- И пока почки остывают, - продолжала свое грустное, как песнь о Миорице[3], письмо Анастация Сандуца из села Минжир Хынчештского района, - приготовь соус, густой, как река в половодье, пряный, как срамной запах самых укромных уголков тела твоего…

Подари кастрюле немного солнца от масла подсолнечника, смажь ее шрамы, и как только масло согреется, осыпь его мукой, налей бульона, крепкого, - как сердце сельского мужчины, который не умеет любить словами, но умеет делами, - самогона, и крошеное яблоко.

Когда соус закипит, полей им почки, и дай поплыть, дай остыть, дай оплавиться.

- А потом, - писала Настасья, - поцелуй свои руки за то, что так сготовили, да и заплачь.

Ибо нет с тобой того, кто бы мог съесть это, нахваливая, съесть быстро и жадно, не замечая оттенков вкуса, съесть ласково, съесть вместе с тобой. Первое письмо читательницы называлось "Рецепт почек в крепком соусе". Второе - "Плач по ушедшему возлюбленному мужу". Победив, Анастасия получила за оба конкурса один, но главный приз.

Живую свинью.

ххх

Консульство Италии в Румынии работало, как обычно. Пять секретарш в большом и просторном помещении, накрасив губы, пускали солнечные зайчики налакированными ногтями. Время от времени они прерывали это увлекательное занятие, и брались за документы. Просьбы об открытии виз делили на молдавские и румынские. Румынские рассматривали, а молдавские штамповали печатью с большим словом "ОТКАЗАНО".

- Удивительно, но это так, - устало повел по волосам рукой консул Паоло Микеланджело Буонаротти, - ни одному гражданину Молдавии по сегодняшний день не выдано визы с разрешением на пребывание в нашей стране. Я уж не говорю о туристических визах, или рабочих. Тем не менее, их у нас двести тысяч. Вы осведомлены о масштабе этого явления, мой друг?

- Моя кухарка молдаванка, - мягко ответил собеседник, невысокий седой мужчина с грустными глазами и взглядом комиссара Катани в последней серии фильма "Спрут", - за моей парализованной теткой ухаживает молдаванка, а дорогу у моего дома укладывают чернорабочие - молдаване.

- Так и есть, - хлопнул собеседника по колену, от чего тот поморщился, Буонаротти, - они как тараканы. Расползлись, и ничего с ними не поделаешь.

- Совершенно верно.

- Бедная Италия!

- Вы правы!

- У меня волосы встают дыбом, когда я думаю о русских!

- Разве мы с ними опять враждуем?

- Да нет, я имел в виду другое. Что в России - молдаван -нелегалов в два раза больше, чем у нас. У русских их четыреста тысяч!

- О-ля-ля!

- Вы что, француз?!

- По матушке. Вас это смущает?

- Нисколько. Так что русским куда хуже, чем нам.

- Да уж, они совсем бедолаги.

- С другой стороны, русских гораздо больше, чем итальянцев. И в соотношении на душу населения у нас молдаван, может, и не меньше.

- А может, и так.

- Так что не такие уж они и бедные, эти русские.

- Совершенно верно.

- Может, мы даже беднее, чем они. Как считаете?

- Совершенно с вами согласен.

- Что омерзительно, молдаване же еще и считают, что без них мы пропадем, потому что некому будет, как сказал мне один особо наглый работяга, наше говно убирать!

- В точку!

- Что?!

- В смысле, ваше замечание в точку, а не наглый блеф этого молдаванина.

- Благодарю вас. Я ответил ему в том смысле, что природа пустоты не терпит. Там, где перестанут быть 200 тысяч молдаван, появятся 200 тысяч марокканцев, албанцев, сербов, поляков, или кого там еще. Говно всегда есть кому убрать. Как полагаете?

- Поражен глубиной и точностью вашего замечания.

- Скоты…

- Вы отказали этому нахалу в визе?

