— Если он выживет, то навсегда пойдет за решетку! — воскликнул Бинни.

— Придумай что-нибудь получше!

— Мы можем попытаться доставить его через границу в Ирландскую Республику.

— Бред. Если мы даже сможем это сделать, то ведь до границы далеко. У нас нет времени. Ему требуется врачебная помощь как можно быстрее.

— Двенадцать миль! — сказал он, хватая меня за куртку. — Всего-то! Я знаю сельскую дорогу к югу от Кледи, которая ведет прямо в Республику. А с той стороны границы, не более чем в трех милях, при монастыре есть госпиталь, который держат сестры милосердия. Они примут его.

Мне было ясно одно: в любой момент из тумана мог появиться другой автомобиль, поэтому надо было решать быстро.

— Ладно, грузим его в «лендровер», — согласился я.

Мы подняли Корка и положили на заднее сиденье так, чтобы его не было видно снаружи. Потом я вышел из машины, опустился на колени возле ефрейтора и связал ему руки за спиной его же ремнем.

Бинни подошел ко мне:

— Что будем с ним делать?

— Придется взять с собой. Нельзя допустить, чтобы кто-то обнаружил его слишком рано.

Бинни вскипел и со злостью пнул ногой в бок бесчувственного парня:

— Если он попытается удрать, я прострелю ему башку.

— Бога ради, бери за ноги и заткнись, — оборвал я. — Если хочешь, чтобы твой драгоценный Коротышка остался жив, забирай его, и быстро поехали!

Мы уложили капрала в «лендровер» на пол между передним и задним сиденьями. Я сел сзади рядом с Корком, предоставив Бинни вести машину.

Я потерял чувство времени, хотя понимал, что, куда бы мы ни направлялись, мы ехали очень быстро. Я был занят тем, что поддерживал Корка в прямом положении, насколько возможно, что очень важно при ранении в легкое. Я нашел аптечку первой помощи, которая была в машине, и крепко перевязал рану, пытаясь остановить кровотечение.

Его состояние ухудшалось. Лицо стало мертвенно-бледным, дыхание затруднилось, когда он делал вдох, в груди раздавался булькающий звук, отвратительнее которого я в жизни не слыхал.

Как я уже сказал, я потерял счет времени и только сейчас понял, что с момента, когда мы покинули место стычки, я не сказал Бинни ни слова.

Из уголка рта у Корка потекла струйка крови, и я в отчаянии закричал:

— Бога ради, Бинни, когда же мы доберемся до границы? Человек умирает на руках!

— Терпение, майор! — ответил он через плечо. — Еще полторы мили, и мы в пределах республики.

Глава 12

Бег на север

Монастырь был скорее похож на деревенский дом семнадцатого века, чем на что-либо еще. А может быть, когда-то так и было. Его окружала кирпичная стена высотой в пятнадцать футов, ворота закрыты наглухо.

Бинни резко затормозил, выскочил из машины и дернул за веревку колокола. Немного спустя открылось маленькое окошко в воротах, и выглянула монахиня. Британские патрули нередко пересекали плохо обозначенную границу по ошибке. И поэтому, очевидно, при виде нашей униформы на ее лице отразилось удивление, смешанное с испугом.

— О, святые небеса! Молодой человек, вы что, не понимаете, где находитесь? Вы в Ирландской Республике. Немедленно поворачивайте и возвращайтесь туда, откуда приехали.

— Бога ради, сестра, послушайте! — взмолился Бинни. — Мы не те, за кого вы нас принимаете. У нас человек при смерти!

Она без колебаний вышла из ворот и подошла к «лендроверу». Бинни забежал вперед и открыл заднюю дверцу. Она заглянула внутрь и была поражена видом раненого, которого я поддерживал в прямом положении. Как раз в этот момент он закашлялся, и кровь хлынула у него изо рта.

Приемная, к моему удивлению, была хорошо обставлена, там были мягкие кожаные клубные кресла, а на кофейном столике лежали разнообразные журналы. С одной стороны комнаты была стеклянная загородка, за которой располагался приемный покой; туда они забрали Корка. Я видел его на каталке, покрытого одеялом. Четыре монахини, одетые как сестры милосердия, оказывали помощь и делали переливание крови.

