– А нам она не нужна. Мы пленников не убиваем. Мы их продаем.
– Это – оскорбление,- посредник постарался придать своему голосу надлежащую степень возмущения. – Все-таки, она – принцесса имперской крови. Торговать ею… Это – оскорбление!
– Но нам нужны деньги,- заунывно произнес лорд, разводя руками. Кулак у него немного разжался, и два камешка упали на грязный пол. – Ох!… – Он торопливо нагнулся. – Как темно!…
Посредник помог лорду Соллеру найти и поднять камешки. Ярко красный он даже некоторое время подержал в руке. Это было приятно.
– Благодарю вас, господин третий посредник! – собирая камушки в кучку на ладони, чуть поклонился лорд Соллер, и посредник ответил ему тем же: вежливость – достоинство посредника.
– Давайте поищем иное решение нашего общего затруднения,- предложил лорд Соллер. – Сто на сто Империалов, однако, огромное состояние… Это чужеземное чудовище, может быть, согласиться купить принцессу Гигар за половину этой суммы. По оценке наших ювелиров, может быть, конечно, завышенной, у чудовища вполне достаточно камней на такую сумму. Но, например, перемирие на год и отказ от дани сделали бы нас несговорчивыми на переговорах с ним. И пленница осталась бы у нас в плену.
– Это невозможно! – привычка отказываться от первого предложения и в этот раз не подвела господина посредника.
– Но мы можем получить эту замечательную гору Империалов от этого дикого зверя, господин посредник. Такая гора золота неплохо укрепит наше Королевство. Мне кажется, когда Чужак прибудет в Стерру и увидит красоту принцессы… Вы что-нибудь слышали об этом дикаре? Думаю, он скупит все ваше золото и отдаст его нам.
– Я слышал,- скупо кивнул посредник.- Лорд Соллер, мне надо обсудить ваши предложения в посольстве.
– Конечно-конечно… – лорд Соллер встал. – Примите в качестве подарка, господин третий посредник… – лорд вытащил из-за спинки своего стула и протянул посланнику свернутую в тугой рулон кожу. – Вдруг кто-нибудь заметил, что вы сюда заглянули и долго выбирали, а ничего не купили… Это хорошая кожа. Вы сами дадите нам знать о начале переговоров или нашим посредникам обратиться в вашим посредникам?
– Как получится, как получится…- пробормотал разочарованный и раздосадованный посредник. А ярко красный камешек был уже в его руках, был…
Обойдя весь корабль, Чужак не нашел ни одного подходящего для себя и Монаха места. На верхней палубе было гораздо просторней и прохладней.
– Мы расположимся здесь,- он показал точку неподалеку от центральной, грот-мачты, – сказал он капитану через толмача.
– Но… – возразил было капитан корабля, и наткнулся взглядом на пристальный черноглазый непроницаемый взгляд навязанного ему пассажира. – Ладно!
Пассажир и неразлучный с ним его толмач споро и ловко натянули между мачтами походный шатер. И это было в их багаже! Недаром – три больших корзины с разными вещами и два чехла с оружием загрузили с пристани после того, как Чужак и его спутник поднялись на борт. Провожатых у них было немало – любопытствующие обитатели Гавани, но они не плакали и не махали руками вслед отвалившему от пристани кораблю, и среди них капитан заметил несколько примелькавшихся в Гавани лиц: соглядатаи.
Капитан Диннел шел на «Морской чайке» флагманом. Это – честь для молодого и мало знаменитого пирата, но так приказал тот неизвестный, кто оплачивал поход. Старые капитаны «Осьминога» и «Удачи» молча пожали плечами – они были старые, все уже повидали и познали, и не считали для себя большой честью командовать тремя старыми кораблями, и для них было не зазорным подчиняться молодцу без длинной истории за плечами. Старики собирались вскоре осесть в порту Дикка, присмотрели себе вдовушек из морячек с собственными домишками… И они когда-то были такими же быстрыми на ногу и на руку молодцами, носили такие же нелепые морские шляпы с широкими полями, защищающими и от яркого Светила и от соленых брызг, кожаные непромокаемые штаны и рубашки с широкими рукавами и распахнутым воротом, за который так приятно скользит свежий морской ветерок… Корабли один за другим вырвались из Гавани на простор Внешнего Моря, приняли ветер во все паруса и равномерно покачиваясь с кормы на нос потянулись на юг, к Срединным Землям, навстречу торговому морскому каравану.
