Когда Атенаис исчезла в дверях, Ромелия вскочила со своего ложа и в бешенстве швырнула бутылку в стену.
– Жалкая отравительница! Предательница! Не показывайся мне больше на глаза, – бушевала она.
Теперь Клаудиус был только для нее одной, совсем для нее одной, теперь он может, наконец, ее похитить, ей хотелось пережить наконец-то нечто волнующее. Она позволит Клаудиусу похитить себя. Они бросятся в полное приключений бегство. И в моменты высшей опасности она будет лежать в его объятиях, тело ее будет покрываться гусиной кожей. Она будет ощущать упоение смертью и страстью, страхом и чувственным восторгом. Это должно произойти сейчас, немедленно, она не хотела больше ждать ни одного мгновения.
Ромелия вскочила с постели и распахнула дверь своей комнаты так, что Друзилла от неожиданности свалилась со скамейки.
– Оставайся лежать, ты, кусок сала, – заорала Ромелия и помчалась с развевающимися одеждами по коридорам в гостевое крыло виллы.
Не постучав, она открыла дверь в комнату Клаудиуса и окаменела.
Она увидела его широкую спину и его сильные руки, в которых лежала женщина. Пила! Крик ужаса Ромелии перешел в бешеный вой.
– Ты, жалкая, фальшивая змея! – закричала она и схватила Пилу за волосы. Мощным толчком взбешенная хозяйка вытащила несчастную из постели Клаудиуса. Пила сильно стукнулась, упав на пол, где небрежно была брошена одежда Клаудиуса, сверху лежал его пояс с коротким кинжалом. Ромелия выхватила кинжал из ножен и занесла его, чтобы пронзить Пилу. Одним движением Клаудиус схватил Ромелию за руку.
– Не делай себя несчастной, – крикнул он.
– Это моя рабыня, я могу делать с ней все, что захочу, – закричала Ромелия в бешенстве. – Я убью ее, я убью эту жалкую проститутку!
Она боролась с Клаудиусом за нож в своей руке, не выпуская из другой волосы Пилы. Сильным движением она нанесла Клаудиусу рану в руку так, что он на мгновение отшатнулся. Этот момент Ромелия использовала. Сильным ударом она отсекла косу Пилы. В то время как Пила в ужасе закричала и слишком поздно защищающе подняла свои руки к голове, Ромелия разразилась победными криками. При этом она махала волосами Пилы, как трофеем, в воздухе.
На шум прибежала стража. Они теперь толпились в дверях комнаты для гостей.
– Возьмите эту жалкую рабыню. Она на меня напала. Немедленно отправьте ее на арену, я хочу видеть, как она умирает.
Стражники грубо схватили лежавшую на полу Пилу и подняли ее.
– Клаудиус! Помоги мне! – закричала Пила, перепугавшаяся до смерти.
Однако Клаудиус остался стоять, лицо у него окаменело, как маска. Не произнося ни слова, он смотрел на Пилу, которую стража вытаскивала из комнаты.
– Клаудиус, помоги! Помоги же мне! – звучали в его ушах ее крики.
Он, однако, обнял Ромелию за плечи и притянул ее к себе.
– Успокойся, Ромелия, Пила не стоит того, чтобы из-за нее ты теряла контроль над собой. Где же твое холодное благородство? Ложись ко мне, я хочу немного тебя утешить.
Для Пилы, которая услышала эти слова, они были подобны ударам плети.
– Клаудиус! Да что ты говоришь? Ты предатель! Клаудиус!!!
Ее отчаянные крики раздавались по всему дому. Ноги ей отказали, и стража волокла ее по грубому полу в хозяйственном крыле, чтобы надеть на нее цепи и отправить в катакомбы арены в Помпеях.
Глава 11
Бегство
Клаудиус крепко схватил Ромелию за плечи и без всякой нежности толкнул ее на свою постель. Он набросился на нее так, что почти ее придушил. Ее изящное тело полностью исчезло под мускулистым телом Клаудиуса. Почти с жестокостью он прижал свои губы к ее рту.
– Где ты была, прекрасная женщина? Почему ты больше не звала меня к себе? – пробормотал он рядом с ее ухом и с силой придавил ее к матрасу. – Я думал, ты больше не желаешь меня.
У Ромелии чуть глаза не вылезли из орбит. Она вообразила, что ее придавила скала.