Открылась дверь, и появилась еще одна монахиня, высокая, приятная на вид женщина лет сорока. Все расступились перед ней, и она быстро осмотрела раненого.

Тут же она отдала распоряжения, и Корка увезли; одна монахиня шла рядом, высоко держа склянку с кровью. Та, которая осматривала его, повернулась, чтобы взглянуть на нас сквозь стеклянную перегородку, и тоже удалилась. Но скоро дверь позади нас открылась, и она вошла.

— Я сестра Тереза, здешняя настоятельница.

У нее был приятный голос, и говорила она скорее как англичанка, чем как ирландка. Было ясно, что она знавала лучшие времена, и я подумал, что же могло привести ее сюда.

Когда она заговорила снова, в голосе слышалось волнение:

— Кто вы такие?

Бинни быстро взглянул на меня, потом пожал плечами:

— Мы из ИРА, перешли границу.

— А тот человек? Он священник?

Бинни отрицательно покачал головой, а она спросила снова:

— Так кто же он?

— Майкл Корк, — ответил я. — Известный также по кличке Коротышка. Может быть, вы слышали о нем?

Она широко открыла глаза от удивления, но тут же овладела собой:

— Я слышала о мистере Корке. Сейчас он в тяжелом состоянии. Пуля пробила легкое и застряла где-то у лопатки. Думаю, что и сердце задето, но ничего не могу сказать определенно, пока не прооперирую его.

— Вы будете оперировать? — спросил Бинни, делая шаг по направлению к ней.

— Думаю, что да, — холодно ответила она. — Я здесь старший хирург, а такие случаи, как этот, требуют опыта.

— Выстрел был произведен в упор, сестра, — сообщил я.

— Я поняла это по пороховым ожогам. Какой калибр?

— Девять миллиметров. Автомат «стерлинг».

Она кивнула:

— Благодарю вас. А теперь прошу извинить.

Бинни поймал ее за рукав и, когда она обернулась, сказал:

— Нет необходимости сообщать об этом властям, да, сестра?

— Как раз наоборот, — возразила она. — В такой напряженный момент, как сейчас, я позабочусь об этом, и моим первым делом будет сообщить военному командованию о присутствии мистера Корка. А у вас, джентльмены, я полагаю, хватит здравого смысла немедленно уехать туда, откуда вы прибыли.

— Мы хотели бы задержаться немного, сестра, — попросил я. — До конца операции, если вы не возражаете?

Немного поколебавшись, она приняла решение:

— Очень хорошо, я пошлю за вами, когда все завершится.

Она открыла дверь, помедлила, держась за ручку, и повернулась к Бинни, который, сгорбившись, сидел в кресле:

— Я пять лет провела в миссионерском госпитале в Конго, молодой человек, поэтому огнестрельные раны хорошо мне знакомы. И все-таки молитва не помешает.

Я давно думал иначе: может, Бог и заботится о нас, хотя, по собственному опыту, я в этом сомневался; но я знал профессионалов и понял, что если сестра Тереза его не спасет, то не спасет никто.

Я оставил Бинни и вышел к «лендроверу» проведать пленника. Когда я открыл дверь, то увидел, что он не только пришел в себя, но пытается перевернуться на спину. Его лицо было перемазано засохшей кровью, а нос, похоже, был сломан.

Он глянул на меня, ошеломленный и здорово испуганный.

— Где я?

Я ответил:

— Ты по ту сторону границы, в руках ИРА. Лежи тихо и спокойно, веди себя прилично, тогда, может быть, спасешь себе шкуру.

Он подобрался и затих. А я вернулся в приемную.

Мы недолго были одни. Минут через двадцать появилась монахиня и отвела нас в умывальную, где мы смогли привести себя в порядок. Потом нас проводили в большую трапезную, где длинными рядами стояли столы. Нам дали поесть; две монахини терпеливо стояли рядом и прислуживали.

Потом нас снова препроводили в приемную. Теперь это было долгое ожидание. Добрых два часа прошло, пока не появилась монахиня и не позвала нас с собой.

Мы прошли за ней по коридору в маленькую комнату в самом его конце. Здесь тоже была стеклянная перегородка, отделяющая нечто вроде больничной палаты. Там стояло полдюжины коек, но только одна была занята. Это был Майкл Корк под кислородным тентом.