– Где мы? – спросила она, открывая глаза.

– В Лоуэлле, – прошептала Эммелина. – Идем скорее. – Все остальные выкликнутые девушки стояли уже снаружи. – Быстрее, – говорила Эммелина. – Ты как себя чувствуешь? Все в порядке?

– Да, – ответила Оупел. – Я просто заспалась. Эммелина помогла ей встать на ноги, и, взяв сундучки, они выбрались из фургона.

Ярко светила луна. И в свете ее лучей Эммелина увидела под ногами кирпичную мостовую. Впереди тянулось длинное трехэтажное кирпичное здание. На самом деле это был не один дом, а ряд сплошной застройки. В конце виднелся просвет, а дальше, под прямым углом, стояла шестиэтажная – тоже кирпичная – громада, смотревшаяся очень внушительно. Это была одна из фабрик корпорации «Саммер». Повернув голову, Эммелина увидела за фургоном еще один ряд строений из кирпича. Казалось, весь мир вокруг был кирпичным.

Дверь дома, перед которым остановился фургон, стремительно распахнулась, и на пороге возникло диковинное создание; женщина колоссального роста и необъятной толщины с густой гривой черных, кое-где тронутых сединой волос, уложенных волнами над головой и падавших потом каскадом на грудь и на плечи. На женщине было платье, казавшееся сшитым из лоскутных одеял, поверх него наброшена пурпурно-огненная клетчатая шаль. Никогда в жизни Эммелина не видела таких ярких тканей.

Подняв лампу, женщина пристально оглядела девушек. Под ее взглядом Эммелина вздрогнула. Видевшие, казалось, насквозь блестящие черные глаза, огнем горевшие щеки и острый подбородок делали женщину очень похожей на ведьму.

– Ну-ка, покажи, Баркер, каких негодниц ты мне привез? – пробасила она трубным с хрипотцой голосом, как ножом резанувшим полумрак ночи. Она говорила с сильным акцентом, и поначалу понимать ее было так же трудно, как и Флорину.

– Ну, зачем так, миссис Басс? – примиряюще произнес мистер Баркер. – Все будет отлично. Я вам привез четырех замечательных девушек.

– Вы всегда так говорите. Дайте-ка мне самой посмотреть. Пусть встанут поближе.

Эммелина шагнула вместе со всеми, смутно сознавая, что Оупел осталась стоять где-то сзади.

– Ближе! – скомандовала миссис Басс, глядя в упор на Эммелину. – Имя?

– Эммелина Мошер.

– Вот как! Ну, это товар для витрины. А, Баркер? – И миссис Басс подмигнула.

«Как странно! Ведь женщине неприлично подмигивать», – пронеслось в голове Эммелины.

– Родственники хотели устроить ее у миссис Торнтон. Но у Эпплтона как раз нет вакансий.

– И это счастье для тебя, малышка, – провозгласила миссис Басс. – Обеды, которые ставит на стол старушенция Бидди Торнтон, – это – ха! – что-то неописуемое! Сдается мне, она силком держит девушек у себя в пансионе. По доброй воле у нее бы никто не остался.

Эммелина так напрягалась, пытаясь понять миссис Басс, так изумлялась звучанию слов, которые ей с трудом удавалось узнать, так долго осознавала, что значит «обьеды», «дьержит» и «волье», так отвлекалась на раскатистые лающие «р-р-р», что не смогла уловить саркастический смысл высказывания миссис Басс. В надежде на помощь она посмотрела на мистера Баркера, но тот уже занят был представлением Мейми Уоррен и Элизы Прескотт, двух девушек, державшихся в фургоне парой и разговаривавших только между собой.

Оупел тихонько кашлянула.

– Это еще что? – громко осведомилась миссис Басс. И тон был таким грозным, как если бы она напала на след преступления.

Повисла пауза, и, когда стало понятно, что Оупел не отзовется, Элиза и Мейми взглянули на нее. Опустив голову, Оупел молча шагнула вперед.

– И давно ли ты кашляешь, деточка? – спросила ее миссис Басс.

– Я, верно, простудилась в фургоне, – ответила Оупел так тихо, что миссис Басс не расслышала и заставила повторить еще раз.

– О! Уж не хочешь ли ты мне сказать, что до поездки в фургоне ты вовсе не кашляла?

Вопрос задан был так, что Оупел не нашлась, что ответить, и тут же сильно раскашлялась.