– Я… я… не могу дышать, – пожаловалась она.
– О да, я ревную к воздуху, которым ты дышишь, прелестная красавица. Я ревную ко всему, к воде, которая жемчужинами сверкает на твоей коже, к ветру, который тебя обвевает. К солнцу, которое тебя целует.
– Дай… дай же мне… вздохнуть, – из последних сил Ромелия подвинула голову в сторону и глотнула воздуха. – Что же ты делаешь, безумец?
Еще до того, как Ромелия оправилась, Клаудиус снова накинулся на нее и втиснул свое колено у нее между ног.
– Да, я обезумел из-за тебя, ты совсем свела меня с ума своей чувственностью, я так желаю тебя, а ты заставляешь меня крутиться, как рыбу, выброшенную из воды. Ромелия, почему ты это сделала, разве ты не была всегда довольна мной?
– Да… была.
– Тогда позволь мне любить тебя, позволь нам насладиться игрой, как раньше, чтобы я не должен был довольствоваться низкими женщинами. Я хочу только тебя… тебя… тебя!
Клаудиус с силой тряхнул нежное тело Ромелии.
– О, ты такой дикий, такой страстный, – ахнула она, и дрожь блаженства пробежала по всему ее телу. – Докажи мне свою любовь и похить меня наконец. – Она обвила своими руками Клаудиуса и была близка к обмороку, потому что едва могла дышать.
– Да, дорогая, это будет так хорошо, ведь мы предназначены друг для друга, еще никогда я не ощущал такой страсти, когда был с женщиной. У тебя то же самое?
– Да, да, – захрипела она, – приподнимись, пожалуйста.
– Нет, я хотел бы вечно держать тебя в своих объятиях и никогда не выпускать снова.
– Ты такой грубый, – простонала Ромелия.
– Тебе это не мешает, полагаю, я заметил, что прежде тебе это всегда нравилось.
– Нра… ви… лось… ты меня убьешь.
– Я хотел бы умереть с тобой, я теряю разум в твоих руках.
– Но я… не хочу… умирать! Я хочу с тобой бежать.
Клаудиус оперся на руки и посмотрел в лицо Ромелии. Глаза у нее налились красным, губы посинели. Жестокая улыбка промелькнула у него на губах.
– Хорошо, тогда мы убежим. Сегодня ночью.
Он скатился с ее тела и вытянулся рядом с ней. Ромелия согнулась и откашлялась. Ей потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться и ответить.
– Я была больна, Клаудиус, это не имело ничего общего с тобой, мой желудок взбунтовался. Я и не подозревала, что ты это воспримешь так близко к сердцу.
– А ты думаешь, с кем ты имеешь дело? Я гордый мужчина, и мне не нравится, когда женщина обманывает меня. Итак, ты была больна? У тебя еще есть боли?
Он резко надавил рукой на ее живот. С криком боли Ромелия снова согнулась.
– Нет, любимый, не стоит об этом говорить, – простонала она.
– Я спрашиваю только, вынесешь ли ты тяготы бегства? – лаконично поинтересовался Клаудиус.
Ромелия бросилась к нему и обняла его за шею.
– Конечно, вынесу, я всегда этого желала, каждую ночь я мечтала о том, чтобы ты похитил меня, украл, как сатир[6] менаду,[7] которая спала под деревом, и чтобы потом ты желал меня каждой клеточкой своего тела.
– Так и есть, прекрасная Ромелия. – Он схватил ее тонкую шею обеими руками. – Я схожу с ума, когда я держу тебя в своих руках, я теряю разум, когда я чувствую тебя рядом.
Он надавил своими пальцами, и Ромелия в панике распахнула глаза. Язык у нее высунулся изо рта. В отчаянии она пыталась освободить шею от его рук. Наконец Клаудиус отпустил ее. Он рванул ее с постели, бросил животом на свои колени и приподнял ей юбку, обнажая ее ягодицы.
– Это излюбленная игра в лупанариях – подогревать страсть наказанием.
Он сильно ударил своей ладонью по ее ягодицам, другой рукой он крепко удерживал ее. Ромелия громко икнула, что побудило Клаудиуса нанести ей следующие удары.
– Скажи, разве ты не чувствуешь при этом восторг? – спросил он и продолжил свою игру. Его удары горели на коже Ромелии, она крепко вцепилась в простыню.