Лорд Чиррер не менее пяти раз перечитал записку, прежде чем успокоился и обрел способность думать. И думать сразу он начал о том, как ему попасть либо в число заложников, либо в армию, которую будет собирать Стерра, а вовсе не о том, как трудно будет выполнить условия Принцессы.

Зато лорд Диккар, в тот же день прочитав записку, заметался по кабинету, до боли стискивая голову руками: так ясно и громко заявляло о себе вполне очевидное, напрашивающееся решение – показательно и триумфально схватить лорда Барка и отдать его принцессе Гигар в обмен на вечный договор о мире с расколотой Империей. А сердце болью протестовало против этого.

Маленькая женщина-чуг, Нада, избежав опасностей во время переворота в своем доме в пригороде столицы, долгое время пожила в нем в тишине и благополучии семьи, лаская и балуя маленькими подарками двух своих дочерей. Справедливо наказала, продав скупому перекупщику, рабыню – постаревшую и нерадивую, избаловавшуюся за частые и долгие отсутствия хозяйки, купила у знакомой семьи другую рабыню, которую хвалили за честность и исполнительность, обучила ее своим правилам ведения дома, а когда наступило время полного и долгого безвластия, собралась в далекую дорогу к мужу, который служил у Владетельного Господина Дор дрессировщиком собак-людоедов. Но прежде она должна была убедиться в истинности того, о чем она хотела сообщить мужу: незадолго до переворота, ожидая приказа в приемной Императрицы, она подслушала хвастовство одной глупой Владетельной Госпожи из близких приближенных Императрицы и из ее двух неосторожных слов догадалась, где Императрица может прятать часть своей Сокровищницы – серебра Империи. За долгие годы Императрица и ее предшественницы накопили его целые горы, своей властью изымая с Чеканного Двора Императора не меньше половины добытого – многие рулоны толстого листового серебра, предназначенного для чеканки серебряков и серебрячков, имеющих хождение на Каменных Землях. Горы чаш, кубков, тарелок, подсвечников, подносов, ложек и вилок, цепочек, перстней и браслетов, изготовленных в мастерских Империи и в Королевстве гилей. Возможно, что часть этого богатства лежала в Сухих Колодцах (именно эти два слова произнесла хвастунья, кичась перед другой Владетельной своей близостью к Императрице). В Сухих Колодцах – заброшенном окраинном районе столицы, где много-много лет назад, при давних предшественниках Императора брали воду. Говорили, что тогда, давно, случилось сильное сотрясение Каменных Земель, разрушившее тогдашнюю столицу и осушившее колодцы, но открывшее Золотые пески на краю Пустыни. Небольшая цена за широко распахнувшиеся двери к богатству Империи. Столица возродилась неподалеку от своего прежнего места, на пересечении караванных дорог, а Сухие Колодцы остались никому не интересными.

За время своей службы прежнему Императору Нада девять раз с торговыми караванами добиралась до порта Дикка, передавая доверенным лицам Императора его записки, письма или небольшие вещицы – знаки, приказы. Всегда лично отчитывалась перед Императором, и он неизменно и справедливо оставался доволен ее исполнительностью, точностью и быстротой исполнения приказа. Она превосходно ездила на лошадях, умело управляла повозками любой величины и тяжести, могла легко идти мелкими шажками целые дни и ночи напролет, неся умеренный для ее маленького тела груз. Плохо управлялась с оружием всех видов и почти не владела приемами самозащиты. Она усвоила – при опасности правильнее откупиться, уступить, отступить, скрыться – гораздо лучше, чем упрямиться, угрожать оружием и сопротивляться. Поэтому она никогда не брала в поход боевое оружие, даже шпильку. Лишь «Женская Честь» всегда была при ней, покоилась в складке шаровар.

Ей везло. Лишь один раз на обратном пути в Империю ее изнасиловали пьяные и надышавшиеся сладкого дыма с Зеленых Земель охранники каравана, приняв ее за простую безропотную простушку-служанку, но она, чтобы не лишать покоя и оскорблять чувство достоинства своего мужа, ему об этом не рассказала. И не стала мстить насильникам – Нада верила в справедливость Судьбы, в воздаяние потерпевшим и в наказание виновных.

