Наших задач не исполнило бы никакое иное государство мира, потому что мы — единственная страна, которая может существовать за счёт своих ресурсов. В этом уникальность Советского Союза, и мы обязаны её уберечь. Иначе диктатура негодяев сделается вечной и неодолимой…

Напрасно и преступно загубленных людей у нас, конечно же, море. Возможно, я был способен уберечь половину из них от страданий и смерти. Возможно… Но тогда я вряд ли исполнил бы другое дело, от исхода которого зависело ещё больше судеб… Наш долг — покаяться и оплакать неповинных. Но слёз у меня нет, их иссушила жестокая проза жизни… Мы и теперь можем потерять всё. Неверный шаг — и обрушится хлипкий мост, который возведён. Фортуна является только к тем, кто способен оплатить её услуги… Наше конечное торжество и будет нашим покаянием. Всё прочее — демагогия и бред негодяев…

В 1923 году до Ленина, наконец, дошло, что Горки, где его сторожили, — это преднамеренно созданный саркофаг и ему уже не избежать мумификации. Собравшись с духом, он сумел обмануть бдительную охрану, выполнявшую волю триумвирата, — я имею в виду Троцкого-Бронштейна, Зиновьева-Апфельбаума и Каменева-Розенфельда, использовавших и Крупскую как агента. Ленин передал через неграмотного мужика близлежащей деревни, уборщика мусора в парковой зоне, записку своему давнему товарищу, директору одного из московских заводов. В записке Ленин уведомлял народ о своём заточении и «перерождении верхушки партии» — вот наивность вождя с его интеллигентской оторванностью от сущностных процессов жизни! Ленин требовал экстренного созыва съезда РКП(б), изгнания всего нынешнего состава ЦК и замены его на рабочих от станка.

Мужику удалось передать ленинскую записку. Директор завода, осознавая опасность затеянного, всё же отпечатал записку тиражом в несколько сотен экземпляров и попытался соответствующим образом настроить партийные кадры Москвы. Понятно, что ищейки ОГПУ раскрыли это дело. Тогда было расстреляно без суда и следствия более двух тысяч человек — все, кто видел записку Ленина или даже слышал о ней. Это вызвало ропот среди коммунистов, и заговорщики были вынуждены сообщить в газетах о том, что «по Москве ходит белогвардейская фальшивка, выдаваемая за письмо вождя мирового пролетариата»; каждый, кто услышит о фальшивке, обязан сообщить в органы ОГПУ, в противном случае он будет причислен к врагам революции… Я не мог тогда предотвратить злодеяния, но именно тогда я понял, что если не встану на борьбу с заговорщиками, то погибну так же безгласно и бесследно, как сотни тысяч и миллионы лучших сынов страны. Таковая угроза была тогда, она сохраняется и теперь и на будущее…

Наш народ ещё беден и практически ещё бесправен. Нередко он в отчаянии от остолопов, проникших во все поры государственной машины. Убрать их оттуда и заменить другими, лучшими — это взгляд того же остолопа. Всё надо менять в корне.

Народ до сих пор использовался негодяями как источник власти, средство обогащения и разрушения чужих оплотов. Наша цель, чтобы народ жил для улучшения своей жизни, пользуясь традициями национальной культуры, это ничего общего не имеет с национализмом.

Врачи гарантируют мне ещё 12 лет полноценной жизни при том же уровне напряжённости труда, как сегодня. Я знаю, на 50 процентов они лукавят. Но пять-шесть лет — тоже немалый срок, чтобы приступить к переустройству.

Мне предлагают гнусную сделку: союз евреев и русских против всех остальных. Я это отвергаю в принципе. Все нации имеют равные права, и одна нация не имеет права садиться другой на голову. К тому же русские слишком великодушны, чтобы быть колонизаторами.

Только Правда может объединить народы. Но чтобы правда признавалась, она должна быть принята добровольно. Это не указ и не закон — новая система отношений, иной быт каждого человека…

Стефаний Иванович Чекпуляев

Он считал себя верующим, хотя в церковь отродясь не ходил: неведомая сила пригнетала его, едва он приближался к православному храму. Иногда мерещилось, что по пятам бежали ужаснейшего вида черти, похожие на толстобрюхих котов: у них были пушистые чёрные усы, как у майора Переверзева, и острые акульи зубы — загнутые внутрь. Да и глаза были акульи: в них едва различался зрачок, они заплывали дымкой безумной отстранённости.

