После позднего ланча на вилле Торлония, во время которого он проглотил лишь чашку супа, он надел темно-синий костюм, в котором собирался идти на аудиенцию к королю. Его секретарь сказал ему, что на вилле Савойя носят гражданскую одежду, что показалось подозрительным бдительной Рашель.

«Не ходи, Бенито, — умоляла его она. — Ему не следует доверять».

Этим утром в кабинете дуче Кларетта произнесла те же самые слова. «Я умоляла его не ходить, — сказала она Наварро, — но он не послушал меня».

Не послушал он и свою жену. У него вообще не было чувства опасности. Возможно, король и отберет у него звание главнокомандующего вооруженными силами, однако ничего более произойти не может. Около трех часов он подумал о предложении генерала Гальбиати ввести в Рим некоторые механизированные подразделения чернорубашечников, стоявшие в Браччано. Но было слишком поздно. За несколько часов до того дивизион «Гранатьери» получил от генерала Кастельяно приказ прибыть в Рим. В то время как приказ Гальбиати, предназначенный чернорубашечникам, был перехвачен.

Примерно в полчетвертого Гальбиати вышел из виллы Торлония. Муссолини по-прежнему чувствовал себя абсолютно уверенно. Последнее, что он сказал Гальбиати, было то, что он собирается получить от короля согласие на назначение трех новых членов правительства. В 16.15 он набрал номер телефона Скорца. Тот уже звонил ему ранее, чтобы сообщить об обещании маршала Грациани оказывать Муссолини всемерную поддержку. «Скажите Грациани, — осторожно сказал Муссолини, — что я увижусь с ним после моей встречи с королем». Пока он говорил по телефону со Скорца, на виллу прибыл Де Чезаре. До места назначения они могли доехать за пятнадцать минут, однако Муссолини решил ждать ровно до без пятнадцати пять. Даже по рабочим дням на улицах было мало транспорта — экономили горючее, по выходным они вообще вымирали.

Ровно без четверти пять Муссолини взял свою фетровую шляпу и вместе с Де Чезаре вышел к поджидавшей их машине. Он не взял с собой набитый бумагами портфель, как это делал обычно, отправляясь на аудиенцию к королю. Он захватил лишь документы, определявшие положение и права Великого совета, копию резолюции Гранди и письмо Чианетти об отставке.

4

В то время как Муссолини готовился к разговору с королем на вилле Савойя, король сам готовился к встрече с дуче.

Рано утром Гранди сообщил о результатах заседания Великого совета Аквароне, предложив, чтобы король назначил главой правительства маршала Кавилья, известного военного и антифашиста, и немедленно отправил в Мадрид для переговоров с союзниками о мире представительную делегацию. Когда Аквароне сказал, что король решил назначить главой правительства маршала Бадольо, Гранди потерял дар речи. Не сказав больше ни слова, он вышел из комнаты и навсегда исчез из общественной жизни [33] .

В шесть часов утра Аквароне разбудил короля, чтобы тот просмотрел доклад Гранди о голосовании в Великом совете. Через час он позвал генерала Амброзио и вместе с ним отправился к Бадольо, чтобы рассказать тому о решении короля. И хотя впоследствии Бадольо сильно подрастерял свою самоуверенность, в тот момент он просто лопался от радости. Он облачился в маршальский мундир и послал слугу в подвал за бутылкой шампанского. После чего он решил пошутить и торжественно объявил своей семье, что для проверки своих полномочий, которыми его скоро наделят, он посадит их всех под арест.

Амброзио, на которого было возложено проведение отнюдь не легкого ареста, не разделял легкомыслия Бадольо. Утром к нему пришел генерал Кастельяно, сказавший, что король так и не отдал четкого распоряжения в отношении ареста Муссолини. «Если Муссолини примет свою отставку без возражений, — сказал Амброзио, — мы дадим ему уйти. Но если он будет сопротивляться, нам придется арестовать его».

«Но это невозможно, — возразил Кастельяно. — Король не желает, чтобы кто-нибудь присутствовал во время его разговора с Муссолини. Мы не знаем, как он к этому отнесется. И если мы позволим ему уйти с виллы Савойя, то мы его никогда не поймаем».