- Само собой. Как он вообще на собеседование прорвался, не понимаю. Есть же указание, всем отказывать на стадии запроса.

- Я думаю, это справедливое…

Консул предложил собеседнику "Голуаз", и оба закурили.

- Мы прекрасно понимаем, - нарушил молчание Буонаротти, - что этим нашествие молдавских рабочих не остановишь. У нас хорошо, в Молдавии плохо, вот и все. Поэтому они будут ехать к нам всегда. Нелегально. Но если мы не будем отказывать им в визах, то они переберутся в Италию всей страной!

- Ужасно, - содрогнулся собеседник, - действительно ужасно…

- А так, по крайней мере, - объяснял консул, - они оставляют дома стариков, детей и самых непредприимчивых. И вынуждены отсылать им деньги, чтобы хоть как-то содержать на родине.

- Это не наши проблемы, - сухо заметил собеседник консула.

- Вы правы. Итак, наша задача, никому не давать никаких виз. Никому. Дадите визу хоть одному человеку, вас завалят прошениями. Я отказывал в визе сборной Молдавии по водному поло, которая ехала на турнир в Милане, и это были действительно ватерполисты, я уж знаю. Мы не пустили в Италию группу молдавских парламентариев. Отказали в визе группе журналистов. Как-то не пропустили целый симфонический оркестр, приглашенный в Рим самим синьором Берлускони!

- Сурово…

- Но что поделать. Уверяю вас, попади все вышеперечисленные в Италию, пусть даже визит их и не был надуманным, они бы все равно остались у нас!

- Вот как?!

- Да. Кстати, хотите раскрою тайну? Только никому ни слова! Знаете, почему протокольный отдел там, в Риме, все никак не организует встречу Берлускони с молдавским президентом Ворониным? Знаете, почему эти встречи в Италии намечались, а потом откладывались на неопределенный срок?

- Неужели?..

- Да, да, мой друг. У нас есть совершенно точные сведения, что вся президентская делегация Молдавии, с самим президентом, покинет ночью отель в Риме и разъедется по Италии устраиваться на работу. Кто асфальтоукладчиком, кто пастухом на ферме, кто горничной…

- Бог мой!

- Ерунда. Только представьте себе, президент Воронин сам собрал со всех, кто попал в делегацию, по четыре тысячи евро! Это обычная такса торговцев людьми за одно рабочее место в Италии, и дорогу туда! Сам президент!

- О, мой бог, - ошарашено повторял собеседник, - бог мой…

- Но это ерунда, потому что и с самого президента Воронина взяли четыре тысячи евро!

- Не может быть!

- Еще как может. Четыре тысячи евро он заплатил за то, что, когда попадет в Италию, его здесь устоят в пиццерию, помощником повара!

- Невероятно…

Буонаротти с удовольствием взглянул на собеседника, - консул обожал удивлять людей, - и еще раз утвердительно покачал головой. Потушил сигарету, и стал передавать преемнику дела. Самого Буонаротти повышали по службе - его ждала должность посла в Албании. Новый консул спросил уже только вечером, покраснев:

- Скажите, вы не приходитесь родней самому…

- Скульптору? - рассмеялся теперь уже бывший консул. - Нет, право. Сколько ни искал родственников, не нашел. Все дело в том, что мой батюшка большой поклонник флорентийца.

- Понятно, - сказал собеседник.

- Вы разочарованы, - улыбнулся бывший консул.

- Отнюдь, - удивился преемник, - почему же?

- Разочарованы, - подтвердил Буонаротти, - я же вижу. Все разочаровываются, когда узнают. Ведь всем кажется, что человек, которого зовут Микеланджело Буонаротти, не может не быть родней человека, которого звали Микеланджело Буонаротти.

- Вы, как всегда, проницательны, - признался новый консул, - простите меня.

Буонаротти улыбнулся, и встал у окна. Через его правое плечо в лицо новому консулу глядела, подмигивая и вечерея, центральная площадь Бухареста.