Глава двенадцатая

ДАЛЕКО-ДАЛЕКО…

И ДАВНЫМ-ДАВНО…

Сентябрь, 1973

Тусон

Поднимаясь по ступеням лестницы, он все еще покачивался.

Дрожащими руками он налил себе виски и залпом выпил. Он потерял контроль над ситуацией, позволил ей сорвать с него капюшон. И она увидела его лицо.

Она увидела его лицо.

Он оказался загнанным в угол. Теперь у него не было другого выхода, кроме как убить ее. Он стиснул зубы, пытаясь проглотить подкативший к горлу ком.

Снова плеснув виски себе в стакан, он прошел в гостиную. Она была залита ярким солнечным светом. Ему хотелось найти утешение в окружавших его знакомых предметах и красках.

Он обставил этот дом пять лет назад, сразу же по завершении строительства, и с тех пор почти ничего здесь не менял. Если не считать массивного сундука из орехового дерева, сделанного в Арагоне в начале шестнадцатого века, вся остальная мебель была изготовлена не далее чем в ста милях от Тусона. Стоявшие здесь вещи были простыми и успокаивали глаз. Интерьер гостиной украшало множество предметов индейского быта. Изумительные цветастые коврики с геометрическими рисунками контрастировали с приглушенными тонами плетеных корзин и неправильными линиями примитивных глиняных кувшинов.

В комнате были только две вещи, изготовленные его собственными руками: мраморный бюст женщины с кроткими, нежными чертами лица и шероховатая плита из песчаника с вырезанными на ней ящерицами и змеями, которую он вмонтировал в стену над камином.

Он подошел к плите и приложил к ней руку. Мокрая от пота ладонь оставила на камне темный след.

Это была его вина, что она увидела его лицо. Он оказался непростительно небрежным. И из-за него она должна была теперь умереть.

А ведь он знал, что девчонке, возможно, придется умереть. Он просто обязан был постоянно помнить об этом.

Прежде ему уже доводилось убивать людей. Много раз. И по-всякому. Он всаживал пули в человеческую плоть. Сжигал, разрубал, разрывая себе подобных, видел их страдания и смерть. Так что лишить жизни это хрупкое создание будет нетрудно.

Ему не потребуются ни нож, ни пистолет. Просто подсыплет что-нибудь в пищу, и она заснет, не зная даже, что уже никогда не проснется.

Легкая смерть была наградой. Он знал это. Чего еще можно желать от жизни? Разве что отмщения.

Он мог похоронить ее здесь же. В выжженной солнцем земле пустыни. В каком-нибудь укромном месте. Впрочем, здесь все места были укромными.

Он мог…

Ему стало тошно. Нет! Не мог он! Не мог он убить эту девчонку. Что-то мешало ему сделать это, что-то, не поддающееся объяснению. Ему легче было бы убить себя, чем ее. Гораздо легче.

Что же тебе делать, Джоул?

Иден сидела, обхватив плечи руками.

Его лицо врезалось ей в память. Это было то же лицо, которое она видела в каньоне Лорель. Суровое, с орлиным носом и словно высеченными из камня скулами. Лицо, которое могло бы быть поразительно красивым, если бы эти мужественные черты не портило застывшее на нем выражение горечи. И, возможно, страха. Ей уже никогда не забыть этих глаз. Черных как смоль. Непроницаемых. Разве он теперь ее отпустит? Конечно, она могла поклясться, что не станет давать полиции описание его внешности. Но почему он должен ей верить?

С ее слов полицейские могли составить фоторобот. Тогда каждый легавый в Америке имел бы при себе его портрет. Да еще плакаты расклеили бы. И по телевизору бы показали.

Разумеется, все это было бы то же самое, что искать иголку в стоге сена. Ведь она не знала даже, в каком штате находится. И его лицо было не таким уж необычным. Он мог покрасить волосы, сбрить усы и уехать куда-нибудь подальше. С такими деньгами исчезнуть не сложно.

Но к подобному повороту событий он был явно не готов.

Кто же он такой? И почему он выбрал именно ее? Совершенно подавленная, Иден спрашивала себя, неужели она обречена.