Когда прежнего императорского рода не стало, ее клятва верности Императору умерла вместе с ним, и, выждав год, Нада поняла, что сейчас она может, не гневя Судьбу, воспользоваться известными ей сведениями. Теперь можно было безнаказанно обсуждать и воровать у прежней Императрицы – теперь у нее не было власти, силы, чести и достоинства, не осталось прав на Сокровищницу… – так, минуя дворец Императоров, уговаривала себя, рассуждала Нада, мелкими безостановочными торопливыми шажками подбирая под себя последние минуты пути к Сухим Колодцам. Этот путь она проделывала ночью, потому что на обезлюдивших дорогах Империи ночью было совсем безопасно – ночью в Империи полагалось сидеть дома. В заплечном мешке Нады помимо обычного набора вещей еще лежали два мотка прочной легкой веревки и холодный светильник Стерры – чтобы осмотреться в колодцах.

Внезапный сильный тупой удар из темноты в висок бросил Наду на твердую почву и закрыл ей глаза. Когда она открыла глаза, все еще было темно, грабитель рылся в ее походном заплечном мешке, выкладывая из него ее запасную одежду и припасы – хлеб, сухой сыр, запеченную фасоль, два пузыря с водой.

– Ты не рабыня, ты – чуг? -спросил ее грабитель хриплым и неживым голосом. – Отвечай тихо, ведь чуги не кричат от страха и боли? – Нада просто кивнула, стараясь разглядеть глаза грабителя. Она знала, что если они взглянут друг другу в глаза, то смогут договориться – Нада знала это свойство своего взгляда проникать внутрь человека и смягчать его сердце. Так она всегда преодолевала преграды людей на своем пути.

– Кто ты и что здесь делаешь? – Из-за головокружения и боли в голове Нада задержалась с ответом, и для нее немедленно начался ужас пыток над ее ногами.

Нада никогда раньше не испытывала такую боль. Каждое движение острия ножа под ее ногтями выбрасывало из головы все мысли и бросало ее тело в сторону, но нож доставал его. И, чтобы не закричать и чтобы прекратить страдания, в ответ на вопросы мучителя Нада, задыхающимся торопливым шепотом, рассказала все о своей прежней работе. Мучитель задумался, а затем начал расспрашивать Наду о дворцовом перевороте – так, как будто он отсутствовал, жил не в Империи, не слышал слухов, не знал, кто из Владетельных Господ оказался предателем, кто предал предателей и кто где спрятался. Мучитель опять задумался, теперь надолго, и Наде с испугом пришло в голову, что он ведет себя не как человек, а так, как, по рассказам мужа, ведут себя взявшие след собаки-охранницы, собаки-людоеды: медленно думающие, а потом быстро действующие.

Видя, что нож опять ложится на ее ногти, Нада отчаялась и рассказала о тайне Сухих Колодцев. Это помогло – мучитель убрал нож и приказал ей раздеться догола. Нада с облегчением понадеялась, что сейчас все обойдется обыкновенным насилием – а покалеченные ноги излечит хороший лекарь! – но мучитель не тронул ее и переоделся в ее походные одежды, слишком тесные для его сильного тела. Нада понадеялась, что сейчас мучитель уйдет. И даже, когда он, больно зажав ее шею, потащил ее к ближайшему колодцу – Нада не сопротивлялась, все еще надеясь. Ведь справедливость и традиции чугов требовали, чтобы ей, открывшей тайну клада, сохранили жизнь. Она выкупила ее по справедливой цене! Но собака-людоед, ее мучитель, как будто не знал о традиции. Нада открыла рот, чтобы напомнить ему об этой святой традиции, о справедливости – грядущем гневе Судьбы, но не успела – мучитель ударил ее твердой, как дерево рукой, по шее, лишив ее голоса и тела.

Нада умерла с надеждой на справедливость, упав на глубокое дно сухого колодца.

Тень чувствовала ее надежды, но не понимала, откуда они взялись у этой маленькой женщины-чуга: разве здесь, за пределами дворца Императора, чуги жили по другим законам и традициям? Предавший Императора или Императрицу должен умереть.

Судьба помогала ей: привела ее из дворца в незнакомое, но безопасное место, прислала вестницу с хорошей женской одеждой простолюдинки, деньги, еду и воду. Всего этого было немного, но Судьба всегда так помогает – не щедро и за высокую плату. Тень готова была заплатить за помощь Судьбы любую плату, кроме одной – исполнения своего Долга.