Тем временем 10 июля 1964 г. состоялась беседа Мао Цзэдуна с делегацией японских социалистов, во время которой Мао Цзэдун ввел в оборот следующий тезис: «Примерно сто лет назад район к востоку от Байкала стал территорией России, и с тех пор Владивосток, Хабаровск, Камчатка и другие пункты являются территориями Советского Союза. Мы еще не предъявляли счета по этому реестру»[121]. Это высказывание Мао Цзэдуна, учитывая способность КПК-КНР ставить мысли Мао Цзэдуна выше всех и всяких законодательных актов и юридических документов, представляло собой сознательный шаг, рассчитанный не только на то, чтобы сорвать и прекратить проходившие тогда двусторонние консультации, не дать парафировать и тем более подписать какие бы то ни было, пусть уже подготовленные сторонами, их совместной рабочей группой, документы, протоколы о прохождении линии границы на почти всем ее восточном участке, — но и разделить народы наших двух стран, посеять глубочайшее недоверие у народа России (тогда СССР) к политике Пекина в отношении нашей страны.

Спустя много лет, в 2000 г., мне довелось слышать от собеседников в Пекине, что 9 октября того же 1964 г. Мао Цзэдун в беседе с министром обороны Албании Балуку, в частности, говорил следующее: Хрущеву затруднительно отправить свои войска для нападения на Китай. Однако мы должны быть к этому готовы. Поэтому мы в своих высказываниях делаем своего рода холостые выстрелы, произносим некие пустые словеса. В ходе переговоров по границе мы должны занимать наступательные позиции. Наша цель при этом заключается в том, чтобы добиться того, что мы считаем рациональным положением границы, рационального договора о границе. Может статься, что вы полагаете, что мы на самом деле хотим возвратить 1 545 000 квадратных километров земель, оккупированных царской Россией. Мы этого вовсе не хотим. Это называется делать холостой выстрел с той целью, дабы заставить их находиться в состоянии напряженности.

Эти слова Мао Цзэдуна некоторые китайские эксперты в 2000 г. трактовали как доказательство того, что не стоит придавать значения ни словам Мао Цзэдуна о полутора миллионах квадратных километров наших земель, ни его угрозам, когда придет время предъявить счет по этому реестру. С их точки зрения, китайская сторона никогда не имела намерений требовать возвращения упомянутых земель, а сам Мао Цзэдун проявлял такого рода смелость в своих заявлениях лишь тогда, когда был уверен, что со стороны Н. С. Хрущева ему не грозит реальная военная опасность.

Мне, однако, представляется, что здесь необходимо принимать во внимание следующие обстоятельства и реальное положение вещей. Это было сказано уже после того, как Мао Цзэдун своим заявлением сорвал консультации по пограничным вопросам, не дал возможности подписать соглашение о прохождении линии границы, о котором в принципе и в основном договорились обе стороны. Далее, своим заявлением он вызвал разобщенность двух наших наций, посеял семена недоверия к политике руководителей КНР, политике Китая в нашей стране. Мысль, изложенная Мао Цзэдуном не в кругу своих ближайших коллег и союзников, а публично, с расчетом на весь мир, а особенно на нашу страну и на США, мысль о том, что наша страна является «территориальным должником» Китая, — это главное зерно недоверия между нашими двумя народами. Именно после этого высказывания Мао Цзэдуна, после этого главного в XX в. акта, нанесшего наибольший вред нашим двусторонним отношениям, в нашем народе начался пересмотр отношения к Мао Цзэдуну и к Китаю. Именно после этого заявления Мао Цзэдуна в правящих кругах США серьезно задумались о новой расстановке сил на планете, расстановке сил, имеющей стратегический характер.