Туман в голове постепенно рассеивался. Джоул допил остатки виски в стакане и взглянул на часы. Продуктов в доме почти не осталось. Надо ехать в город за покупками.

Он прибрался и, выйдя из дома, тщательно проверил запоры. На всех окнах были установлены металлические решетки, двери закрывались на надежные дорогие замки. Ему совсем не хотелось, чтобы в его жилище забрались воры и обнаружили в подвале устроенную там темницу.

Мысленно оглядываясь назад, он лишь удивлялся той легкости, с которой ему удалось осуществить задуманное. Все было невероятно просто: поехал в Калифорнию, выкрал девчонку, притащил ее сюда – никаких проблем, пикник да и только. Слишком просто. Но сейчас, когда он уже держал победу в руках, самым главным было сохранить спокойствие. Ни в коем случае нельзя больше терять контроль над ситуацией.

Джоул прошел через залитый ослепительно сияющим солнцем двор и забрался в свой пикап.

Проезжая по пыльной дороге, вдоль которой росли гиганты сагуаро, он стал думать о другом: о синдроме ломки.

Проявления этой «болезни» были ему в общем-то знакомы. Сильный озноб. Холодный пот. Боли в спине. Он не смог сразу распознать ее. А должен был бы.

Итак, его пленница – наркоманка.

Он вспомнил худенькое тело Иден. Ее изможденное, затравленное лицо. Исколотые вены. Бледную, почти прозрачную кожу. Такой сделал ее героин. Именно от героина человек становится похожим на дохлую рыбу. Джоулу довелось видеть немало наркоманов в Сайгоне, где любого зелья было хоть завались.

Эти шрамы… Должно быть, девчонка крепко втянулась.

Ему вдруг стало жаль ее. Несчастная. Ведь она была еще такой молодой. Такой молодой…

Он попытался отогнать от себя сентиментальные чувства. Не заслуживает она сострадания! Пока он, рискуя собственной шкурой, гнил во Вьетнаме, она здесь купалась в роскоши. Она родилась на все готовенькое. На вершине навозной кучи. И только пользовалась огромным состоянием, которое ее родители сколотили на людском горе. И в конце концов сама же в это дерьмо и провалилась, сама же и оказалась среди той грязи, которая питала деньгами благополучие ее семьи.

Было почти забавно: жизнь покорежила ее даже сильнее, чем его.

Когда он вошел к ней в каморку, Иден крепко спала. У нее было изможденное лицо, темные волосы прилипли ко лбу и щекам. Тонкая шея и заострившийся подбородок казались какими-то ранимыми и беззащитными. Под глазом темнел синяк – должно быть, след от удара, который он нанес ей во время борьбы.

Он стоял и не спеша разглядывал ее.

Иден. Прикованная к кровати.

Прикованная, как когда-то был прикован и он.

Джоул ждал, когда к нему придет ощущение радости победы. Но оно не приходило. Прежде в такие моменты он испытывал ликование от сознания свершившегося возмездия. Однако сейчас он чувствовал нечто совершенно иное: какой-то мучительный приступ жалости, который тисками сжимал его горло.

Он взглянул на ее обезображенные следами от уколов ноги. Вообще-то Иден еще повезло: ей удалось избежать инфекции, которую почти наверняка заносят себе большинство закоренелых наркоманов. Но все равно лилово-синие шрамы выглядели на бледном теле ужасно. Через эти маленькие отверстия в ее плоть проникло драконово семя. И теперь чудовище уже жило в ней.

Наклонившись, Джоул вставил ключ в замок наручников и высвободил ее руки. Кожа под стальными браслетами припухла и кровоточила. Ничего, заживет. Осторожно, стараясь не разбудить спящую, он стал выбирать пропущенную через раму кровати цепь. Но железные кандалы все же звякнули. Иден вздрогнула, затем открыла глаза и уставилась на него.

Джоул был без капюшона. Она испуганно забилась в угол.

– Ты пришел, чтобы убить меня?

– Просто снял наручники.

Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что цепь уже находится у него в руках. Она тупо вытаращилась на свои запястья.