– Езжай-ка домой, детка, и пусть тебя там хорошенько подлечат, – сказала ей миссис Басс. – У меня для больных мест нет.

Оупел пыталась слабо протестовать, объясняя, что она в общем здорова. Мистер Баркер обещал все уладить, устроив ее в другом пансионе. Слушая это, миссис Басс что-то пробормотала себе под нос по-гэльски и затем громко велела девушкам следовать за ней в дом. Плетясь в хвосте, Эммелина опять и опять оборачивалась. Оупел и мистер Баркер уже возвращались к фургону, а у нее просто ноги подкашивались. Ей было очень жаль Оупел и отчаянно страшно: как же она сама теперь, без Оупел, совсем одна.

Сначала беда Флорины, теперь – Оупел. Она поняла вдруг, уже поднявшись на крыльцо миссис Басс, – город только что дал ей свой первый урок и смысл его: если с ней что-то случится, а люди узнают об этом несчастье, они немедленно, без сожаления вышвырнут ее прочь.

Следом за миссис Басс они прошли по коридору. Две газовые лампы в красивых консолях освещали его. В доме стояла тишина, но это никак не мешало хозяйке говорить так же громко, как и на улице.

– Девочки! Вас ждет сытный ужин, – провозгласила торжественно миссис Басс, но так как в ее устах прозвучало «сьитнай ужун», Эммелина не знала, что же их ждет, пока они не вошли в комнату с тремя длиннющими столами, один из которых был с краю уставлен тарелками, полными разнообразной еды.

– Вот. Ешьте. Не время уже, конечно. Наш фургон с каждым разом приходит все поздней и поздней. Но не могу я отправлять вас спать голодными; знаю, каково это, когда сосет под ложечкой.

По правде сказать, за последние дни Эммелина, наверное, съела больше, чем за несколько месяцев перед тем, и все-таки она вместе со всеми набросилась на еду. Оладьи были уже едва теплые, но она с удовольствием ела их с джемом, потом перешла к фруктовому кексу, пила чай с медом и с молоком и вдруг почувствовала, что вот-вот лопнет. Но так как другие девушки все еще энергично работали челюстями, взяла кусок хлеба, густо намазанный маслом.

Глядя на это, миссис Басс просто цвела улыбкой.

– Такого, как у меня, стола вы нигде не найдете. Спросите кого угодно. Я кормлю девушек лучше, чем дома родная мать.

Эммелина почувствовала, как в ней шевельнулась обида: что эта женщина знала о ее маме? Возражать было, конечно, нельзя, но слова прочно запали в душу. Своим поведением с Оупел миссис Басс вызвала у нее настороженность и испуг, а теперь недоверие и страх сделались еще глубже.

– Пошли, – сказала наконец миссис Басс. – Берите свои сундучки, и я отведу вас наверх, в длинную спальню.

Они снова пошли коридором и начали подниматься по лестнице. Но после первого же марша миссис Басс остановилась, чтобы отдышаться, и повернулась к Эммелине.

– Сколько же тебе лет? – спросила она неожиданно, даже и не подумав, несмотря на поздний час, понизить голос.

– Четырнадцать, – сказала Эммелина. – Вот-вот исполнится.

Миссис Басс рассмеялась:

– Ты почти спишь, детка. Дай-ка я помогу тебе с сундучком.

– Спасибо, я справлюсь.

Доброта миссис Басс больше смутила, чем порадовала Эммелину. Элиза и Мейми стояли прямо у них за спиной, и теперь они и все остальные будут знать, сколько ей лет. А ведь возраст – то, к чему можно придраться, то, что может не дать ей быть вместе со всеми. Принять помощь тоже казалось немыслимым, хотя она никогда прежде не поднималась по такой лестнице, и тащить сундучок, придерживая одновременно подол, чтобы нечаянно не наступить на юбку, было совсем не просто.

Наконец они добрались до третьего этажа и очутились в узкой и длинной комнате, которая казалась бы огромной, если бы крутой скат крыши не срезал большей части пространства, лишая вошедшего возможности выпрямиться во весь рост. У противоположной (высокой) стены стояли три широкие кровати. И когда миссис Басс подняла лампу выше, Эммелина увидела, что на ближайшей из них спят две девушки, на следующей виднеется только одна фигура, а в дальнем конце, у окна, кровать вовсе пуста. Миссис Басс объявила, что раз Элиза и Мейми подружки, то пусть лягут вместе, а Эммелине велела устроиться на кровати, где спала одна девушка.