– Монголы оставили для штурма крепости двадцать тысяч человек. В основном болгары, половцы, вспомогательные войска, в общем. По лесным тропинкам мы будем две недели группировать свои части для нападения, – не согласился Невский.

– Настоящий штурм не нужен. Всего четыре батальона, по одному на каждый лагерь. И мой батальон для прорыва, – Андрей говорил спокойно и уверенно.

– Андрей! Сколько нужно времени для подготовки операции? – недовольно произнес Ёрш. Он всё ещё был, крайне, недоволен.

– Двое суток.

– Даю трое. Добавь в каждый отряд по два десятка станков. Бомбы пусть бросают до самого конца. Станки, огнеметы, остатки бомб и зажигательной смеси при отступлении поджечь. Загорится лес, помешает монголам преследовать наши отряды. Руководит операцией Невский. Ты, Андрей, отвечаешь за спасение отряда Евпатия, – ткнул пальцем в грудь комбата Ёрш. Братья кивнули головой. Поднялись и направились к выходу.

– И без «умных придумок» на поле боя. Мне не нужна маленькая победа над маленьким отрядом узкоглазых. Делайте то, что поручено, – в спину братьям напомнил Ёрш. На крыльце Андрей остановился.

– Ты видел на карте, в тылу у монголов, тропа уходит в верховья реки Воронеж?

– Тихо. Не здесь, – остановил брата Александр. Братья отошли к коновязи.

– Говори.

– В тылу у монголов долина сильно сужается, становится шириной полсотни метров. Через десять километров на юг уходит небольшой отвилок, тропа. На карте отмечен только один блокпост монголов на этой тропе. Всего три сотни легкой кавалерии. Дальше дорога свободна. Тропа тесно зажата лесом, поэтому нужно будет перегородить от погони полосу метров двадцать. Это сто килограмм чеснока. Вырезаем блокпост и основной удар сосредоточим на южный лагерь. Табун желательно уничтожить.

– Достань карту.

– Десять километров это немного, – показал Андрей.

– Много. Слишком много. Возьмешь двадцать мальчишек из обоза у конюхов. Каждому дашь по полсотни килограмм чеснока. Прикроют отход.

– Я своим поручу.

– Твои сгодятся для боя. Ребятишки, что коней выпасают, легкие, больше увезут, легче удерут. Каждый должен делать то, что может, – Александр подходил ко всему рационально.

На четвертые сутки русские устроили монголам адскую ночь. Первыми ударили огнеметы по южному лагерю. Через минуту ближние к лесу части всех четырех лагерей поливались из огнеметов, а дальние получали свою долю напалма от станковых арбалетов. Сделав десяток залпов, арбалеты перешли с зажигательных бомб на разрывные. Пожары выгнали людей из шатров и бездоспешные кочевники стали легко уязвимы для маленьких чугунных стрелок, разлетающихся после взрывов. Лошади, обожженные напалмом, превращались в диких, обезумевших зверей. Они заражали своим безумие остальных.

Потребовалось полчаса, чтобы небо просветлело не от пожаров, а от встающего солнца. Батальон Евпатия вырвался из крепости, пробился сквозь жидкий заслон и плотным клином попытался пробиться на юг, обходя огромный пылающий монгольский лагерь по широкой дуге. Навстречу ему, отгораживая сам батальон от южного лагеря, сметал кочевников лучший кавалеристский полк Невского. Из леса выдвинулись оба батальона лучников. Они били по тем площадям, которые остались целыми от артобстрела. Бомбисты продолжали тратить последние боеприпасы.

Монголы уже не казались растерянными. Иногда без доспехов, иногда безлошадные, но они собрались в отряды и, не думая об обороне, устремились в атаку на русские отряды. Сказки о беспомощности пеших монголов оказались очень далеки от истины. Если русские в трех остальных местах успели отступить, сжигая за собой огнеметы и станковые арбалеты, то около южного лагеря монголов разгорелся жаркий бой. Казалось, что силы сторон неравны. У русских четыре тысячи свежих всадников и три тысячи пехоты. У монголов не больше трех тысяч, боеспособные остатки пятитысячного лагеря.

