Она ответила:

— Я была косвенным соучастником, а не прямым. У меня на теле, волосах или одежде нет крови.

Долоп Эвридам сказал:

— И все же пятнышко-другое могло ускользнуть от твоего внимания. Я не позволю тебе оставаться на борту.

Мелеагр сказал:

— Если Аталанта уходит, я — тоже.

— Иди с миром, — ответил Эвридам, — и возьми с собой Меланиона, который, хотя и не высаживался на остров Оракула, все же виновен еще больше, чем Аталанта.

Другие аргонавты откликнулись:

— Иди с миром, Мелеагр!

Аталанта, Мелеагр и Меланион покинули «Арго», и Мелеагр сказал:

— Я ухожу по собственной воле, а не по необходимости; и все же призываю вас засвидетельствовать перед Аполлоном, что я не дезертир, ибо все вы пожелали, чтобы я шел с миром. Где мы встретимся?

Аргус ответил:

— Где же еще, если не в Ээе, городе Кирки? Кирка, будучи сестрой убитого Ээта и теткой убитого Апсирта — единственная из живущих, кто может выполнить обряды очищения над виновными. Сопроводи их в ее дворец, взяв с собой Руно, путем, о котором мы договорились на недавнем нашем совете, и уговори ее их очистить.

Новый отдаленный раскат грома сделал более весомыми слова Аргуса.

Мелеагр сказал:

— Хорошо, товарищи. Желаю вам счастливого плавания, и пусть вас не сцапает Арас, Главный Адмирал, который поджидает вас у Трои; берегитесь его безжалостных союзников троянцев. Я считаю, что вы поступили неразумно, исключив из вашего числа Медею, поскольку она одна, как царица Колхиды, может призвать Араса к повиновению.

— Я не боюсь за «Арго», — сказал Аргус, — если только на борту не останется ничего, несущего зло. Мы под защитой пяти божеств: Афины, под руководством которой я построил этот блистательный корабль; Зевса, говорящая ветвь которого только что предостерегла нас и гром которого дважды прокатился по небу от Гемоса, подтвердив предостережение; Посейдона, по зыбкой почве владений которого мы плыли и опять должны плыть; Артемиды, журавль которой недавно в момент бедствия изрек нам утешительное пророчество; и Аполлона, которого Артемида зовет братом и которому мы принесли жертвы на Левке, когда сошли на берег этого восхитительного острова.

Из-под одеяла на носу раздался слабый голос Орфея, упрекнувший Аргуса:

— Аргус, сын Нестора, не забывай Великую Богиню, которая дала жизнь всем нам.

Аргус поспешно ответил:

— Не надо, чтобы ее имя слетало с наших уст; с момента нашего захода на Самофракию оно колотит о наши ребра словно молот кораблестроителя.

Затем они оттолкнули от берега судно, простившись только с Мелеагром, так как не желали снискать вражду духа Апсирта. Аргуса единогласно выбрали капитаном.

Они плыли вдоль западного побережья Черного моря без приключений. Берега оставались низкими, пока на третий день они не поравнялись с Гемосом, после чего пошел берег средней высоты с пустынными холмами на заднем плане. Ветры были легкими, но попутными, и на пятый день «Арго» обогнул поросший деревьями мыс с пологими желтыми берегами и прибыл в Салмидесс, летнюю столицу царя Финея. Все аргонавты сошли на берег, и Финей вновь разрумянившийся и деятельный, благодаря нормальному питанию, прошел, постукивая палкой, через двор, чтобы их встретить, и заплакал на шее у своих пасынков, Калаида и Зета. Когда они поведали ему всю историю своего плавания, он сказал:

— Поспешите домой, дорогие сыновья, как только Руно будет снова благополучно возложено на плечи дубовому образу Лафистийского Овна.

Они пообещали так и сделать, но сказали:

— Впереди нас ждет опасность. Как нам ускользнуть от наших врагов-колхов и троянцев, их союзников?

Финей ответил:

— С вами нет ни Аталанты, ни Медеи, ни Ясона, и вы не везете с собой Руно. С чего вам страшиться колхов? Что до троянцев, то у вас на борту нет товара, который вызвал бы их ревность; а когда вы сообщите им, что Ээт и Апсирт оба мертвы и что престол Колхиды пустует, они благословят вас как добрых вестников и щедро угостят. Я ручаюсь, неурядицы колхов порадуют их слух, ибо Ээт навязал им множество невыгодных сделок и ограничил их торговлю с несколькими народами Черноморского побережья.

