Еще две композиции являлись измененными до неузнаваемости кавер-версиями песен знаменитого тенора тридцатых годов Петра Лещенко. "Барселона" в интерпретации "Центра" без лишних комплексов превратилась в модернизированный вариант танго, а "Эх, Андрюша" - в так называемый спринг-фокстрот - один из любимых ритмов Лещенко. В этих песнях (чудом сохранившихся в фонотеке Евгения Головина на швейцарских пластинках) Шумов заменил все минорные аккорды на мажорные, сотворив из нэпманско-ресторанной классики с блатными аккордами шикарную стилизацию под Чака Берри. 

Позднее, чтобы достигать при обработке "чужих" песен результата, прямо противоположного оригиналу, Шумов неоднократно пользовался приемом замены минора на мажор, и наоборот. В частности, на альбоме "Любимые песни" в кавер-версии тухмановской "Как прекрасен этот мир" он заменил мажорные аккорды на минорные, сотворив из этой девственно наивной и трогательной лирики мрачнейший утяжеленный ритм-энд-блюз, который периодически исполнялся на концертах в течение последующих десяти лет. 

Написанная Шумовым композиция "Щеголь" была принесена им в студию в акустическом варианте. На альбоме этот темно-романтический номер со слегка потусторонним текстом и трудноуловимым сюжетом исполнял Локтев. Ближе к концу сессии, когда работа над "Щеголем" была в самом разгаре, в студии появились остальные музыканты "Центра": Виноградов, Саркисов и Шнитке, которые стали свидетелями создания канонической аранжировки этого номера. Здесь своим композиторским дарованием блеснул Царев. 

"Творческий потенциал Царева был достаточно высок, и степень его участия на этом альбоме сложно переоценить, - считает Виноградов. - На "Щеголе" он придумал всего три ноты, но стукнул их на органе таким образом, что это получилось просто гениально". 

Царев стал также соавтором финальной композиции "Вспышка". Еще в армии он написал небольшую клавесинную пьеску. Шумов придумал к ней сюжет, обыгрывающий в духе Хармса неуставные армейские отношения, занятия по гражданской обороне и атмосферу внутри семьи с явно выраженным патриархальным укладом. В итоге миниатюра выглядела следующим образом. Под нежнейшую мелодию клавесина, стилизованную под григорианские хоралы, Шумов надрывно орал: "Иванова! Вспышка слева! Вспышка справа!" Присутствовавшая на записи жена Царева реальная Галя Иванова отвечала голосом забитой и бесправной женщины Востока: "Есть!" Затем на пленке раздавалось некое подобие взрыва, знаменовавшее собой то ли завершение альбома, то ли конец какой-то части земного ландшафта. 

Прием подключения к миниатюрам женских голосов Шумову определенно понравился. В "Чтении в транспорте" в подобном ключе были записаны еще две миниатюрки с участием все той же Ивановой - "Меня никто не любит" и "Воспитание". А на альбоме "Тяга к технике" Шумов пригласил на запись соседку по подъезду, которая наговорила несколько реплик легко узнаваемым тоном возмущенной студентки-отличницы, не желающей знакомиться на улице с молодыми и настойчивыми нахалами. 

"В группе "Центр" участвовали люди, которые в жизни не думали, что будут заниматься чем-то подобным, - говорит Шумов. - Наверное, у меня есть талант мотиватора. И если я вижу у человека потенциал, я всегда готов помочь ему стартовать". 

После того, как альбом был записан, музыканты приобрели в Первомайском универмаге новую пленку BASF, на которую из отдельных треков был сброшен весь материал протяженностью менее тридцати минут. Запись осуществлялась на магнитофоны Akai, и отчасти поэтому ее качество получилось весьма высоким. Коммуникабельный Царев, не будучи в быту таким затворником, как Шумов, отнес копию "Чтения в транспорте" (вместе с альбомом "Метро") сразу нескольким московским дистрибьюторам. Возможно, именно поэтому данная работа "Центра" получила (в отличие от многих других) определенный резонанс. 

