К тому времени относятся первые опыты организации государств на территории Скандинавии. Наиболее подробно освещен этот процесс для Норвегии, где конунг из рода Инглингов Харальд Прекрасноволосый предпринял первую попытку объединения страны под своей властью. Несмотря на номинальный характер этого шага, успешная деятельность Харальда вызвала массовый отъезд как родовой знати, терявшей свои полномочия, так и семей бондов. В результате происходят быстрое и массовое заселение Исландии и земледельческая иммиграция в Западную Европу.
Самое яркое событие начала X в. – завоевание викингами северо-западной части королевства франков. Норвежский вождь Рольф Пешеход (в латинском варианте Роллон), пятнадцать лет разорявший берега Ла-Манша, в 911 г. стал вассалом французского короля Карла Простоватого. С этого момента занятая викингами часть Нейстрии называется Нормандией. Массовый приток сюда скандинавов обусловил особенности социального устройства нового герцогства. В течение всего X в. Нормандия превращается в самое мощное и наиболее управляемое из феодальных владений Запада, и именно ей суждено будет сыграть революционную роль в процессе перехода Европы от раннего к развитому Средневековью. Кроме того, Нормандия становится щитом Франции от других викингов – после 911 г. походы на Запад имеют своей целью почти исключительно Британские острова.
В 920–950 гг. викинги вновь активизируют нападения на Англию, атакуя в основном ее северные территории. Особый размах приобретает скандинавское наемничество: отряды скандинавов поступают на службу к британским владыкам.
С 960-х годов Англия подвергается все возрастающему давлению; в 991 г. викинги впервые принуждают короля Этельреда Неразумного к выплате данегельда (датских денег) в размере 22 тыс. фунтов серебра. В течение 60 лет дань будет регулярной, постепенно возрастая: в 1002 г. – 24 тыс. фунтов, в 1007 – 36 тыс., в 1012 – 48 тыс. фунтов серебра.
К концу X в. в практику входят нападения армий скандинавских королей – Северная Европа вступает в полосу строительства настоящих государств. Осуществленная по приказу Этельреда резня скандинавов в Англии (1003 г.) вызвала серию ответных карательных экспедиций. В 1016 г. датский конунг Кнут Могучий завоевал северного соседа и сделал данегельд ежегодным в размере 80 тыс. фунтов (!). Дания, Англия, а с 1018 г. и Норвегия стали единым государством. Эта непрочная империя распалась через два десятилетия, однако независимости Англия добилась лишь к 1042 г.
Вернувшийся на престол Эдуард Исповедник не пострадал от нападений скандинавов, поглощенных в эти годы междоусобицами. Однако в 1066 г. одним из претендентов – не столько на английскую корону, сколько на власть над страной – оказался норвежский конунг Харальд Суровый. Летом и осенью того года он отторг фактически весь север Англии, потерпев затем поражение от войск находившегося на английском престоле Гарольда Годвинсона. Это сражение – битва при Стэмфордбридже 25 сентября 1066 г. – традиционно рассматривается как последнее сражение эпохи викингов. После него их экспансия на Западе прекращается.
Ее угасание предопределили исчезновение питательной среды для походов скандинавов (уходят в прошлое стихийно возникающие дружины, их полностью замещают государства) и качественное изменение войск, противостоящих викингам на континенте. Последний фактор стал самым значимым: уже под Стэмфордбриджем выяснилась неэффективность битвы пеших захватчиков с отрядами тяжелой кавалерии. После Гастингса же в Европе повсеместно утверждается в правах рыцарская конница. В конечном счете нерентабельность переброски по морю лошадей стала финальной деталью, почему викинги прекратили свои походы. Изолированная от внешних вторжений Скандинавия сохраняет архетип преимущественно пешего войска еще довольно долго, контрастируя со всеми остальными европейскими странами. В этом плане даже христианизация Севера имела явно второстепенное значение.
От легионера к рыцарю, или Как они воевали
Комплекс институтов, связанных с решением вопросов обороны и нападения, – важнейший для каждого общества, ибо он непосредственно определяет вопрос выживания во враждебном окружении. Но никогда военная составляющая исторического процесса не была проявлена столь ярко, никогда общественная жизнь не зависела от нее столь недвусмысленно, как в эпоху феодализма.
