— Нет! Я видеть!

Савский развернул гравицикл и подъехал посоветоваться.

— Господин Ломброни, я вас понимаю, но несмотря на это — надо отработать эту версию.

Чезаре фыркнул, рыкнул что-то непереводимое (отчего Витторио захихикал, а Марчелло воздел очи к небесам и стал похож на одного знакомого монаха, который пел у нас на правом клиросе в Хеала) и снова включил скорость.

— Марчелло, догони, пожалуйста, Савского, — попросил я.

Что люблю в «Черных эльфах» — это отсутствие лишних вопросов. Вильнув, мы обогнали Чеза и Витторио, получили несколько пощечин ветками, и через пару секунд Марчелло оказался коленом к колену с Савским, в своем костюме для путешествий, пробковой шляпе и лихо трепещущем за спиной шейном платке похожим на авантюриста-археолога их старых фильмов.

— Вы же уже поняли, что это может оказаться в другой части географии? — спросил я. — Он забирался туда не в физическом виде…

— Я понял, понял, — отозвался академик. — Но проедем, пока возможно.

— Есть способ проще.

— Да?

— Да. Вернуться, дождаться, когда он успокоится, и попробовать совершить с ним прогулку. Вы понимаете, о чем я…

— Давайте все-таки рискнем, а потом, если ничего не получится, сделаем, как говорите вы.

Я кивнул, и мы вернулись на прежнее место — замыкать нашу кавалькаду.

Вскоре за нами увязался табун дрюнь. Бросив свое занятие — поедание листвы — они помчались за гравициклами, радостно курлыкая и роняя из пастей недожеванную зелень. Неслись они, комично маяча из стороны в сторону, как переполошенные куры, и шлепали раздвоенными культями лап по влажной почве. Некоторые поскальзывались, падали, но тут же нагоняли остальных. И все-таки состязание с техникой оказалось им не под силу. Утомившись, животные прекратили преследование.

И вот тропа кончилась. Мы снова остановились, а Эфий показывал пальцами на заросли, стеной перегородившие нам путь.

— Так, баста! Парень, это не дело! Покажи-ка нам это место на карте, и мы отправим туда флайер, да и нон це проблема! — сказал Чезаре, разворачивая в воздухе голограмму, от которой Эфий отшатнулся, как от прокаженного, и едва не опрокинул гравицикл с Савским в придачу.

— Жаль уходить ни с чем… — вздохнул академик. — А ведь там и впрямь что-то стоящее внимания!

— Дрюня-людоед? — уточнил Витторио и, пользуясь перерывом, начал торопливо щелкать свои орешки.

— Это вряд ли, — Савский не заметил или не пожелал заметить иронии Малареды. — По морфологии своей дрюни травоядны.

— О-ла, синьор Савский, все это чрезвычайно познавательно, и тем не менее я настаиваю, чтобы парень показал мне точку на карте, а больше тут ничего не нужно говорить!

Мы с Савским принялись уговаривать клеомедянина в меру своих способностей и даже преуспели, потому что через несколько минут он хоть и не без ужаса, но осмелился посмотреть на повисшую у нас над головой полупрозрачную картину леса.

— Смотри, Эфий! — Савский развел руками. — Вот этот лес, вот весь он, находится еще и вот здесь…

— Как так мог?

— Это изобрел он, — быстро ввернул я, показывая на Савского, и Эфий мгновенно проникся к нему глубочайшим почтением.

— Ну так вот, Эфий, — подмигнув мне, продолжал академик, — ты просто посмотри на лес и постарайся вспомнить, где именно ты увидел то, что тебя напугало… этих, как их… тенги…тьенси…

Эфий тяжело вздохнул. Долго и вдумчиво смотрел он на карту, которую Чезаре специально для него то уменьшал, то увеличивал в масштабе, то высвечивал уже проделанный нами путь, а заодно и наше изображение.

— Не мешай! — Марчелло крепко стукнул по рукам Витторио, уставшего от заминки и пожелавшего вмешаться с подсказкой. — Дай ему сосредоточиться!

Поразмышляв, Эфий расстроено отступил.

— Не нашел… — разочарованно прокомментировал Савский.

— Тысяча чертей! — отозвался Чезаре. — Всё, едем в город! Вот идиот клеомедянский!

И мы вернулись назад несолоно хлебавши. Я сразу пошел в больницу и поднялся к себе.

— Доктор Элинор! Хорошо, что я вас встретила! Мне сказали, что вы уехали!

