Встреча Дольмана с Геверницем состоялась в кафе «Бьянки». Дольман начал разговор с предположения, что его имя союзникам известно, и более того, оно фигурирует в списке военных преступников. Обеспокоенный этим, Дольман выражает готовность содействовать скорейшему окончанию войны в Италии. В обмен на это он рассчитывает избежать наказания. Геверниц отнесся к предложению Дольмана с известной долей недоверия. Сомнение вызывали как искренность Дольмана, так и его способность осуществить обещанное. Поэтому, чтобы убедиться в серьезности намерений Дольмана и наличии у него необходимых полномочий, Геверниц предложил в качестве жеста доброй воли освободить из итальянской тюрьмы и доставить на швейцарскую границу кого-нибудь из видных антифашистов. Немец с готовностью согласился и предложил назвать имя такого человека. Геверниц сказал, что ему необходимо обсудить это со своим руководством, и помчался к Даллесу.

«Попросите его освободить Феруччо Парри», — сказал Даллес, полагая, что Дольман откажется это сделать, ссылаясь на то, что Парри слишком значительная фигура для такой сделки. Однако всего неделю спустя Парри вместе с женой и другим антифашистом Усмиани, приговоренным к смертной казни в Вероне, оказался в Швейцарии.

8 марта в Швейцарию прибыл сам генерал Вольф. Он встретился с профессором Гуссманом в купе поезда «Кьяссо — Цюрих». Позднее состоялась его встреча с Даллесом, который по-прежнему воздерживался от каких-либо обещаний, но намекал на то, что судьба самого Вольфа в значительной мере зависит от успешного исхода переговоров. Однако по возвращении в Италию Вольф узнал, что в его отсутствие фельдмаршал Кессельринг был срочно вызван в Германию для нового назначения. Он должен был заменить Рундштедта на посту Главнокомандующего силами вермахта на Западе, чтобы не допустить развала фронта. Это сообщение серьезно обеспокоило Вольфа, так как при осуществлении своих планов он надеялся на благосклонность и поддержку Кессельринга. Насколько можно будет доверять его преемнику, генералу Фитингофу, Вольф не знал. Но тем не менее он продолжил переговоры, надеясь, что Фитингоф и другие генералы вермахта согласятся с условиями отвода войск из Италии, предложенными Вольфом.

19 марта неподалеку от итало-швейцарской границы, на берегу озера Маджоре состоялась встреча Вольфа с военными представителями союзников: английским генералом Эйри и американским генералом Лемницером, на которой обсуждались условия будущей капитуляции. Но по возвращении в Италию Вольф вновь столкнулся с неприятностями. На этот раз из Берлина позвонил Гиммлер и сообщил, что отныне семья Вольфа, а также фрау Дольман будут находиться под особым наблюдением гестапо. Кроме того, Вольфу впредь запрещалось выезжать за пределы Италии. Гиммлер звонил неоднократно, каждый раз интересуясь здоровьем Вольфа и передавая привет от семьи. Вольф не на шутку встревожился. Он сообщил Парелли, что вынужден прервать переговоры, но Парелли удалось отговорить его от такого шага, внушив Вольфу мысль, что для него безопаснее оставаться в роли подозреваемого в измене немецкого генерала, чем крупного военного преступника, когда он окажется в плену у союзников. Так или иначе Вольф согласился поддерживать контакты с Даллесом при помощи портативного радиопередатчика, установленного в спальне адъютанта. В последний день марта Вольфу удалось получить согласие Фитингофа на капитуляцию германской армии в Италии, но 13 апреля его самого неожиданно вызвали в Берлин. Предчувствуя самое худшее, Вольф составил завещание и попрощался с друзьями.

