тем обременительнее, чем шире полнота обещаемых социализмом земных благ. Кроме того, всеобщее и равномерное пользование такими благами в проектируемом социалистами «земном рае» может быть обеспечено лишь несокрушимыми преградами не только для хищнических присвоений, а и для всяких иных способов захвата кем-либо в ущерб другим в свою пользу лучшего или в большем количестве. Но привлечение людей к труду, хотя бы и самому легкому, при уничтожении социализмом частной собственности, беспрепятственное для каждого равномерное пользование земными благами при свойственном природе человека стремлении как можно больше, сравнительно с другими, отпить из чаши земных наслаждений, — все это возможно лишь под условием искоренения присущего человеческой природе эгоизма. Напрасны какие бы то ни было надежды на упразднение этого эгоизма и порождаемых им вражды, насилия и неправды принципами свободы, равенства и братства, которыми социалисты так силятся пленить своих последователей и о которых так стараются при всяком случае ораторствовать с особенным воодушевлением. О попрании требований этих принципов социалистами в настоящее время — ясно свидетельствует их «боевая» тактика с её деспотической «партийной дисциплиной» и весь тот направленный ими к достижению своих целей образ действий, о котором было сказано выше. Но и в обещаемом социалистами «земном рае», под прикрытием святотатственно похищенных ими у христианства принципов свободы, равенства и братства, вследствие искажения социалистами истинного смысла этих принципов, может развиваться один лишь эгоистический расчет со всеми порождаемыми им последствиями. Под свободой (сущность которой полагается христианством в свободе внутренней, свободе от греха, в отсутствии препятствий к развитию человеческой личности соответственно заложенному в ее природе идеалу совершенства, в каковом понимании своем она представляется вполне совместимой с внешним порядком и законностью, с иерархическим делением людей на управляющих и управляемых и с подчинением одних другим в делах, касающихся внешней стороны человеческой жизни) социализм разумеет отсутствие внешних стеснений человеческой деятельности, независимость от всяких ограничений. Но такая безусловная свобода, являясь ничем не сдерживаемым личным произволом и будучи лишена всякого этического значения, исключает собой возможность проповедуемого социализмом равенства между людьми, так как абсолютная свобода одной личности не может терпеть рядом с собой такой же свободы другой личности; а потому осуществление этой свободы для одних неминуемо поведет за собой рабство для других. Равенство (сущность которого христианство полагает в признании равенства всех людей в Боге, во Христе, в отношении к личности, в одинаковой для всех людей возможности нравственного усовершенствования еще здесь, на земле) социализм понимает в смысле уравнения всех людей во всех отношениях через поставление их в одинаковые внешние условия жизни, путем уничтожения имущественных, классовых и прочих различий, с упразднением всех особенных прав и преимуществ и с изглаждением даже всяких их следов, в какой бы то ни было форме. Но упразднение имущественного, общественного и всякого другого различия между людьми, коренящегося на различии их физических и духовных свойств, на разности их дарований, способностей, прилежания и т. п., неосуществимо в жизни, как противное самой природе. При своей противоестественности социалистическое уравнение людей является и противным справедливости. «Нет яда, как говорит один философ, более ядовитого, чем учение о равенстве, ибо оно проповедуется как бы во имя самой справедливости, между тем как оно конец справедливости»: равнять неравных — явная несправедливость. Самое стремление к водворению на земле неосуществимого социалистического абсолютного равенства, к тому, чтобы каждый был, «как все», делая неизбежными крайние меры насилия, ведет к бесчеловечной тирании, всегда являющейся в той или другой степени врагом человеческого прогресса. При господстве же деспотизма, направленного к низведению всех людей на один уровень и через то к подавлению личного интереса и всех выступающих за пределы этого уровня проявлений индивидуальности, не только о развитии прогресса и цивилизации, но даже и о сохранении уже достигнутых ими результатов, конечно, не может быть и речи. Социалистическое братство основано исключительно только на солидарности материальных интересов (а не на простирающейся до самопожертвования взаимной бескорыстной любви, как христианское