Это была Альмерта Хоуп, психолог, прибывшая на Сон с последней волной переселенцев. В личном деле указывалось, что ей тридцать лет, но по внешности ей трудно было дать больше двадцати, и по поведению тоже. На всех коллег она смотрела снизу вверх — не то из-за небольшого роста, не то из-за большой неуверенности. Одним словом, трудно было представить менее подходящую кандидатуру на роль психоаналитика.

— Мне нужно с вами посоветоваться. Я знаю, что вы эмпат…

Я развел руками. Она так это заявила, что мне оставалось лишь пригласить ее в свой кабинет.

— Доктор Элинор…

— Кристиан.

— О'кей, тогда — Альмерта! — (Мы пожали друг другу руки.) — Кристиан, вчера вечером одна из жительниц привела ко мне на консультацию свою дочь. Девочке восемь с половиной лет, нормальный, здоровый и жизнерадостный ребенок. Мы поговорили, и ничего странного я за нею не заметила. Но мать утверждает, что с недавних пор девочку начали мучить кошмары. Она кричит по ночам, просыпается в холодном поту, а предложения побродить за городом в лесу стали вызывать у нее панику. Я посоветовала им дрюнетерапию…

— Как?

— Дрюнетерапию. Завести дрюню. Эти животные благотворно влияют на психику. Но это не выход. Что-то с ней действительно не в порядке. Девочка не сталкивалась со спекулатами, и родители старались не обсуждать при ней мировые события. Конечно, ей могла попасться на глаза какая-нибудь передача или кто-то из детей…

Она замялась.

— Так что хотите вы? Что я должен сделать?

— М-м-может, вы побеседуете с нею? Я не смею настаивать, но ведь вы не просто хирург…

— Где они живут?

Альмерта включила схему города и показала, где мне искать эту семью.

— Я предупрежу их о вашем приходе.

Я сполоснулся под душем, надел все свежее, а потом, воспользовавшись рабочим гравициклом, поехал в город. По дороге я заглянул к Эфию, чтобы прихватить его с собой к Хаммону.

— Тут-Анн, спроси у него, сможет ли он спокойно рассказать о том, что там видел?

Они обменялись несколькими фразами. Говоря с клеомедянином, Хаммон чаще «попадал» артикуляцией в звуки, чем когда общался с носителями кванторлингвы, но бывали и случаи, когда и на языке Эфия речь уже заканчивалась, а губы Тут-Анна продолжали двигаться. Вот как сейчас.

— Говорит, что может, — обернувшись ко мне, подытожил их переговоры Хаммон.

— Спроси, что там было?

— Он уже сказал. Говорит, что было много дрюнь, а потом на поляну вышли громадные чудовища и растерзали целую стаю.

— А как выглядели эти чудовища?

Вместо ответа Эфий закрыл лицо обеими ладонями и сжался. Я выключил запись. Для представления отчета этого, конечно, мало, но все же не ничего.

— Кристи, а что, ваши старшие ошиблись, и тут все-таки живут какие-то опасные твари? — Хаммон удержал меня, схватив за рукав.

— Я не знаю. Просто не ходи в лес в одиночку, да и за Эфием пригляди, а то, похоже, он повадился спать на поляне.

— Ну дела!

Джоконду я застал выходящей из дома. За ней следовал Чезаре. Увидев меня, он потемнел, нахмурился и резко свернул в сторону.

— О, Крис! Добрый вечер! — улыбнулась она. — Чезаре доложил мне о вашей поездке…

— Вот здесь, Джо, я записал кое-что с его слов, — я подал ей информнакопитель. — Передай это господину Калиостро, он…

— Синьор Калиостро отправился вслед за сыном в Солнечную систему…

— А… Ну ладно. Джо, я съезжу сейчас по одному поручению, а потом мы с тобой попробуем добраться до увиденного Эфием нашим проверенным способом. Не возражаешь?

— Это было бы белиссимо. Чез, а Чез…О, и где же он?

Я нарочно не сказал, куда повернул увидевший меня Ломброни. Из принципа. Мне хотелось, чтобы Джоконда посмотрела запись без едких комментариев своего мрачного помощника.

Район, где проживала та семья, располагался в красивой местности. Дома здесь строились сообразно ландшафту, удачно вписываясь в ланшафт. Здания располагались друг за другом ярусами, на возвышенности, и дорога к ним кружила серпантином. Отсюда открывался головокружительно чудесный вид на далекую бухту моря в полуобъятиях зеленеющих гор.