Он называл себя русским, но русских не терпел. Если и рассуждал о них, то непременно с гневом, раздувая ноздри:

— Ненавижу! Трясуны, халявщики и лежебоки! Своей воли нет: то на небе божью бороду высматривают, то в Европе какого-либо шептуна-избавителя ищут! Что сделала Россия самостоятельно, исходя из своего собственно замысла, а?.. Ничего!.. Из всех наличных народов давно уже можно было бы единый борщ сварить: тут тебе и бульба, и петрушка, и цыбуля, и красный перец, и фасоль полосатая… Кричат о любви к Родине, только эта любовь дальше поллитры, куражливой болтовни да минутной слезливости не идёт… И что вы мне тут про Матросовых да Кожедубов несёте? Это исключения… Да и нехитрое дело — подохнуть за секунду или переть к победе через горы трупов… Вот евреи, те, действительно, постоянно действуют с единым и потому торжествующим замыслом. Да, подлый, поганый, разбойный, а всё же — замысел, и в борьбе народов, которая совершается, он просто необходим… А у нас дальше фанаберии пережравшего начальства дело никогда не пойдёт… Евреи не дадут? Так где же вы, русские? Чтобы нация могла утверждать свою волю, каждый русский обязан стоять столь же упорно и неуступчиво, как тот чечен пли жид, что чечена втихаря подпирает… При мне трое чмуриков сговаривались забросать Михаила Сергеевича кошачьим дерьмом. И дерьма набрали — три полных пластиковых пакета. А потом пошли в ФСБ и добровольно себя оговорили, — какая мерзота!.. Попов — так это, все знают, вовсе и не Попов. А вот Хавьер Солана — это Хайм Солынский… Мы сами себя стеной окружили, сами на свои хватальца наручники одели!.. Поучитесь у моего лучшего друга Самуила Яковлевича Апостольского… Наступал на него с аргументами некто Грузлов, русак, который в том же торге работал, что и Апостольский. Поменяли их местами: сделали Грузлова директором. И что же? Бесследно сгорел в течение года!.. Сёма мне в первый же день сказал: «Крупно нагадить я ему пока не могу, но из мелких пакостей он теперь не вылезет до пенсии. Как только он получил должность, я через Додика внёс его телефон в справочную псих-лечебницы. Думаю, сотню звонков на день он получает, а сообразить, что это свыше определено, не может. Они же, как все эти охающие антисемиты, с открытой шеей, бери нож и пили. Так им и надо. Мы сделаем кошмаром их жизнь в собственном доме. Знайте свой шесток! Вы сидели ещё, как ужи, в болотах, а мой предок Левит Мордехай уже правил эфиопским царством через полудурка-царя, который считал Левита посланцем бога. Пара фокусов — как бы случайно — и любой осёл видит в нас либо Мехлиса, либо Чаковского!..» Каково? Сёма, лентяй страшенный, ворюга, подлец, неряха и пустое трепло, в данном случае не поленился поставить анонимку на поток. То от «члена партии с дореволюционным стажем», то от «группы советских трудящихся»… И Грузлов скис: надоело ему, видишь, по инстанциям мотаться и факты доказывать. Так о чём это говорит?.. С русским — всегда сплошные проблемы. А с евреем — полная ясность: он не пожалеет ни народа, ни государства, потому что у него в голове таких дурацких понятий не имеется. Взяли — и поделили… Русский до сих пор убеждён, что слово человеку дано, чтобы говорить правду. А еврей знает, что речи — это одно, а правда — другое, чего нет в наличии даже у прокурора… Русский никогда не поверит, что царь над ним, президент или какой-иной барин — подонок и совершенно чужой ему человек. Доверчивый, добрый и потому совершенно слепой, русак и от других будет ждать великодушия. От власти — тем более. Он верит в то, что демократию можно обрести в результаге выборов. А то, что это всё сплошное шулерство и что он бросает не бюллетень в ящик, не спичку в воровскую шапку, а горсть земли в могилу Отечества своего, никогда не догадается… И потому я русского и на дух не выношу, а с евреем готов чирикаться в любом амплуа… Всем этим антисемитам в курилке приготовлен один конец — в могильном склепе борьбы всех против всех. Русские слепцы подхватили пущенный евреями лозунг о «выживании», гляди, они усердно душат и губят друг друга, очищая для своих врагов и города, и деревни… И посеют-таки здесь новые травы, выведут новые популяции домашних животных. Всё будет скуплено: от Подмосковья до Таймыра, денег хватит, а не хватит, кагальные братья в Нью-Йорке ещё подпечатают…