братство); сами социалисты сознательно заменяют слово «брат» словом «товарищ», и их братство, как товарищество, если и может существовать, то только до первого столкновения указанных интересов. Во всяком случае, лежащий в основе этого братства холодный расчет не в состоянии вдохнуть в социалистов тот живительный дух, который делает человека всегда готовым на всякие жертвы для своих братьев. Как основанный на общности интересов, принцип социалистического братства является началом, обезличивающим человека, и при своем последовательном проведении в жизнь ведет к господству большинства над меньшинством, к насилию над личностью и, в конце концов, к принижению последней до духовного уровня большинства. Сказанного достаточно, чтобы видеть, что выставляемые социализмом на своем знамени высшие идеи свободы, равенства и братства при господстве социализма поведут совсем не к тому, что составляет их пленительность для человечества, а совершенно к противоположному: свобода завершится рабством, равенство превратится в тиранию, а братство в нравственное одичание. Действительно, социализм, всегда действовавший во имя всеобщего счастья и всевозможных свобод человечества, хотя на первых порах и подавал своим приверженцам большие надежды, но, когда созревали его плоды, в результате оставалось одно горькое разочарование в этих надеждах и убеждение, что обещания свободы, равенства и братства, под прикрытием которых социализм открывал свои действия, всегда приводили к противоположным следствиям: подавлению личности, деспотизму, безначалию, бесчеловечию и варварству. Иначе и не может быть в виду полной непригодности тех средств для противодействия господству среди людей эгоизма, на которые так рассчитывает социализм. По его учению, причины всех социальных зол, от которых страдает человечество, лежит во сне, в существующих учреждениях, в действующих законах, в упрочившейся организации общества, в повсюдной неравномерности распределения материальных благ, а потому будто бы указанная причина может быть совершенно упразднена одними внешними земными средствами. Последователи «научного» социализма с особенной настойчивостью уверяют, что если средства производства и потребления будут распределены иначе, если не будет личной собственности и все будет принадлежать обществу, то исчезнет среди людей всякий эгоизм, все станут жить и работать для всех, а не только для себя, невозможными будут ни классовая борьба, ни взаимная ненависть между людьми, ни угнетение слабых сильными, ни какие бы то ни было преступления, так как все это является исключительно несовершенством общественного строя, порождением бесправия и нищеты. «Измените только эти внешние обстоятельства, говорят социалисты, преобразуйте жизнь человека, — и вы с удивлением увидите, как в одно мгновение изменится он и внутренне и сразу проявит свою ангельскую природу». Но, как известно, хотя притеснения, чрезмерный труд, голод, холод и т. п. являются благоприятной почвой для преступности, однако можно и в положении нищего и раба сохранить свое человеческое и христианское достоинство и остаться негодяем и злодеем, как бы ни изменялись к лучшему внешние условия жизни. Одни эти условия не в состоянии сделать из человека что угодно, месить его, как тесто, так как человек — не безвольный продукт окружающих его обстоятельств и условий. Отсюда, само собой, вытекает и ложность того положения социализма, что стоит только изменить внешние условия, чтобы затем изменились и внутренние свойства человека, что с изменением этих условий сами собою рушатся опоры зла, и оно в корне будет подавлено. Мало того. Социализм, оставаясь тем, что он есть по своему существу, имеет право говорить не о подавлении своим господством зла, а наоборот, только о предоставлении злу полного простора. В самом деле, основной задачей социализма служит устроение человеческой жизни и общественных отношений на чисто экономической основе, т. е. на солидарности материальных интересов. Но, как известно, при наличности материального интереса, всегда и повсюду неминуемы рознь и борьба. Это лежит в самой природе интереса, как одного из проявлений эгоизма и корысти, а так как для социализма, при возведении им материального благополучия на степень верховной цели жизни, перемещение с почвы чистой экономики равносильно самоуничтожению, то при господстве социализма борьба за лучшее существование, борьба интересов остается печальным и неустранимым законом жизни. Но где борьба, там кипение страстей, там ненависть, вражда, злоба, притеснения, насилия, — словом, там