Рыцари, всегда не слишком многочисленный слой общества, выступают, однако, бесспорно его лидирующей силой на протяжении всего Средневековья. Нужды их существования диктуют формирование и модернизацию общественных институтов. Поэтому военный аспект истории Средних веков – ключевой элемент в ее понимании.
Во время домината в римской армии бурными темпами шли процессы ее варваризации. Они затрагивали разные уровни. Все чаще отряды варваров использовались в качестве самостоятельных боевых подразделений; постепенно размывались и легионы, куда включались отдельные представители варварских племен. Кроме того, в IV–V вв. немало их вождей и просто видных воинов занимают командные посты у римлян, в том числе и самые высшие. В итоге облик армии Рима – от морально-боевых качеств и господствующего в ней стиля отношений до внешнего вида воинов (те стали носить штаны, не сбривали бороду и т. д.) – кардинально изменился. И, что самое существенное, другими стали система боя, вооружение, стратегия и тактика.
Переход от римского этапа к периоду варварских королевств и раннему Средневековью в военной сфере оказался плавным и достаточно однородным повсюду в Европе. Многие черты раннесредневекового военного строя вызрели в Риме, многое было заимствовано оттуда напрямую.
Главная ударная сила сражений на заре Средних веков – пешие солдаты. Роль конницы оставалась символической, как и в античных армиях. Всадники были немногочисленны – окружение вождя и привилегированные дружинники. Воин на коне – это скорее знак высокого положения в обществе, чем реализация боевого потенциала. Объяснение тому предельно просто: в отсутствие настоящего седла и стремян прочная и качественная посадка всадника исключалась. Следовательно, не удавалось сделать необходимый удар копьем или мечом с коня. Единственное преимущество в таком случае – лучшая мобильность воина в бою. Впрочем, восточные племена германцев – прежде всего готы – к кавалерии привыкли намного раньше, нежели западные. Сказывалась их географическая близость к кочевникам – сарматам, гуннам и др., познакомившим и с рядом навыков конного боя (применение лука и стрел, рассыпная тактика и т. д.).
В годы Великого переселения народов роль конницы заметно возрастает; переломным моментом, как уже отмечалось, стала битва при Адрианополе (378 г.), в которой восточноримская армия впервые вступила в схватку с кавалерией готов и потерпела крах во многом благодаря именно коннице. В подобных сражениях выяснилось, что кавалерия владеет инициативой на поле боя, способна выбирать время и направление удара, а в случае неудачи недостижима для преследователей-пехотинцев. При эффективной защите всадника и коня доспехами, применении тяжелого кавалерийского меча (латинское spatha), которым пользовались едва ли не с бронзового века (например, кельты), многочисленная армия всадников получает явное преимущество даже над качественно организованной пехотой.
Свою лепту в перемены внесла и конница гуннов, с которыми столкнулась Европа. Все мыслимые типы войск и все известные тогда тактики оказались задействованы в «Битве народов» на Каталаунских полях (451 г.).
Несмотря на явное преимущество кавалерии, она не нашла широкого распространения у варваров в эпоху Темных веков. Ее содержание и подготовка требовали совершенно иного, чем имевшийся, уровня затрат. На полях многочисленных сражений по-прежнему господствовала пехота.
Облик типичного пешего воина того времени, насколько можно судить по результатам многочисленных раскопок, мало чем отличался в Европе. Наступательным оружием были копья, – ими располагал практически каждый. Известны две их основные разновидности. Обыкновенное копье с массивным и достаточно широким наконечником на длинном древке предназначалось для ближнего боя: им наносили колющие, а зачастую и режущие удары. Кроме него распространен был дротик ангон (ango) – прямое наследие римского легионерского пилума. Его наконечник переходил в железную шейку длиной до 60 см: вонзившись в щит противника, ангон оставался там, поскольку отрубить железный наконечник сам воин не мог, в результате приходилось бросать щит.