Для атаки на пехоту русских хватило маленького отряда, не более пятисот всадников. Пока монгольская пехота изображала атаку, конница стремительно ударила во фланг и превратила двухтысячный отряд лучников в неуправляемую толпу. Увидев монголов так близко, командир бомбистов отдал приказ поджигать станки и отступать. Тут же вспыхнули огнеметы с остатками напалма. Загорелся лес. Два батальона лучников потеряли возможность отхода и стали методично уничтожаться монголами.

Другой монгольский отряд, несмотря на двукратный перевес русской конницы, атаковал её широкой лавой. Мощные лошади, великолепное вооружение, четкий строй, всё это оказалось бессильным перед щуплыми всадниками, кое-как одетыми и вооруженными, на низкорослых лошадках, зачастую, без седла и уздечки. Монголы связали русскую конницу боем, им нужно было продержаться совсем немного, из соседних лагерей уже выехали отряды. Скоро, очень скоро преимущество будет у монгольской кавалерии.

Бессилие русской кавалерии ясно видел Евпатий. Он ехал сбоку, со стороны развернувшегося боя. Винтовку он отдал ординарцу. Сотня кавалеристов с винтовками ехала сразу за авангардом. Евпатий остановил лошадь и осмотрел в подзорную трубу долину. До монгольских отрядов осталась пара километров. Евпатий достал свисток и высвистал для трех последних сотен атаку. Усмехнулся, посмотрев, как четко перестраиваются его кавалеристы, и послал лошадь в разгон.

На этот раз монголам противостояла совсем другая конница. За пять последних лет батальон уже перестал обращать внимание на конные сшибки. Обыденность. Каждый рейд оборачивался их чередой. В идеале нужно было сделать всё тихо, не высовываясь. Но степь огромна, вражеских разъездов много.

Три сотни Евпатия, развернувшись лавой, закрыли весь монгольский тыл. Через пару минут от монголов осталась половина, еще через пять кочевники бежали. Несколько небольших групп пробились сквозь русские ряды и отступили в лагерь. Пока бестолковая толпа кавалеристов разворачивалась, и командиры наводили порядок, подошли монгольские резервы. В бой вступить они не успели, но еще целый час преследовали русских, осыпая стрелами. Задумка Невского с чесноком оказалась вполне рабочей. Мальчишек достаточно быстро перестреляли монголы, но чеснок они разбросать успели, что помешало кочевникам догнать русских.

Чудовищные затраты и огромные потери на освобождение из блокады Евпатия Никита признал правильными.

– Потери у монголов получились больше. Штурм крепости на два дня прекратился. Молодцы.

– Евпатий за три дня весь младший командный состав у монголов выбил. Каждый второй из четырех тысяч выстрелов оказался результативен. Раненых, конечно, гораздо больше половины, но смертность от таких ранений почти гарантирована, – похвалил комбата Невский.

– И Евпатий молодец, и ты не оплошал, – похлопал Никита по плечу Невского.

– Молодцы мы? А штраф каждому по десять тысяч рублей Ёрш назначил, – проворчал Невский.

– Для Евпатия десять килограмм золота – пустяки! Тебя-то за что наказали?

– План атаки немного поменял, – совсем тихо объяснил Невский.

– И в результате из двух тысяч лучников спаслось меньше трехсот? А полк кавалерии был в шаге от разгрома? – сменил тон Никита, – думал, я не знаю подробностей операции?

– Может мне удвоить для них штраф? – не промолчал Ёрш.

– Нет. Не надо. А масштабы ночных вылазок и внезапных нападений нужно расширить. Не жалейте бомбы, особенно зажигательные, они дешевые, и очень эффективные, – приказал Никита.

– Зажигательные бомбы – дрянь! – скептически проговорил Невский.

– Против лошадей отлично работают. Раны долго не заживают. Часто лошади убегают так далеко, что монголы не могут их найти, – поддержал идею императора Ёрш.

– Беспокойте монголов. Не дайте им взять крепость, она ключ к Рязани, – Никита мыслил, как стратег.