«Хорошо, — сказат Амброзио. — Придется его так или иначе арестовывать».

Около одиннадцати часов Кастельяно оставил Амброзио, чтобы сходить в управление командования карабинеров. За неделю до этих событий он так и не договорился с генералом Хазоном, который хотя и поддерживал заговор, не выказывал большой готовности поддержать предложение Амброзио. Но Хазон погиб во время налета 19 июля, назначения начальником его заместителя, лояльного фашиста, генерала Пьеке удалось избежать с помощью закулисных комбинаций генерала Антонио Сориче, заместителя госсекретаря по военному ведомству, который посоветовал Кларетте Петаччи поддержать кандидатуру генерала Черика. Последний согласился сделать то, о чем его просили Амброзио и Кастельяно. Он прибыл на виллу Савойя с отрядом карабинеров, офицерами во главе с полковником за полчаса до того времени, которое было назначено Муссолини.

«Вы хотите услышать приказ непосредственно от короля?» — спросил его по прибытии Аквароне.

«Если вы приказываете мне именем короля, то все в порядке, — отвечал тот. — Но он нужен мне в письменной форме».

Аквароне отправился к королю, который в тот момент прогуливался по саду со своим адъютантом генералом Путони, и сказал ему: «Командир карабинеров генерал Черика просит Ваше Величество через меня подтвердить приказ об аресте кавалера Бенито Муссолини».

Голос короля был так тих, что они едва услышали его ответ: «Хорошо». Когда же он вновь повернулся к генералу Путони, чтобы продолжить прогулку, его лицо было мертвенно-бледным.

Вскоре генерал Черика получил письменный приказ за подписью Амброзио и Аквароне. Черика осторожно сложил его и положил в карман. Даже теперь, говорил позднее генерал, он не верил, что ему будет предоставлена возможность выполнить его.

Глава четвертая

АРЕСТ НА ВИЛЛЕ САВОЙЯ

25 июля 1943

Машина Муссолини съехала вниз по почти безлюдной улице Салариа сквозь палящий зной тихого воскресного дня и въехала сквозь открытые чугунные ворота на площадку перед виллой Савойя. Она остановилась у портика. Ее водитель Эрколе Боратто с удивлением увидел, что король в форме маршала Италии стоял на лестнице с сопровождавшим его адъютантом. Он сошел с лестницы, чтобы приветствовать прибывших, при этом улыбаясь и протягивая руки. Ничего подобного Боратто до сих пор не видел. Король и Муссолини направились в виллу рука об руку. За ними шли адъютант и Де Чезаре; Боратто в это время отгонял, как обычно, машину за угол. Он увидел, как четверо мужчин вошли в виллу, и уселся в ожидании. В машине было нестерпимо жарко, однако подобные встречи длились обычно не более четверти часа, так что он успокаивал себя мыслью о том, что скоро он снова будет дома. Однако ждать ему пришлось недолго — к нему подошел офицер полиции, чье лицо показалось шоферу знакомым, и, наклонившись к окну, сказал: «Эрколе, тебя просят к телефону. И поторопись! Я пойду с тобой. Мне тоже надо позвонить».

Боратто вылез из машины и пошел вместе с офицером полиции, размышляя, кто бы это мог разыскивать его. К телефону на вилле Савойя его подзывали не впервые, однако на этот раз он чувствовал смутное беспокойство. Во дворе было гораздо больше карабинеров, чем раньше, и все, кроме дуче, выглядели очень скованно и напряженно. Сам Муссолини выглядел беззаботным.

Дуче вел себя спокойно. На приветствие короля он не ответил, просто кивнул головой, словно бы говоря: «Спасибо, но я не вполне здоров», но когда они направлялись в гостиную, слуга услышал его вежливый спокойный ответ на вопрос короля — «Жарко, не правда ли?» — «Да, очень». В гостиной он спокойно и без лишних эмоций доложил о событиях, имевших место на заседании Великого совета накануне. Он сказал, что все это неважно, и, ссылаясь на разные статьи законов, добавил, что голосование против него не имеет юридической силы. В этом он был вполне уверен.