Но менее чем через неделю он снова оказался в Италии. Не желая подставлять себя, Гиммлер предложил Вольфу самому доложить Гитлеру о ситуации в Италии. В половине пятого утра 18 апреля Гитлер, находясь в подземном бункере, выслушал доклад Вольфа. Рассказывая позднее о подробностях этой встречи с Гитлером, Вольф утверждал, что она прошла в неожиданно вялой атмосфере, и в конце ее речь шла уже не об Италии, а о возможности внесения раскола в ряды союзников. Вольф, пожалуй, как никто другой, понимал невыполнимость плана фюрера беспрепятственно вывести из Италии немецкие дивизии, чтобы использовать их на Восточном фронте. Еще на ранней стадии переговоров с союзниками Вольфу дали ясно понять, что использование немецких войск против России после их эвакуации из Италии невозможно, а военный союз с Россией нерушим. Покидая бункер Гитлера, Вольф почувствовал, что надежда на раскол союзников не покидает фюрера, судьба Италии уже не волновала его.

Через несколько дней после возвращения Вольфа в Италию на швейцарской границе состоялась его последняя встреча с представителями союзников, на которой было достигнуто соглашение об условиях безоговорочной капитуляции германской армии, а также о мерах по отношению к тем генералам вермахта, которые не захотят капитулировать. На следующий день Вольф вместе с Дольманом отправились в Милан, где в кардинальской резиденции состоялась их встреча с руководителями партизан. Представители партизан подтвердили свое согласие с условиями капитуляции немцев и сообщили, что Комитет национального освобождения Северной Италии принял решение поднять 25 апреля всеобщее восстание против правительства Муссолини. Было достигнуто соглашение о том, что за несколько часов до начала восстания Вольф отдаст начальнику гестапо в Милане, штандартенфюреру Рауффу приказ, запрещающий войскам СС вмешиваться в боевые действия на стороне правительства.

Обо всем этом Муссолини ничего не знал, хотя, конечно, отдельные слухи достигали Гарньяно. Еще 27 февраля во время нелицеприятной беседы с Муссолини Вольф позволил себе сделать намеки на то, что в Швейцарии немцы установили контакты с союзниками. 5 марта во время встречи с Альберто Меллини, сотрудником министерства иностранных дел, Муссолини признался, что подозревает неладное. Он полагал, что Шустер что-то затевает, а немцы вступили в переговоры с Комитетом национального освобождения. Однако Ран, признавая, что определенные контакты между партизанами и СС имели место, пытался убедить Муссолини, что переговоры касались весьма узких и ограниченных тем, и отрицал информацию о том, что германские официальные лица вступили в переговоры с кардиналом Шустером. Тот факт, что немцы оставили Парри Муссолини, было представлено как жест доброй воли, сделанный ради ослабления напряженности и в интересах итальянского народа. Муссолини принял такое объяснение и сказал Меллини, что он не возражает против освобождения Парри, но в то же время он считает, что слухи о закулисных переговорах немцев с союзниками небезосновательны. «Я чувствую, — сказал Муссолини, — что они наладили контакты и с партизанами. Будет лучше, если Ран и Вольф расскажут мне обо всем. Я, несомненно, имею право, — добавил он, — чтобы меня по крайней мере информировали о происходящем».

13 марта он решил, что пришло время и ему предпринять определенные шаги. Он послал своего сына Витторио к кардиналу Шустеру с письмом, в котором содержались предложения по гарантии безопасности населения в случае отвода немецких войск из Италии и передислокации фашистских боевых отрядов на оборонительные позиции в Альпах.

Познакомившись с посланием Муссолини, кардинал сразу понял, что это скорее запоздалый жест отчаяния, чем политический ход, но все же организовал передачу письма в штаб союзных сил в Казерте при помощи папского нунция в Берне. Как и ожидалось, все предложения Муссолини были с ходу отвергнуты. Единственным условием перемирия было требование безоговорочной капитуляции. Но Муссолини отказался даже рассмотреть это требование: в тот момент он не предполагал, что немцы фактически уже приняли все условия союзников.

6 апреля ему доложили, что в некоторых немецких частях получен приказ о подготовке к эвакуации, но день или два спустя генерал Фитингер сумел внушить Муссолини мысль, что немцы будут драться до конца. С этого момента все слухи о капитуляции немецких войск воспринимались им как пропаганда союзников.

Глава тринадцатая

ПЕРЕЕЗД В МИЛАН

19-25 апреля 1945 г.