— Добрый вечер, Кассий Херея, мой друг. Какой сегодня пароль?

Муж Лесбии ни разу еще не называл Кассия «мой друг», поэтому Кассий внимательно на него посмотрел.

Муж Лесбии — его звали Марк Виниций — снова сказал:

— Кассий, у нас много общего, и, когда я говорю «друг», я это и имею в виду. Какой сегодня пароль?

— «Кудерки», — ответил Кассий. — Но, мой друг Марк Виниций, если я действительно могу считать тебя своим другом, дай мне пароль «Свобода», и мой меч в твоем распоряжении.

Виниций обнял его.

— Мы не единственные, кто готов пустить в ход мечи ради свободы. Тигр тоже с нами.

«Тигр» — настоящее имя его было Корнелий Сабин — был гвардейский полковник, который обычно сменял Кассия, заступая вместо него на службу.

41 г. н. э.

На следующий день начались Палатинские игры. Этот праздник в честь Августа был учрежден Ливией в самом начале правления Тиберия и отмечался ежегодно в южном дворе старого дворца. Начинался он с жертвоприношений Августу и символической процессии, а затем в течение трех дней шли всякие увеселения: театральные спектакли, пение, танцы, выступления фокусников и тому подобное. Для зрителей воздвигались деревянные трибуны на шестьдесят тысяч мест. Когда праздник заканчивался, трибуны разбирали и прятали до следующего года. На этот раз Калигула продлил праздник с трех дней до восьми, перемежая представления гонками колесниц в цирке и потешными морскими боями на искусственном озере. Он хотел развлекаться до самого отъезда в Александрию, назначенного на двадцать пятое января. Калигула отправлялся в Египет, чтобы осмотреть достопримечательности, чтобы раздобыть денег при помощи своей «неколебимой твердости» и тех трюков, которые он пустил в ход во Франции, чтобы составить планы перестройки Александрии и, наконец, чтобы, как он хвастался, приделать новую голову Сфинксу.

Итак, праздник начался. Калигула совершил жертвоприношение Августу, но делал это довольно небрежно, с надменным видом, как хозяин, который из-за каких-то чрезвычайных обстоятельств вынужден прислуживать одному из своих рабов. Когда церемония окончилась, Калигула объявил, что, если у присутствующих здесь граждан есть к нему просьбы, которые в его власти выполнить, он окажет им эту милость. Последнее время Калигула был сердит на римлян за то, что они не проявили достаточного энтузиазма на устроенной им травле диких зверей, и наказал их тем, что закрыл на десять дней городские амбары с зерном; но, возможно, он уже их простил, так как в тот день разбрасывал с крыши дворца деньги. Поэтому со всех сторон раздались радостные крики: «Больше хлеба, меньше налогов, цезарь! Больше хлеба, меньше налогов!» Калигула пришел в ярость. Он послал вдоль скамей взвод германцев, и те снесли не меньше сотни голов. Этот случай обеспокоил заговорщиков; он напомнил им о жестокости германцев и их фанатической преданности Калигуле. К этому времени в Риме вряд ли оставался хоть один человек, который не мечтал бы о смерти императора и не отправил бы его с радостью, как говорится, к праотцам, но для своих телохранителей Калигула был самый великий герой на свете. И если он наряжался в женское платье, или, пустившись в галоп, покидал на марше армию, или заставлял Цезонию раздеваться донага и похвалялся перед ними ее красотой, или сжигал свою самую красивую виллу в Геркулануме на том основании, что там два дня прожила пленницей его мать на пути в изгнание на остров, где она затем умерла, — эти необъяснимые поступки лишь подтверждали его божественность и делали его еще более достойным поклонения. Германцы глубокомысленно кивали друг другу и говорили: «Да, все боги такие. Никогда нельзя сказать, что они сделают. Туискон и Манн у нас дома, на нашей дорогой и милой родине, такие же в точности».