Получив такие заверения и отведав угощения, аргонавты спокойно продолжали свой путь. Но они отплыли без Орфея, которому нездоровилось с тех самых пор, как они оставили Колхиду и который за все это время ни разу больше им не сыграл. Когда Финей пообещал вернуть ему здоровье ваннами и слабительными и благополучно отправить его затем в его родную страну с достаточным эскортом, товарищи освободили его от клятвы оставаться с ними. К вечеру следующего дня они прибыли в пустынное место, поросшее зарослями земляничных деревьев, грубым кустарником и чахлыми дубами, к истокам озера Делкос. Там на белом, ослепительно сверкающем песчаном берегу они принесли в жертву богине Афине двух овец, которых захватили с собой из Салмидесса, моля ее, пока струилась кровь, снова благополучно провести их мимо Сталкивающихся скал.

Течение в Босфоре бежало еще сильнее, чем прежде, и хотя они скорбели, что нет больше в живых Тифия, чтобы их вывести, Анкей Большой, полагаясь на указания царя Финея, с уверенностью взялся за руль. Они пронеслись по проливу без происшествий за три часа, а то и меньше, и вскоре плыли вдоль северного берега Мраморного моря. Первую стоянку они сделали в просторной защищенной бухте, в которую впадает река Атирас, во владениях царя Финея; следующую — на песчаном берегу под сенью Священной горы; следующую — в Сестосской бухте. Это был первый привал по пути домой, который совпал с их привалом по пути туда. Ему суждено было стать последним.

Они стремительно промчались по Геллеспонту однажды ранним утром, когда солнце так и жарило с неба, а воды были синими, как ляпис лазурь; но свежая зеленая трава берегов увяла и выгорела, так как лето было теперь в разгаре. Столб дыма поднимался над троянским Дарданосом, когда они проплывали мимо, и еще один — над дозорной башней в нескольких милях ниже по течению. Они вопрошающе переглянулись, надели броню и держали оружие наготове, страшась худшего. Вскоре они увидали четыре или пять кораблей, выходящих из устья реки Скамандр. Линкей сообщил:

— Это — колхские корабли, эскадра Араса. Но я нигде не вижу троянских кораблей — ни на воде, ни на берегу.

Фронт, сын Фрикса, сказал Аргусу:

— Арас, главный адмирал, был много лет военнопленным в Перкоте, и поэтому понимает по-гречески. Пусть вестник Эхион поговорит от нашего имени. Несомненно, Гермес, его божественный отец, опять набьет ему полный рот вранья.

Идас на это грубо расхохотался, а Эхион обиделся. Он сказал:

— Не следует легкомысленно насмехаться над моим отцом Гермесом. Красноречие его таково, что он и правдой может обмануть столь же легко, сколь и ложью. Послушайте и услышите, что я не скажу колхам ничего такого, что не было бы чистой правдой, и все же затуманю их зрение непроницаемым облаком обмана.

С этими словами он облачился в свое парадное одеяние и, взяв в руку оплетенный вестнический жезл, во всем великолепии встал на носу. Он чистым голосом приветствовал Араса через разделявшие их воды.

— Несравненный Арас, — воззвал он, — у нас для тебя добрые вести. Твоя эскадра уже завершила свою судьбоносную миссию без риска и кровопролития и может теперь с честью вернуться домой. По бурным волнам Черного моря преследовал наш корабль твой царь, настойчивый и прозорливый Апсирт, и загнал нас, наконец, в ловушку в озере — в Журавлином озере, которое лежит в нескольких милях вверх по Фенхелеву протоку, северному из двух широких рукавов, обозначающих дельту Дуная. Когда мы оказались отданы ему на милость, Апсирт потребовал от нас трех вещей: чтобы мы вернули ему его сестру Медею, вернули Золотое Руно святилищу Прометея и позволили ему свершить кровавую месть над нашей спутницей, Аталантой Калидонской, вероломный дротик которой пронзил внутренности твоего бывшего царя, блистательного Ээта. У нас был всего лишь один корабль против двенадцати. Как могли мы не сдаться? И все же в столь сильном гневе был на нас твой царь, что кровь, царственная кровь, брызнула и пролилась, прежде чем удалось разрешить спор. Поэтому, увы, не только Аталанта и царевна Медея покинули «Арго», но ты не видишь среди нас больше ни Ясона, наследника царя Эсона Фтиотийского, ни Мелеагра, наследника царя Ойнея из Калидона в Аркадии, ни Меланиона, внука обреченного судьбой Ээта. Пусть эта мачта обрушится и разобьет мне голову, если я тебе лгу. Взойди на борт, о господин с просоленной бородой, и, пожалуйста, убедись сам, что мы не скрываем от тебя ни Руно, ни кого-либо из названных мной лиц. Нам сохранили жизнь. Мы возвращаемся с пустыми руками в Грецию с другим предводителем, и когда история наших приключений разойдется по Греции, не думаешь ли ты, что она вызовет смех? Будь уверен, после того, что мы повидали и выстрадали, никто из нас никогда не пожелает вновь бросить вызов вашему негостеприимному морю.