Все дни и ночи в море на корабле похожи друг на друга…
– Ты печешься обо мне, как старший братец, но не забывай, что я старше тебя по возрасту,- на лингве ворчал Кадет в шатре: он полировал жидкой глиной одну за другой линзы из подзорных труб и забрызгался грязью от пояса до лба.
– Когда я попаду в твой мир, я буду слушаться тебя, как младший сопливый брат, но в моем мире я живу уже двадцать два года по нашему времяисчислению, а ты – только второй год, так что – слушайся опытных, братец,- отвечал Монах. Он аккуратно нарезал из свертка бумаги подходящего размера новые листы для своей Книги. Он очень хорошо выглядел – загоревший, упитанный, ловко передвигающийся.
– Послушай, старший братишка, а не пора ли мне начинать понимать и немного говорить по гиккейски? Пора бы и тупому Чужаку освоить несколько слов…
– Давай начнем прямо сейчас,- ухмыльнулся Монах. – То, что ты называешь подзорной трубой, по гиккейски…
– Я знаю – «дальний глаз». Дальше!…
Днем жара, по мере того, как корабли спускались на юг, становилась непереносимой. Матросы обливались водой из-за борта, но это мало помогало Кадету – его густые волосы не успевали пропитаться водой, а только склеивались морской солью. И однажды он взял у старшего матроса бухту тонкого троса, разделся догола – вызвав ошеломление у наблюдавших его странные действия: обвязался одним концом троса вокруг пояса и груди, а другой закрепил на корме, и спрыгнул за борт.
Сначала он глубоко погрузился в воду, плотную и холодную на глубине, несколько раз кувыркнулся в ней. А на поверхности вода была приятно прохладной. Трос быстро натянулся, и корабль поволок Кадета. Вода, журча и расступаясь, сладостно обмывала кожу. Кадет посмотрел наверх, на борт корабля. Всего лишь несколько голов перевесилось через борт, наблюдая за его купанием, а позже и вовсе только Монах терпеливо выстаивал по часу, пока Кадет купался. На четвертый день пути такие купания Кадет начал проделывать по два раза на дню. Между тем все линзы подзорных труб были заново отшлифованы, и вставлены в корпуса, закреплены, а корпуса связаны между собой тонкими кожаными шнурами – получился примитивный бинокль, тяжелый и неудобный в регулировке, но вполне подходящий для капитана. С этим биноклем в руках Кадет поднялся на мостик вместе с Монахом.
– Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,- вступил Монах, – предлагает тебе, капитан Диннел, опробовать этот инструмент. – Монах отодвинулся, пропуская на узкий и хрупкий мостик Кадета. Чужак показал капитану, как пользоваться биноклем. Сначала капитан, смотря в бинокль, по привычке пользоваться подзорной трубой закрывал то один, то другой глаз, но однажды он поймал бинокулярный вид и был потрясен открывшейся ему объемной картиной горизонта. А Кадет между тем обнаружил, что компас на Гиккее еще не изобрели.
– Поблагодари своего хозяина, – сказал капитан, с сожалением возвращая бинокль и отвешивая поклон. – Полезная вещь! И очень чистое стекло. Когда вернемся в порт, я закажу себе такой же.
– Это подарок тебе, капитан Диннел, – сказал Чужак по гиккейски и этим особенно поразил капитана.
– Чем я заслужил такой дорогой подарок? – насторожился капитан. Когда он заключил контракт и принял на борт этого пассажира, приятели из Гавани предупредили его о повадках Чужака и порассказали преувеличенные и искаженные истории о его деяниях в порту.
– Скажи, что капитан Диннел мне нравится,- обратился Кадет к Монаху. – Мне нравится порядок на его судне.
Монах перевел. Капитан Диннел смутился. Первый раз его похвалили за то, за что многие другие капитаны порицали. Он не нашелся, что ответить и просто поклонился – с достоинством и благодарно. И, оставшись на мостике в одиночестве, до самого вечера упражнялся с биноклем, регулируя фокус то на горизонт, то на два других корабля его маленькой эскадры, то на ближние волны. А они стали длинней, выше, темней и круче вздымались над поверхностью – корабль уже был на просторах Внешнего Моря, над самыми его неимоверными глубинами.