Кассия не пугала опасность, ему было все равно, что случится с ним самим, лишь бы убить Калигулу, но остальные заговорщики, настроенные менее решительно, стали подумывать о мести германцев, которую они навлекут на себя, убив их героя. Они начали искать отговорки, и Кассий не мог заставить их принять определенный план действий. Они предлагали положиться на случай. Кассий встревожился. Он назвал их трусами и обвинил в том, что они стараются выиграть время. Он сказал, что на самом деле они хотят, чтобы Калигула уехал в Египет целым и невредимым. Наступил последний день праздника. Кассий с большим трудом уломал остальных заговорщиков согласиться на вполне осуществимый план, и тут Калигула вдруг объявил, что праздник будет продлен еще на три дня. Он сказал, что намерен играть и петь в пьесе, которую он сочинил для жителей Александрии, но считает несправедливым не показать ее сперва своим соотечественникам.

Это дало более трусливым заговорщикам новый предлог для проволочки.

— Но, Кассий, это совершенно меняет дело. Теперь все куда легче. Мы можем убить его в последний день праздника, когда он уйдет со сцены. Это куда удобнее. Или когда пойдет на нее. Что тебе больше нравится.

Кассий отвечал:

— Мы составили план и поклялись привести его в исполнение. Мы должны следовать ему, это очень хороший план. Без единого изъяна.

— Но у нас теперь предостаточно времени. Почему не подождать еще три дня?

Кассий сказал:

— Если вы не осуществите наш замысел сегодня, как поклялись, мне придется действовать в одиночку. У меня мало шансов справиться с германцами, но я сделаю, что смогу. Если они станут меня одолевать, я закричу: «Виниций, Аспренат, Бубон, Аквила, Тигр, почему вы не здесь, как вы мне клятвенно обещали?»

Поэтому им пришлось согласиться привести в исполнение первоначальный план. Виниций и Аспренат должны были уговорить Калигулу уйти в полдень из театра, чтобы искупаться в пруду и перекусить. Перед этим Кассий, Тигр и другие офицеры, участвовавшие в заговоре, должны были незаметно выскользнуть через служебный вход, обойти здание театра и подойти к крытой галерее, ведущей из театра прямо в новый дворец, а Аспренат и Виниций должны были убедить Калигулу воспользоваться этим коротким путем.

В тот день играли «Улисса и Цирцею», и Калигула обещал по окончании пьесы раздавать фрукты, пирожки и деньги. Естественно, он делал бы это со своего места возле ворот в театр, поэтому зрители стали собираться заранее, чтобы сесть к нему поближе. Когда открыли ворота, толпа наперегонки кинулась к крайним скамьям. Обычно женщины сидели вместе в одной части театра, отдельные сидения были отведены для всадников, сенаторов, знатных иностранцев и так далее. На этот раз все перемешалось. Я видел, как опоздавший сенатор был вынужден сесть между рабом-африканцем и женщиной с крашенными в шафрановый цвет волосами, в темном плаще, какие носят профессиональные проститутки. «Тем лучше, — сказал Кассий Тигру. — Чем большая здесь неразбериха, тем больше у нас шансов на успех».

Кроме германцев и самого Калигулы чуть не единственным человеком во дворце, кто ничего не слышал о заговоре, был бедный Клавдий. Произошло это потому, что бедного Клавдия тоже собирались убить, ведь он был дядей Калигулы. Вся семья Калигулы должна была быть убита. Заговорщики, по-видимому, боялись, что я объявлю себя императором и отомщу за смерть племянника. Они решили восстановить республику. Если бы только идиоты открылись мне, эта история имела бы совсем другой конец. Ведь я был более ревностным республиканцем, чем любой из них. Но они мне не доверяли и обрекли меня на смерть. Ну не жестоко ли это? Даже Калигула в некотором смысле больше знал о заговоре, чем я, так как получил из храма Фортуны Антийской предостережение: «Берегись Кассия».[143] Но он неправильно его понял, решив, что речь идет о первом муже Друзиллы — Кассии Лонгине, и вызвал его из Малой Азии, где тот был губернатором. Калигула подумал, что Лонгин затаил на него зло за убийство Друзиллы, к тому же вспомнил, что тот был потомком Кассия, который участвовал в убийстве Юлия Цезаря.

Я пришел в театр в восемь часов утра и обнаружил, что привратник уже занял для меня место между командующим гвардией и начальником германцев. Командующий перегнулся через меня и спросил: