– Теперь ты, маленькая шлюха, будешь снова плясать под мою музыку. Твой защитник далеко. Только боги знают, что он в тебе нашел.

Она презрительно оттолкнула стол, и фрукты, стоявшие на нем в серебряном блюде, рассыпались по комнате.

– Подними! – приказа она Пиле и покинула комнату.

После обеда Ромелия посетила свою соседку Атенаис. Пила должна была ее сопровождать. Ромелия использовала короткий путь через парк, которым также ходила и Атенаис. Таким образом они избегали открытых дорог и не нарушали запретов Диодороса. Диодорос, казалось, сейчас едва замечал присутствие Атенаис.

Ромелии это было на руку, потому что она проводила теперь много времени со своей новой подругой. Атенаис была счастлива переменить обстановку. Она прямо расцвела, глаза у нее блестели, и ее первоначальную робость как ветром сдуло.

Пила сидела на корточках в атриуме и ждала, пока Ромелия позовет ее. Однако Ромелия удалилась с Атенаис в женские покои, и даже Акме не было дозволено сопровождать их. Хозяйка должна была обсудить с Атенаис нечто важное.

Домашние рабы сновали взад и вперед, никто не обращал внимания на Пилу.

Потом стало тихо. Она поднялась и немного прогулялась вокруг. Эта вилла была совсем другой, не похожей на виллу Валериуса. Проще и скромнее. Тем не менее Диодорос, видимо, был богатым человеком. Пила видела дорогостоящие украшения Атенаис, которые та однажды показывала Ромелии.

Из отдаленной двери Пила услышала голос. Это был голос Диодороса. Она осторожно приблизилась к двери и заглянула через щелку. То, что она увидела, чуть не заставило ее задохнуться. Диодорос сидел на скамейке, перед ним стоял Никандрос с опущенной головой. Мальчик был полностью обнажен. Диодорос откинул свой хитон, и Пила могла видеть его возбужденный фаллос, пока он ощупывал мальчика между ногами.

Диодорос что-то бормотал, пока мальчик тяжело дышал, и лицо у него покраснело.

Пила вздрогнула и оперлась о стену. Именем всех богов, которым поклонялись в Риме, что делал этот мужчина? Пила услышала, как голос Диодороса стал громче, а затем Никандрос хрюкнул, как маленький поросенок. В ужасе Пила побежала назад, в атриум, и села на свою скамейку. Ей стало жаль мальчика, который явно страдал из-за этого ужасного мужчины, но чем она могла ему помочь? Она ведь сама была только рабыней.

Некоторое время ничего больше не было слышно. Очень осторожно девушка снова заглянула через щелку в двери. Диодорос, казалось, покинул комнату и ушел через перистиль. Только мальчик, одетый теперь в легкую тунику, сидел на скамье и смотрел перед собой.

Пила бесшумно приблизилась к нему. Она видела худую наклоненную спину, узкий затылок, спутанные волосы. Она нежно положила руку ему на плечо. Никандрос испуганно вскочил.

– Не бойся, – успокоила его Пила. – Я тебе ничего не сделаю. Что сделал тебе этот мужчина? Он избил тебя? У тебя болит? Я могу тебе помочь?

Никандрос посмотрел на нее сначала непонимающе, потом неохотно. Его темные брови приподнялись.

– Чего ты хочешь от меня, рабыня? – выдохнул он. – Какое тебе дело, что делает со мной Диодорос, он мой эрастес, и я очень горжусь этим. Не каждому удается стать эроменосом такого образованного и богатого мужчины. А теперь уходи.

Пила смущенно и недоверчиво посмотрела на него.

– Но… но… я только хотела помочь тебе, – заикаясь, пробормотала она.

Мальчик скривил свои детские губы в презрительной улыбке.

– В чем? – спросил он свысока. – Что женщина понимает в подобных вещах, да еще и рабыня вдобавок?

– Так ты не раб?

– Я? – Теперь Никандрос во все горло расхохотался. – Я воспитанник Александра Диодороса, торговый флот которого плавает по всем морям в мире, а теперь убирайся, пока я не доложил о тебе твоей госпоже.

