Бежал я не долго: ноги подкосились, и я полетел на землю, под которой, как я уже знал, тоже была бездна… Я лежал на земле и безысходная тоска наполнила мою душу: я точно знал, что спущусь в этот проклятый бесконечный мир. Боже! Почему ты позволил мне сделать это, почему не убил на месте? Смерть куда более милосердна, чем то, с чем я теперь обязан жить. Я лежал, и уже представлял себе, как пробираюсь в трещину, как свет, пусть скрытого неземными облаками, но всё же солнца, навсегда теряется по мере того, как я проникаю всё глубже и глубже. Я знал, что это означает мою смерть (о, если бы всего лишь смерть), но что мне ещё оставалось делать? Конечно, мысль о самоубийстве не могла не прийти ко мне в голову: покончить со страданиями вместо того, чтобы отправляться в бездну, но моя трусость, о которой я уже упоминал, остановила меня и на этот раз… Теперь я уже не смогу даже подумать о том, чтобы лишить себя жизни… Холм стоял предо мной, и я, окинув его тоскливым взглядом, медленно пошёл вперёд…

Протиснувшись в довольно узкую трещину, я первым делом я огляделся. Оказалось, что бездна была не такая пустая, как мне показалось на первый взгляд. Мир внизу, а это был мир в полном смысле слова, был не таким уж и просторным; да, взор мой не смог нащупать дна, хотя глаза уже понемногу привыкли к царящему в там полумраку, да, я не знал, какова была площадь этого места, но там не было пустоты. Увиденное точно описать не смогу, потому что в тот момент объективно воспринимать действительность я не был в силах. Да и кто смог бы, когда перед ним открылось то, чего ни один живущий ещё не видел, то, чему не было названия, то, что расстилалось под самой поверхностью земли на сотни миль, а в глубь – бог знает на сколько. Скажу лишь то, что описание Гадеса в греческой мифологии наиболее подходит для того, чтобы пояснить ту непустоту, что я лицезрел, возможно, представив себе перевёрнутую Вавилонскую башню, пронизанную множеством пещер, как будто миллионы огромных кротов сотни веков трудились, чтобы создать это, читатель и сможет хотя бы слабо представить это.

Повторяю, рассудок мой был тогда затуманен величием виденного, страхом, который ничуть не уменьшился, отчаянием. Возможно, я уже тогда сошёл с ума, и если рассказ мой становится всё более сбитым, то и оттого, что описывать то, о чём никто не имеет представления, чтобы хоть с чем-то сравнить пережитое, а также то, что сам видел лишь в коротких проблесках сознания, которое возвращалось в недолгих промежутках между приступами осатанелого безумия, во время которых, я выкрикивал проклятья всем богам и демонам, которых знал, нелегко. Помню, там было множество мостов, переходов, арок. И ещё я помню ДВЕРИ… о, эти двери, покрытые странным орнаментом. На этих железных дверях (человеческой ли рукой?) были изображены фигурки людей, зверей, причём среди известных мне пород встречались и совершенно трудновообразимые животные, возможно, населявшие нашу планету тысячи лет назад. Двери эти вели в странные помещения, свисавшие, подобно сталактитам, с потолка (хотя, потолок, наверное, не самое лучшее определение), однако в тысячи раз превосходившие все виденные мною сталактиты. От иных перевёрнутых конусов ответвлялось ещё множество сталактитов, к которым также вели двери. Но главное, то, что эти сооружения, природного или рукотворного происхождения, были пустые внутри, и оттуда и раздавались те мерные удары, что привели меня в трепет ещё на поверхности. Проклят будет тот миг, когда безумие овладело мною настолько, что я внял сумасшедшему искушению ЗАГЛЯНУТЬ ВНУТРЬ! Не сразу я решился на это, но так сильно было это стремление, что я не нашёл в себе силы бороться с ним.