проявление эгоистически-низменных наклонностей человеческой природы. О размерах и степени этого зла излишне и распространяться. Социализм, как мы видели, является самым рьяным поборником атеизма и, следовательно, в его «царстве» дается полный простор для безнравственности, так как вне Бога, вне религии не может быть необходимых основ для морали, и неподкупный голос истории ясно свидетельствует, что нравственное сознание народов повсюду коренится не на другом чем-либо, а именно на религии. Таким образом, принципом социализма, соответственно сущности его учения, может быть только принцип внешней материальной силы, тот принцип, который господствует в мире животных и которому социалистическое содержание, отрицающее все духовное и приравнивающее человека к животным, старается дать господство в жизни человеческой, словом — тот же безусловно гибельный для блага человечества принцип, который проповедуется материализмом и атеизмом, но только прямо и открыто. Вообще, социализм, превращая материальный интерес из служебного в господствующий, из зависимого в самостоятельный, из средства в цель, подчиняя, тем самым, все стороны человеческой жизни интересам желудка, отвергая весь богатейший в мире христианский цветник учреждений, нравов, идей и идеалов, всем этим совершенно иссушает источник зиждительных сил для культуры и цивилизации и ведет людей к одичанию, а своим стремлением устроить их земную жизнь не только помимо Бога, но и против Бога, он неизбежно влечет человечество к его полной погибели. Вполне справедливо сказал один английский ученый (Вилльям Лекки), что «настанет день, когда одним из удивительнейших памятников людского безумия будет считаться факт, что подобное учение могло быть признаваемо передовым и прогрессивным». К глубочайшему сожалению, этот день еще не настал, и социализм все еще продолжает выставлять своим основанием высшие гуманные идеи, а своею конечной целью их осуществление, прельщая тем самым массы людей, особенно простодушных и неопытных, неспособных проникать в истинный смысл этого пагубного учения и предвидеть те результаты, которыми господство социализма неминуемо завершится. По сравнению со всяким другим отрицательным учением, сила социализма, по выражению некоторых, «заключается в том, что в нем — не все ложь, не все — заблуждение, но есть отчасти и правда, есть и относительная истина, и этой-то своей двойственностью, этим невероятным сплетением правды и лжи, истины и заблуждения он представляет величайший соблазн для человечества и, особенно, для необразованной и изнемогающей под бременем труда и лишений части его». Преувеличенно рисуя картины повсюдного ослепительного богатства и сказочной роскоши меньшинства и ужасающей бедности большинства, указывая на бессердечную эксплуатацию рабочих капиталистами, на скудность заработка рабочих, на тяжелые условия их труда, на вредные условия фабричной жизни, при которых жены рабочих теряют облик матери семейства, дочери делаются жертвами проституции, сыновья — хулиганами и т. п., на изнурительность труда народных масс, на притеснения слабых сильными, выставляя при этом себя единственно истинным другом человечества и, особенно, всех труждающихся и обездоленных, бедных, слабых, беззащитных, оскорбляемых и обремененных всякого рода житейскими тягостями, социализм, всем этим возбуждая сочувствие к зависящим от бедности страданиям и бедствиям человечества, легко привлекает к себе колеблющиеся умы и чувствительные сердца и, особенно, впечатлительную молодежь. С особенной яркостью оттеняя, крайне преувеличивая и искаженно освещая отрицательные стороны жизни и с полной развязанностью выставляя их, как нарочитую «систему для угнетения человечества господствующими классами», для «порабощения народа» и его «эксплуатации», социализм этой ложной основой вводит в заблуждение своих поклонников, склоняя их к огульному осуждению частной собственности, семьи, общества, государства, христианской церкви и поселяя в них стремление не к ограничению неизбежных во всякое время во всех областях жизни частичных несовершенств, злоупотреблений и уклонений от нормы, а к полному разрушению и ниспровержению самых вышеуказанных установлений. По суждению одного из наших писателей (И.