"Чтение в транспорте" оказался последним альбомом, на котором с "Центром" сотрудничал клавишник Алексей Локтев. Он все сильнее увлекался галлюциногенами и в конце концов отошел от активных занятий музыкой. 

"Ситуация с Локтевым - печальный пример того, как жар-птица может с легкостью разбросать перья из своего хвоста, если не будет о нем заботиться, - считает Валерий Виноградов. - У Локтева была убедительная "инструментальная состоятельность", и он всегда тонко чувствовал стиль. По нынешним временам его формула кажется простой, но тогда она вызывала удивление". 

Шумов не очень охотно соглашается с тем, что для "Центра" уход Локтева был невосполнимой потерей. Позднее с группой сотрудничали многие известные клавишники (Игорь Лень, Иван Соколовский и др.), но никто так и не смог реанимировать трепетного звучания локтевского электрооргана. Чувствуя, что "ландшафт уходит", Шумов попытался переложить часть клавишных партий Локтева (в частности, в "Багровом сердце") на гитару Виноградова, но даже эта мера не принесла желаемого результата. В итоге неповторимое звучание раннего "Центра" оказалось утерянным навсегда.

Кино Начальник Камчатки (1984)

сторона А

Последний герой

Каждую ночь

Транквилизатор

Сюжет для новой песни

Гость

Камчатка

Ария мистера Х

сторона В

Троллейбус

Растопите снег

Дождь для нас

Хочу быть с тобой

Генерал

Прогулка романтика

"Кино"-84. Слева направо: Георгий "Густав" Гурьянов (барабаны, перкуссия), Александр Титов (бас), Виктор Цой (гитара, вокал), Юрий Каспарян (гитара).

В двадцать два года трудно сформировать глобальную музыкальную концепцию. Поэтому неудивительно, что альбом "Начальник Камчатки" музыканты "Кино" оценивали впоследствии как переходную работу на пути к полноценному электрическому звуку. 

"После "45" было вообще непонятно, как именно играть, - вспоминает Юрий Каспарян, ставший после ухода Рыбина лидер-гитаристом группы. - Поэтому мы все время что-то пробовали, что-то искали. Нам хотелось добиться плотного звука, но искали мы его довольно специфическим образом - путем квартирных концертов в две акустические гитары". 

В промежутке между выходом альбомов "45" и "Начальник Камчатки" у музыкантов "Кино" состоялись еще две незавершенные сессии. Вначале Цой и Рыбин попробовали записаться в студии Малого драматического театра, но на полпути эта работа была прервана. Вскоре после ухода Рыбина Цой вместе с Каспаряном сделали акустический демо-вариант новых песен в студии у Алексея Вишни. Вопреки пожеланиям музыкантов эти черновики получили широкое хождение под названием "46", но "Кино" никогда не считало данный бутлег номерным альбомом. 

Весной 84-го года музыканты начинают работу над "Начальником Камчатки", название которого было напрямую связано с новым местом работы Цоя. После того, как Виктор поработал реставратором, резчиком по дереву, спасателем на пляже, он устроился кочегаром в котельную, находившуюся на огромном пустыре, заваленном деревянными ящиками. В центре пустыря стоял сарай, в котором жил сторож, карауливший ящики. Цой топил котел - чтобы не замерз сторож - теми же самыми ящиками, которые сторож охранял. Вопреки аксиоме о невозможности изобретения вечного двигателя, на практике получался вполне нормальный советский вариант бытового "перпетуум мобиле". Позднее Цой стал работать кочегаром уже в другой котельной под названием "Камчатка", которая затем стала местом паломничества его фанов. 

Запись "Начальника Камчатки" осуществлялась в студии Андрея Тропилло, а в роли ее продюсера вновь выступил Гребенщиков. На протяжении 83-86 годов он по-прежнему оказывал немалое влияние на Цоя. Они не только играли в совместных акустических концертах, но и увлекались древней китайской культурой, книгами восточных философов и поэтов.