Почему я не сорвался с того моста, по которому перебирался к ближайшему сталактиту, и не разбился насмерть, почему меня не убило одной из тех глыб, которые пролетали мимо меня с огромной скоростью, скрываясь потом внизу (никогда не слышал я, как они разбиваются, соприкоснувшись с камнями, устилавшими пол), почему мне было суждено увидеть то, что ждёт нас всех?! Я открыл дверь лишь на миг, но и его, показавшегося в тот момент вечностью, вполне хватило, чтобы я (о, ужас!) успел во всех подробностях разглядеть тех, кто издавали тот звук, который мне не забыть до скончания моих дней… Это были ЛЮДИ… Миллиарды и миллиарды людей, серых, светящихся каким-то призрачным светом. Масса, которая в своей смерти шевелилась в чудовищной ритмичности, словно подчиняясь жестам некоего невидимого дирижёра. Их было так много, что я не мог больше себя обманывать: эти люди не являются порождением этого мира, но все они некогда ЖИЛИ на земле. Боже, где я оказался?! Как я уже сказал, лишь миг наблюдал я вышеописанное, далее наступила тьма… Когда я открыл глаза, передо мной была всё та же дверь, но уже плотно закрытая. Кто мог её закрыть? Неужели кроме меня во мраке таились и другие ЖИВЫЕ существа?

Я не знаю, сколько пробыл в одиночестве в этом ужасном подземелье, время там прервало свой бесконечный бег. Чем я занимался всё это время, я не помню. Помню лишь бесконечное, бездумное блуждание по лабиринтам запутанных ходов. Блуждание, лишённое какого бы то ни было смысла. Не к чему надолго останавливаться на описании подземного мира, ибо воспоминания, связанные с моим пребыванием там в одиночестве, весьма запутаны, да и вспоминать, по большому счёту, нечего. Однажды, пытаться определить, сколько к тому времени я уже провёл в бездне, смысла нет, я увидел одинокую фигуру, закутанную в белое. Я ринулся в направлении, где только что видел её, не разбирая пути, рискуя убиться (хотя, наверное, смешно говорить о гибели, находясь в самом гнезде смерти). Я боялся окрикнуть незнакомца, ибо не знал, что это было, возможно, демон Ада, а может и что похуже… Единственное, что было ясно, так это то, что он не был одним из тех серых фигур, которые я видел, открыв дверь… Я бежал, но человек уже скрылся из вида. Когда же я вовсе отчаялся догнать его, я услышал позади себя тихий женский голос. Обернувшись, увидел прекрасную деву в белом, голос её был наполнен грустью и страданием. “Не беги далее – ибо не найдёшь чего ищешь в земле мёртвых!”, – сказала она. “Вы не мертвы”? – только и смог произнести я…

– Я не могу умереть.

– Но почему?

– Я Мокош, – представилась незнакомка. И она рассказала свою историю. Которая, не смотря на то, что помню я её плохо, в общих чертах, сводилась к следующему: Мокош жила много лет тому назад в богатой семье, но нечто, о чём она так никогда мне не рассказала, заставило её решить убить себя. И тут явилась Щиа, она провела Мокош в этот чудовищный мир, и с тех пор та живёт, не зная света дня. Мокош много рассказывала о том месте, где мы очутились. Из рассказов многое я забыл, потому что помнить ТАКОЕ был не в силах, многое я раскрыть не могу, и унесу это с собой, когда придёт время возвращаться… От неё я узнал, что время от времени некоторые обитатели ухитряются выбираться из-за дверей, и бродят по коридорам, пока Охотники не настигнут их. В своих долгих путешествиях по лабиринтам, мы изредка могли видеть серую тень мелькающую вдалеке, но, благодарю бога, никогда не пришлось встретить неприкаянного лицом к лицу.

О своём возвращении назад мне рассказать практически нечего. Внезапно боль, которую, находясь в Городе Мёртвых я не ощущал, вернулась, и стены вокруг меня растворились, обнажая голубое небо…

Данная рукопись была обнаружена в 1956 году при изучении бумаг психиатрической лечебницы, закрытой годом раньше по причине, раскрывать которую мы не намерены, так как необходимости в этом не видим. Хранилась она среди документов Эдварда С., который скончался в этой больнице в 1873 году. Найденный документ долгое время не решались опубликовать, но в 1989 году история всё-таки увидела свет. К несчастью, первое издание было выпущено без соответствующего комментария, что породило массу толков и слухов. Не к чести издателей будет отмечено и то, что они попытались выдать происходящее в рассказе за чистую монету. Всё вышеперечисленное заставило нас обратиться к Д.М. Кёрстону, специализирующемуся на психических заболеваниях за пояснением некоторых деталей рассказа.