Пиле так и не удалось выбраться сухой из воды из этой щекотливой ситуации. Позади нее вдруг внезапно оказалась Акме.

– Что здесь случилось? – спросила она строго.

– Гони ее прочь, – пробормотал Никандрос. – Она подслушала меня с моим воспитателем.

– Вот обрадуется твоя госпожа, когда я расскажу ей об этом, – сладко улыбнулась Акме. – Прежде всего тем, как ты злоупотребила гостеприимством нашего дома.

Она развернулась и исчезла, чтобы доложить о происшествии своей госпоже и Ромелии.

Пила рухнула на скамью в атриуме. Теперь лучше было бы умереть! С тех пор как Валериус уехал в Рим, Ромелия превратила ее жизнь в ад, а тут еще и это. Но она ведь хотела помочь мальчику от чистого сердца, только здесь, казалось, мир перевернулся с ног на голову. Она никогда не поймет этих людей. Они молятся богиням, которые поднимают свои юбки, как гетеры, они убивают друг друга ради удовольствия, и они соблазняют мальчиков, которые еще и гордятся этим.

Ромелия с красным лицом выскочила в атриум. Ее плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, в руках у нее был прут. Удары посыпались на голые руки Пилы и жгли, как огонь.

Пила почти без сознания терпела избиение до тех пор, пока Атенаис не попросила свою подругу остановиться.

– Дорогая Ромелия, откуда языческой рабыне знать наши обычаи? Ей еще предстоит научиться их понимать.

– Да, при помощи плети, по-другому с этой дрянью не договоришься, – задыхаясь, выпалила Ромелия.

Уголком глаз Пила видела, как Акме стоит у двери и наблюдает за наказанием Пилы с довольной улыбкой.

– Ну нет. – Голос Атенаис звучал успокаивающе. – Возьми ее с собой в храм, когда приносишь жертвы, научи ее верить в богов.

– Для чего? Она лишь рабыня! Во что верит раб, интересует меня столько же, сколько интересует дерево, около которого мочится собака.

– Дорогая подруга, лучше иметь того, кто понимает тебя, кому ты доверяешь, чем врага.

Ромелия остановилась и взглянула на Атенаис.

– Ну да, может быть, ты и права.

Атенаис потянула Ромелию из атриума.

– Пойдем, я думаю, нам нужно еще немного поговорить.

Акме с издевательской улыбкой тоже исчезла, и Пила снова осталась одна.

Водой из бассейна в атриуме она охладила саднящие кровавые полосы. Издевательская улыбка Акме, как огнем, жгла ее душу.

Когда Ромелия снова появилась, гнев у Пилы еще не прошел и она с поднятой головой шагала позади хозяйки. Посреди дороги Ромелия обернулась.

– Твою гордость ничем не пробьешь? – спросила она.

– Нет, госпожа, потому что я не сделала ничего дурного.

– Так? Тогда ты вскоре должна будешь сделать что-то дурное, чтобы понять это чувство.

Она побежала дальше и через перистиль прошла в свои покои.

– Пойди на кухню и приготовь мне прохладный лимонад, – приказала она, бросив фразу через плечо.

Пила отправилась в хозяйственные помещения, где располагалась кухня. Все в бедняжке кипело от унижения. Наказание, которое она перенесла, возбудило ее сопротивление. Она отомстит – Ромелии, Акме, Никандросу, всем этим проклятым римлянам, грекам и египтянам, у которых в голове явно было только одно – унижать ее. Она не знала за собой никакой вины. Ей стало ясно и то, что иметь доброе сочувствующее сердце в этом обществе суровости и жестокости очень опасно. Проявлять доверчивость к людям, которые в данный момент сами относятся к униженным, тоже очень и очень опасно.

Она поставила кувшин с охлажденным лимонадом на серебряный поднос и хотела отнести его в покои Ромелии. Дорогу ей загородил мужчина. Это был Клаудиус.