— У меня могут накрыться два завода. Ты влез в очень крутой бизнес, Серафим, — с пафосом изрёк Лысый. — У тебя очень крутые проблемы.

— Да мне до балды твои заводы! Пока я вижу одну очень крутую проблему, Лысый: твою личную, больше ничего.

— Твои проблемы.

— Нет, это твои проблемы.

— Нет, твои.

— Ты на мне стрелки свел, а я что? Мои проблемы? Я буду, по-твоему, кучерявиться и обтекать? Отсоси! Знаешь, что ты сейчас сделаешь? Звони Хувалову, падла, и колись, кто выкатил бабки за смерть четырех его человек!

— Не позвоню, — упрямо ответил Лысый. — Это бизнес… Нет, я не могу. Не хочу.

— Слышь, фуфел, Машу хочешь?

— Хочу.

— Тогда колись.

Лысый задумался:

— Нет, Серафим, не доставай, я не позвоню.

— Ну ладно, — отступил убийца. — Тогда такая тема: выкатывай четыре «мерса» и забирай её на хер, — неожиданно для самого себя предложил Серафим (после бурного соития его чувства к мисс края несколько притупились, так что он вдруг понял, что не хочет Машу, несмотря на все ее достоинства и недостатки).

— Кого? — удивился Лысый. — Машу Типовашееву?

— Ага, типа того, — подтвердил киллер.

— Четыре «мерседеса»? «Шестисотых»?

— Нет, знаешь, довоенных, — улыбнулся Серафим. — Конечно, «шестисотых».

— Новых?

— Нулевых.

— Обломись, сука! — вспыхнул Лысый. — Четыре новых тачки за одну ворованную телку?!! За кого ты меня держишь?!

— Чего ты расперделся?

— Да пошел ты!

— Во-первых, не тёлка, а Маша Типовашеева, во-вторых, самая конкретная coca края, — тебе этого мало? А в-третьих, где ты ещё найдёшь такую кайфовую бабу? На кого у тебя после неё вскочит?

— На кого захочу, на того и вскочит, — с достоинством ответил Лысый. — Я каждый год конкурс тёлок устраиваю. Ты на кого наехал, самчура?!

— До конкурса ещё надо дожить. А если я тебя раньше замочу?

— Ты?!

— Я.

— Головка от смычка! Только попробуй!

— Что ты все время обзываешься, Лысый? Заколебал уже.

— А ничего! Не хер было на мою бабу забираться!

— Я с тобой интеллигентно, красиво, а тебя словно понос пробрал. Завянуть можно…

— Ты мне не указ, — перебил Лысый. — Как хочу, так и обзываюсь. Ясно?!

— Ясно, ясно.

— Знаешь, сколько у меня денег, интеллигент недроченный?

— Да мне по фиг. Я не сую нос в чужие кошельки.

— А ты суй, суй, говно ты такое!!! — взорвался Лысый; похоже, его задели за живое. — Он не сует! Нос воротит! Гордый, да?! Все суют — не впадлу, а он, значит, не сует! Ворованным бабам палку суешь?!

— Сую, — согласился Серафим.

— Вот и в кошелек шнобель засунь, засранец, быстро узнаешь, что такое бабки и каково их иметь.

— Убедил, Лысый, убедил, падла, — сдался Серафим. — Что доказать-то хотел?

— А то, что у меня денег столько, стукач поганый, сколько надо.

— О'кей.

— И ни один ебарь мне не указ. Ясно?!

— Я же сказал: ясно. Ясно, Лысый. Не пыли.

— Вот так, — успокоился Лысый. — Поэтому буду пылить и материться столько, сколько надо.

— Согласен. А как насчет трех «мерседесов»?

— За Машку?

— Да.

— Хрен тебе узлом, — ответил Лысый, — а не три «мерседеса».

— Как хочешь…

— Два «мерседеса», — вдруг заявил Лысый. — И ни покрышкой больше.

— Два «мерзавца» за Машу Типовашееву? Да у тебя крыша поехала. — Серафим взглянул на любовницу.

