– Как идут опросы?

Тот хмыкнул, переминаясь с ноги на ногу на ледяном асфальте.

– Медленно. При виде полицейского все разбегаются, как вспугнутые олени. – Джино раздраженно взглянул на крутившуюся мигалку. – Можно выключить эту чертовщину? – прокричал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Полчаса ушло только на то, чтобы по головам пересчитать. Больше трех сотен гостей. И каждый меня ненавидит.

– Рекорд для тебя, правда? Нажить три сотни врагов за один вечер!

– Знаешь, что бы я с ними сделал? Я хочу сказать, любой мог убить, вернуться к столу и отметить радостное событие. А я должен вертеться с чертовым «поляроидом» вокруг мертвеца с дыркой в башке, просто на случай, если он вдруг окажется их дружком, отцом или еще кем-нибудь. Хочешь немного статистики? Скольких, по-твоему, вырвало на свадебном обеде при взгляде на фотографию окровавленного трупа?

– Господи помилуй, Джино…

– Тринадцать. Тринадцать человек стошнило на месте. На проклятом пароходе воняет, как в вытрезвителе в воскресное утро. А те, кого не стошнило, бьются в истерике. Надо было бы раздавать валиум в бумажных стаканчиках. «Примите лекарство и взгляните на фото». Старик, мне даже стало жалко невесту, а я именно ее хотел расспросить. Только она совсем ребенок. Конечно, в таком возрасте убийство на собственной свадьбе смахивает на сюжет из Агаты Кристи, но посмотреть на труп – совсем другое дело. И я, славный парень, заставляю ее в первую брачную ночь, в белом атласе и кружевах, с жемчугами в прическе, смотреть на убитого. Боже, кишки переворачиваются. Понимаешь, я жутко боялся, что он из их компании.

Магоцци кивнул.

– Нет?

– Нет. Никто никогда его раньше не видел. Поэтому у нас в целом пусто. Никаких следов борьбы и сопротивления, ни пули, никаких следов, насколько можно сказать без лабораторных анализов. Просто субъект в костюме, без бумажника, точно как в игре.

– Значит, надо поторапливаться, сличать отпечатки, добывать сведения о пропавших, устанавливать личность убитого.

– Может, во время обыска в каком-нибудь мусорном баке найдется бумажник, кто знает?

Магоцци сунул руки в карманы в поисках перчаток, лежавших дома на полке шкафа в передней.

– Необходимо знать время смерти, проверить алиби всей этой компании из «Манкиренч».

– В данный момент можно только сказать, что это произошло между двумя и четырьмя часами. Я сразу обзвонил чокнутых компьютерщиков, пока ты еще ехал, как только услышал, что они вылупились неизвестно откуда десять лет назад. Скажешь, не бред?

– Бред.

– Так или иначе, все, кроме Макбрайд, ответили вот что: рано ушли с работы, поодиночке отправились по домам, с тех пор сидели дома. Ни у кого в шайке надежного алиби нет, разве что Макбрайд предоставит, когда мы ее отловим.

– Что ты им рассказал?

– Ничего. Просто спрашивал, где были с двух до четырех, просил прийти в управление для дачи официальных показаний. Завтра в десять. Не упоминал про наш маленький цирк, но, если у кого-нибудь есть телевизор, это бесполезно. – Джино наклонил к нему голову: – И знаешь что, приятель? Если мы на них не надавим и кто-нибудь не расколется, не признается, нам хана. Пока совершается по убийству в день, а где будет следующее, тебе отлично известно.

При этом напоминании Магоцци закрыл глаза. Четвертое убийство в игре происходит в торговом комплексе «Молл оф Америка», а наблюдение за таким местом – страшный сон для любого копа, не говоря уж о грязном скандале, который обязательно разразится, если главный миннесотский аттракцион для туристов превратится в место преступления.

– Не знаю. Нутром чую, нет. Убийца не из «Манкиренч».

Джино снял варежку размерами с небольшую собачку, принялся обшаривать многочисленные карманы парки.