А. Гончарова), даже и сам социализм, при отрицании души и ее прав на бессмертие, проповедуя «какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям», не замечает, «что все это делается не нужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки в жаркую погоду, в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются, греются и исчезают в бестолковом процессе жизни, чтобы завтра дать место другому такому же столбу», что в таком случае «не стоит работать над собою, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее, добрее», что «для обихода на несколько десятков лет» достаточно запастись «такою честностью, которой синоним — ловкость, столькими зернами, чтобы хватило на жизнь, иногда очень краткую, чтобы было тепло, удобно». Еще менее замечают всю эту несообразность поклонники социализма, особенно, его неопытные прозелиты, увлекаемые его громкими и пышными фразами, его внешнею благовидной стороной, его прикрытием идеями общественного блага и социальной справедливости, его обещанием водворить на земле «рай». Но «не собирают смокв с терновника» (Лук. VI, 44), а терновник, подобный социализму, который не может дать основ ни для нравственности, ни для общественности, ни для личности и её свободы, ни для государства, ни для разрешения и социально-экономических вопросов, порождает, как уже было сказано нами выше, только одни смертоносные для человечества плоды. Не в человеческих учениях, произрастающих на почве глубокого материализма, решительного атеизма и крайней вражды к Богооткровенной религии, должно искать надежных руководящих начал для устройства нашей земной жизни, а там же, где содержатся непоколебимые истины и неизменные правила для вечной жизни, неразрывно связанной с нашим временным настоящим бытием, т. е. в христианстве [13]. Только одно христианство и может помочь слабому, обуздать сильного и способствовать общественному благосостоянию. Не иные, как только христианские, начала должны лежать в основе всех социальных разумных законодательных мероприятий и реформ; этими же началами должны быть проникнуты и все, кого касаются вводимые в жизнь улучшения порядков общественных отношений. Всякие благодетельные преобразования могут создать лишь внешние условия — этих порядков, но внутренний оживляющий их дух может дать лишь одно христианство. Только на почве учения Христова и возможно устранение противоречий между личным и общественным интересами, сохранение свободы личности и ограждение общественного блага, достижение, так называемого, «социального умиротворения». Напрасно утверждают некоторые, что христианство будто бы относится безучастно к крайним и резким проявлениям неравенства человеческих состояний и к действительным лишениям и страданиям огромной массы людей, отрицая возможность и необходимость посильного облегчения их и при настоящих условиях жизни, что христианство печется только о спасении души человека, не придавая значения внешней его жизни со всеми её порядками и не давая собою опор для улучшения социальных условий жизни. Напротив, христианство, как ни одно из человеческих учений, признает силу и глубину наших скорбей и лишений, выясняя истинную причину их и указывая единственно целесообразные средства к облегчению всех труждающихся и обремененных. Согласно с христианским учением, источник всех земных бедствий людей должно искать не в существующем устройстве человеческих обществ, не в организации отношений между властью и подданными, капиталистами и рабочими, богатыми и бедными, а в поврежденной грехом человеческой природе, уклонившейся от своего назначения, нарушившей общение с источником всякого блага и счастия — Богом. Пока испорченная грехом человеческая природа не будет совершенно восстановлена, пока не восстановятся в ней вполне правильные отношения к её собственному назначению и к Богу, т. е. пока не откроется для человечества «новое небо и новая земля, в которых правда живет» (2 Петр. III, 13), до тех пор всегда будут в жизни людей лишения, бедствия и страдания. И чем дальше люди будут уклоняться от Бога, чем слабее в них будет дух Христова учения, тем больше будет зла в мире, как бы ни были идеальны социальные условия жизни. Отсюда само собой следует, что в деле помощи страждущему человечеству, во всех стремлениях к улучшению общественной жизни, во всех социальных реформах, самое неотложное и коренное — это все то, что способствует проникновению всех людей истинным взглядом на смысл и значение их земного бытия, что ведет их к нравственному улучшению, духовному преобразованию всей, отравленной грехом, человеческой жизни. Соответственно этому, рассматривая земную жизнь, как преддверие вечности, материальные блага, как условие к нравственному усовершенствованию, бедность, как воспитывающее в христианских добродетелях ниспосылаемое Богом средство (1 