Маша лежала в приятной постэротической истоме, мутно смотрела в потолок и еле заметно шевелила конечностями. Право, более обворожительную телку трудно было вообразить. Три «мерседеса», не меньше.

— Два «мерзавца» и два запасных колеса, — повелся Лысый.

— Два «мерзавца», двигатель, шасси и корпус третьего «мерседеса», — уступил Серафим.

— Два «мерзавца», двигатель, шасси и три покрышки нулёвые… — Лысый умолк. — Слышь, засеря, — опомнился он, — а чего это ты вообще надумал сбагрить Машу Типовашееву?

Серафима заклинило. Он понял, что Лысый что-то просёк. Он знал: стоит авторитету унюхать, что Маша больше ему не катит, как он моментально заподозрит кидалово и не выкатит за мисс края дырявой покрышки — сделка накроется. Но… Пока оба приценивались, Серафим внезапно ощутил приближение нового коитуса, у него словно открылось второе дыхание. С утроенным аппетитом он залез на Машу Типовашееву. Рыночная стоимость мисс края резко подскочила, впрочем, как и твердый, будто рычаг переключения скоростей, шершавый шомпол Серафима.

— Лысый… Лысый… — томно шептал растаявший в женских объятиях убийца.

Телефон выпал из его руки и загремел на пол.

— А? — настрожился Лысый.

Но Серафим его больше не слышал. Зато Лысый на несколько напряженных минут весь обратился в слух.

— Четыре «мерса»… — стонал Серафим. — Пять… Шесть!.. Семь!!.

— А!! — отвечала Маша.

— Восемь!!! — продолжал пихать Серафим.

— А!!! — закричала Маша.

— Девять!!!!

— Десять!!!!

— А!!!!!

…Всё кончилось на цифре тридцать семь.

Маша потеряла память. Серафим подобрал с пола мобильник и сообщил бывшему шефу, что девушка больше не продается.

— Что… Что ты со мной делаешь? — задыхаясь, пропел Лысый.

— Ты плачешь, что ли?

— Да, — ответил авторитет. — Ну почему ты со мной так жестоко поступаешь, гаденыш? Что я тебе сделал? В чем моя вина? — В трубке густо засопели.

Затем в трубке раздался оглушительный взрыв.

— Лысый! — позвал Серафим.

Ответа не было.

— Лысый! Застрелился, что ли?

— Нет, — ответил авторитет. — Высморкался.

— Я чё, должен слушать, как ты сморкаешься?!

— Прости.

— Да пошёл ты!

— Погоди! — в отчаянии воскликнул авторитет. — Не вешай трубку! Еще пару минут!

Тщетно. Серафим оборвал связь, потому как прибалдевшая Маша, облизывая всё и вся на своём пути, заползла к нему на грудь. Убийце было не до извращенцев.

— С кем ты разговаривал? — спросила девушка.

— С одним хряком, — отмахнулся Серафим. — Ничего сексуального, деловой базар.

— Твой хряк голубой?

— Хуже. Мой хряк Лысый.

— Как! — Маша замерла и в упор уставилась на собственную коленку. — Вот так?!

— Хуже. — Серафим поцеловал её в колено. — Как крутое яйцо.

— Серафим, мне так страшно, так страшно…

— Успокойся. Пока ты со мной, тебе ничего не угрожает.

— Правда? — Маша все еще не могла оторвать завороженного взгляда от собственной коленки. — Неужели на твоем Лысом не растет ничего хорошего?

— Растёт, почему нет? Только все хорошее сразу же сбривается.

— Мне так глючно, так глючно… А зачем?

— Ну это сейчас модно: поверх крыши ни фига хорошего, всё хорошее — ниже пояса.

— Я пытаюсь тебя понять. Но у меня ничего не получается.

— А ты не пытайся.

— Ладно.

— Когда ты была его любовницей…

— Я была его любовницей?

— А как же?

— Какой сюр! Боже, какой сюр… Может, я шлюха?

— Да нет, какая из тебя шлюха? Ты просто подарок, а не шлюха. Давай-ка спать. Что-то я подустал. Слышь, чё базарю? Ляг, не висни на моей шее. Утром договорим…

И любовники, усталые, но удовлетворенные ударили по массе.