Необходимо также отметить, что высказывания Мао Цзэдуна в октябре 1964 г. не стали достоянием общественности. Мао Цзэдун сказал это тогда, когда переговоры были практически прекращены по его вине. Мао Цзэдун был вынужден произнести эти слова в расчете на ряд высших руководителей КПК и КНР, которые были взволнованы предыдущим заявлением Мао Цзэдуна и, по сути дела, ожидали, чтобы он пошел в некотором роде на попятный. Кроме того, «холостые выстрелы» Мао Цзэдуна через пять лет, в 1969 г., обернулись расстрелом безоружных советских пограничников на острове Даманском, началом «пограничной войны». А стремление Мао Цзэдуна заставить СССР находиться в постоянном напряжении обернулось для нашей страны тратой огромных средств для поддержания оборонной готовности на длиннейшей границе с КНР на протяжении нескольких десятилетий. Это — дорогая цена, которую Мао Цзэдун заставил платить не только лидеров нашей страны, но весь наш народ. Наконец, Мао Цзэдун заявил при этом, что он желает занимать в ходе переговоров с нами, переговоров о границе, наступательные позиции, находиться в наступлении. Вот эта наступательность Мао Цзэдуна, его агрессивность также очень дорого обошлась и нашему народу, и китайскому народу. И последнее. Мао Цзэдун говорил тогда о том, что он хотел бы добиться «рационального» положения на границе и договора о границе. Термин «рациональный» не является юридическим и однозначным, поэтому в него можно вкладывать различное содержание. На практике в ходе переговоров о границе китайская сторона, во всяком случае при Мао Цзэдуне, настаивала на «рациональном решении вопросов», имея в виду предъявление нашей стороне целого ряда претензий, в том числе территориальных. Одним словом, упомянутое высказывание Мао Цзэдуна как нельзя лучше свидетельствует об особенностях его ума и характера, которые доставили и нашему народу и китайскому народу очень большие неприятности.

30 июля состоялось седьмое пленарное заседание. Во время этого заседания П. И. Зырянов заявил, что правительственная делегация СССР вносит предложение перенести дальнейшую работу делегаций в Москву, с тем чтобы примерно в середине сентября 1964 г. продолжить консультации по дальнейшему уточнению линии советско-китайской границы.

Через две недели, 15 августа 1964 г., состоялось восьмое пленарное заседание, во время которого Цзэн Юнцюань сказал: «У нас в принципе нет возражений против того, чтобы переговоры продолжались в Москве». Разъясняя свою позицию, глава китайской делегации Цзэн Юнцюань также подчеркивал: «Мы могли бы подвесить этот вопрос (о Фуюаньской дельте, как его называла китайская сторона, т. е. о границе в районе города Хабаровска, проходящей по протоке Казакевичева, как именовала этот вопрос советская сторона. — Ю.Г.), а сейчас можно было бы подписать достигнутые соглашения».

Дополняя высказывания главы делегации, Юй Чжань говорил о том, что до отъезда советской делегации в Москву китайская сторона хотела бы разрешить несколько вопросов. Он, в частности, подчеркивал: «Сейчас, видимо, дело заключается в том, чтобы парафировать уже подготовленные соглашения (по восточному участку границы. — Ю.Г.). Это не составит большого труда. Стороны согласились с тем, чтобы вопрос о Фуюаньской дельте и о правах китайской стороны пока отложить, и, естественно, пока еще не возникает вопрос о протоколе по западному участку границы».

Цзэн Юнцюань подчеркнул: «В принципе мы согласны с тем, чтобы следующий тур переговоров провести в Москве. Дайте ответ на наше предложение о принципах работы до выезда китайской делегации в Москву». Юй Чжань отмечал: «Мы считаем Нерчинский договор равноправным договором. Вы же говорите, что эти вопросы решены историей… Но это просто смешно… Не понятно, как борьба народов разрешила этот вопрос».

П. И. Зырянов снова подчеркнул значение принципа самоопределения наций. В ответ на это Юй Чжань заметил: «Будем считать, что мы преподнесли вам эту территорию, а вы выразили нам за это благодарность. Таким образом, за одно лишь слово «спасибо» вы получаете территорию в один миллион пятьсот сорок тысяч квадратных километров. Разве вам этого мало? Разве это невыгодно для вас? Но если вы не признаете неравноправного характера этих договоров, не признаете уступку с нашей стороны, то, может быть, вы думаете, что таким образом вы рассчитаетесь с долгами? В таком случае вы никогда не рассчитаетесь с долгами, и они всегда будут на вашем счету… У вас долгов становится все больше и больше…»