Цар. II, 7), все «печали и воздыхания», как неизбежное следствие греховной порчи человеческой природы, и глубоко сочувствуя скорбям и лишениям бедных и несчастных людей, христианство старается открыть для них источник утешения и возможного счастья, независимо от внешнего положения, в их собственном духе — в мире совести, в успокоении духа, в разумном и примирительном взгляде на земные лишения и страдания. Только из христианства, как неиссякаемого и всеобъемлющего источника света и жизни, трудящаяся масса и может почерпать силы для трудолюбия и довольства своей участью, для терпеливого перенесения неизбежных в положении каждого рабочего трудов и разных невзгод. Высотою своего учения о превосходстве души над тестом, вечной жизни над временной, неба над землею, добра над чувственным счастием, духовных благ над материальными — христианство успевает утверждать во многих своих истинных последователях такое высокое нравственное настроение, что они даже в самых скорбях и лишениях находят для себя источник надежд и блаженства (2 Кор. IV, 8–9, 16–18; V, 10). За это учение социалисты заподозревают христианство в том, что оно намеренно делает это, — из угождения людям сильным и богатым внушает бедным и слабым примирение со своим положением, намеренно обольщает людей проповедью о наградах жизни будущей, чтобы подавить и заглушить в них всякие стремления к улучшению своего состояния в настоящей жизни и тем закрепить за ними гнет сильных и богатых. Но эта клевета на христианство легко рассеивается тем, что оно, призывая бедных и слабых к успокоению и усовершенствованию в добродетелях довольства своей участью, кротости, смирения, терпения, упования на Бога, вместе с тем постоянно проповедует богатым, что они должны всячески облегчать положение бедных, и внушает сильным, что они должны употреблять свою силу на защиту и поддержку слабых. Вот — единственно надежный, исключающий всякое послабление и потворство страстям человеческим, путь к улучшению положения бедных и несчастных людей. Это путь — покорности воле Божией и следования заповедям Господним, путь неустанной борьбы с грехом, с тем злом, которое внутри человека, путь отречения от излишней притязательности со стороны бедных и самоотвержения со стороны богатых, путь беспредельного милосердия, деятельной взаимной братской любви (1 Кор. XIII, 4–8), обильно изливаемой Духом Святым в сердца всех истинных последователей Христа (Рим. V, 5). На этом пути уже совершенно нет места для ненасытимости, алчности и жестокосердия богатых, для зависти и ненависти ко всякой власти, авторитету, материальному благосостоянию со стороны бедных, для классовой борьбы, для всеобщей вражды и злобы, для споров о разделе хлеба земного, для желаемого социалистами объединения готовой на все «огромной толпы с сверкающими глазами и крепкими кулаками», для каких-либо возмущений, революционных выступлений, бешеных атак против основ общегосударственного строя, для насилий и внешних переворотов, ведущих лишь к погибели (Мф. XXVI, 52). Но этот путь не только не исключает мирных социальных реформ, а неминуемо ведет к улучшению общественных порядков и отношений, делая нравственно обязательным для всех, — для отдельных людей, для целых обществ и государств, — посильно и со всевозможным усердием, полной готовностью и искренностью, способствовать облегчению участи слабых и бедных, ограждать их от злоупотреблений их общественным положением со стороны сильных и богатых. И если бы нравственное обновление, внутреннее перерождение отдельных людей, для которого каждому так обильно даются христианством все потребные благодатные средства (2 Петр. I, 3), неуклонно и без перерыва шло вперед, если бы все люди, по возможности, всегда старались быть не слышателями только, но и исполнителями христианского учения о любви, то всепроникающее начало этой любви побуждало бы их непрестанно стремиться все к большему и большему совершенствованию общественных порядков и отношений (см. 1 Кор. XII, 12–27) и под её всепобеждающей и животворной силой само собой созидалось бы внешнее устройство жизни людей к вящему обеспечению их общего земного благосостояния. Вообще, возрождение и обновление христианского духа, то нравственное совершенствование каждого, конечной целью которого служит достижение им вечного блаженства на небе, вместе с тем и прежде всего другого является единственным залогом и для водворения всеобщего благополучия на земле, согласно заповеди Спасителя: «ищите прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. VII, 33).