– Почему? Только на том основании, что они нас вызвали? Преступники не впервые сообщают о преступлении. Это дерьмо давно известно психиатрам. Может, один старается утопить остальных. Игра им досконально известна, и не надо рассказывать, будто полностью стертое прошлое не имеет значения. Если хочешь спросить мое мнение, в этой компании слишком уж много странностей.

Магоцци наблюдал, как он роется в карманах в поисках сокровища.

– Похоже, тебе очень хочется, чтоб один из них оказался преступником.

– Да, черт возьми. Либо один из них, либо какой-нибудь анонимный игрок из регистрационного списка, а когда я в последний раз заглядывал к Луизе, проверили всего сотню из пятисот с лишним. Она говорит, быстрее работать практически невозможно: как только наткнешься на красный флажок, к которому надо бы присмотреться поближе, выясняется, что адрес липовый; адрес, на который приходят счета, не соответствует месту жительства, и все такое прочее, – у них связаны руки. У нас руки связаны. Без судебного постановления ни один провайдер Интернета не дает никакой информации о подписчиках, а в данный момент у нас только предположение, что убийца может оказаться в списке. Он полгорода укокошит, пока мы получим законное основание нарушить тайну личности.

– Поэтому я почти жалею о временах Джона Эдгара.[40]

– И правильно, будь я проклят, – угрюмо согласился Джино.

Магоцци пошевелил онемевшими от холода пальцами в ботинках.

– Компьютерщики из «Манкиренч» могут это сделать без всякого постановления.

Джино перестал рыться в карманах и разинул рот.

– Ты свихнулся?

– Если у них хватило сообразительности и умения стереть самих себя, то хватит и на то, чтоб раздобыть для нас нужные сведения без судебных ордеров, не оставив следа. Джино, у нас времени нет. Нам нужна информация.

– Потрясающе. А потом предъявим убийце незаконно добытую информацию, и он спокойно пойдет своей дорогой.

– Если получим настоящую ниточку, не понадобится никаких официальных разрешений, чтобы его прищучить. Придумаем, как его пригвоздить.

– Возможно, – хмыкнул Джино. – Но привлекать к расследованию посторонних гражданских лиц? Чтоб, ни много ни мало, возможные преступники помогали исключать подозреваемых в нескольких убийствах? Вполне можно и экстрасенсов позвать.

Магоцци покачал головой:

– Другого выхода не вижу. В данный момент дела обстоят так, что любая потенциальная ниточка тянется в законодательный тупик. Единственный возможный способ найти источник – пройти по тупиковым ниточкам к началу. Мы этого сделать не можем, а компьютерщики из «Манкиренч» могут. Даже если заставим Томми нарушить присягу и кое-какие законы, он всего лишь один человек. Единственный в управлении, кто способен выяснить реальную личность анонимных игроков. На это уйдет чересчур много времени…

– А времени у нас нет. Знаю, знаю. – Джино долго смотрел на него, потом снова начал копаться в карманах. – Если убийца один из партнеров, он или она наверняка чертовски охотно помогут нам выследить самих себя. Мы ни за что не поймем, можно верить их сведениям или нет. Ты об этом подумал?

Магоцци уныло кивнул:

– Подумал. Только все равно попрошу. Что теряем?

– Потеряем время, если они нам сунут подсадную утку, отвлекая внимание от себя.

– Времени потеряем не больше, чем сейчас имеем, когда тычемся лбами в каменную стену… Слушай, что ты там ищешь, черт побери?

– Вот что! – Джино с триумфальной улыбкой вытащил из последнего обысканного кармана пластиковый пакет, помахав перед глазами детектива. – Спасение. Нирвана. Утешение во всех горестях жизни. – Он открыл пакет, и воздух наполнился ароматом домашнего шоколадного печенья.

Магоцци взял одно, откусил.

– Люблю Анджелу, – признался он с полным ртом.

– Я ей передам, – посулил довольный Джино. – Надеюсь, не рехнется от радости. – Он оглянулся на очередные пары, сходившие на берег. – Пожалуй, мне надо вернуться. Убедиться, что Макларен не выпросил номера телефонов у всех подружек невесты.

– Может, нам повезет, – проговорил Магоцци. – Может быть, кто-нибудь из гостей приметил татуированного буйвола Харлея или секс-бомбу весом двести фунтов.