— Когда-нибудь я ее узнаю?

— А хочется прямо сейчас? — устало улыбнулся Егор. Подумал с минуту и сказал. — А ты права, Маша: не правильно, что Вадим живет один в то время, как у него есть родня. И так же не правильно скрывать от вас подробности его жизни. Ты уже большая, чтоб понять… Не скажи я, спросишь у Вадима, да?

— А почему нет?

— Конечно, ты у нас девочка любознательная… Я удовлетворю твое любопытство с одним условием: ты не станешь третировать Вадима своими вопросами. Ненужно бередить старые раны, дочь. К сожалению, они до сих пор не зажили, хоть и прошло уйма лет. Дело в том, что Вадим относиться к вымирающему виду однолюбов. Слышала про таких?

— Да, — кивнула Маша, приготовившись внимательно выслушать отца.

— Очень, очень давно Вадим познакомился с девушкой, полюбил ее. И настолько сильно, что порой себя не помнил. Планы строил, мечтал, стремился, но жизнь имеет свои проекты и нас в них не посвящает. Вадим попал в нехорошую историю. Его девушка повесилась. Долгое время он не мог прийти в себя, черный от горя ходил. А потом нехотя, очень трудно, начал жить заново. Чтоб избежать боли от потери, он придумал теорию, что мужчина может привыкнуть к любой женщине, а большего для нормальных семейных отношений и не требуется. Он четко следовал своей теории, не желая верить, что является однолюбом. Только непонятно было, кому он доказывает, себе, нам?… Впрочем, я понимал его — он цеплялся за соломинку, лишь бы удержаться на плаву, выгрести. А для этого нужно было отвергнуть аксиому о том, что он однолюб. Он решил, что любви нет вообще, есть общность мнений, взглядов. Двое подходящие друг другу по определенным параметрам уже имеют право на совместное будущее. Безоблачное, стабильное. В некоторых аспектах более счастливое, чем у тех, кто, создавая семью, руководствовался чувствами, а не разумом. Первая его жена была француженкой — Николь. Голый расчет привел к перемене места жительства. Ничему больше. Назвать браком переезд за границу я не могу. Тем более Вадим был багажом, если так можно выразиться. Но, он получил что хотел — поменял обстановку, свою жизнь. Ничто не напоминало ему о прошлом. Он начал строить будущее, основываясь на свою теорию. Через три года женился вновь, на шведке Ингрид — партнерше по бизнесу. Но брак с иностранкой, воспитанной иначе, чем он привел его в исходную точку. Он не понимал жену, Ингрид — его. Их разлад в семье, отразился и на делах. Потом была Рита. Русская. Воспитанная, как он думал — правильно. То есть: дом, муж, дети для нее должны были иметь большую важность, чем деньги, карьера. Но не успел он вывести ее за рубеж, как Рита наставила ему рога. Отправилась на пикник со старыми друзьями, один из которых был ее любимым. На деньги Вадима они шикарно покутили, напились и разбрелись по лесу. Не стану вдаваться в подробности, ты взрослая уже, сама догадаешься, чем они занимались… В итоге — клещевой энцефалит. Рита заболела буквально через день, но понятия не имела, чем? В Швецию Вадим вернулся один. Потом была Света — глупенькая, наивная девчонка, которую можно было согнуть под себя, но через год она разбилась в автокатострофе. Еще была Катя: женщина умная, знающая цену добру и злу. Но она утонула на Красном море. Случайность — ожог медузы. Марина. Милая интеллигентная женщина. Невзрачная, тихая, но очень чуткая, преданная — умерла от внематочной беременности, когда Вадим был в отъезде. Последняя, Ира, самоуверенная, самолюбивая, со стервозинкой. Умерла. Здесь она была кем-то, а там стала обычной женой. Это ее не устроило. Она повесилась.

— Кошмар, — передернула плечами Маша, искренне сочувствуя дяде Вадиму.

— Да. Бег по кругу. От себя. Он любил одну, и не мог полюбить другую, но пытался доказать себе что может. Итог: 43 года, а никого рядом.

— У него есть мы. Почему бы ему не пожить у нас?

— Это хорошая мысль Маша. Я бы с радостью принял его в нашем доме не на час или два, а насколько угодно дней, месяцев, но, Вадиму тяжело видеть твою мать, а твоей матери — Вадима. Та девушка, что сыграла роковую роль в его жизни — сестра Веры.

— Тетя Ира? — удивилась Маша.

— Да.

— Но она же умерла еще до моего рождения. Разве можно столько лет помнить женщину?

— Однолюбы, девочка, люди очень ранимые и непредсказуемые. Им не понять нас. Нам — их… Теперь тебе понятно, почему мама и я избегаем разговора о Вадиме, а он так редко бывает у нас?

— Да, — с чувством выдохнула девушка: Вот тебе и Синяя борода! А еще говорят, настоящей любви не бывает! — Папа, ты тоже — однолюб?

Егор Аркадьевич отвернулся, скрывая печаль:

— Да.

Только в отличие от Вадима, он подобного в себе не подозревал…

… Она ему просто нравилась: волнистые волосы, длинные, густые и черные, как смола. Чуть вздернутый носик, широкие скулы. Карие глаза, смотрящие на мир с робким восхищением. Мягкий, грудной голос, застенчивая и в то же время лукавая улыбка. Гордая осанка, манера поправлять волосы, приглаживая их у виска. Слушать, не перебивая, понимать с полуслова, читать по глазам, взглядам, и ни вздохом, ни жестом не выдавать прочитанную истину. Аккуратность, педантичность, умение держать себя в руках, быть со всеми ровной и приветливой и при этом не спускать хамства.

Одно было плохо — Ольга была такой же нищей сиротой, как и Егор. Но у него хотя бы была квартира; тетка и брат. Ее же судьба лишила и этой малости…

— Пап, если ты и дядя Вадим — однолюбы, значит и мы с Ярославом?

Егор посмотрел на дочь:

— Разве это главное? Важно оставаться верными себе и тем, кто вас любит.

Маша задумалась над словами отца, улыбнулась, принимая сказанное, и обняла мужчину:

— Я люблю тебя папочка. Ты у меня самый лучший!

Егор вздохнул: может это и есть то лазоревое будущее, ради которого он жил, к которому шел, ломая себя и других? Дети. Их любовь и понимание. Для кого-то пустяк, а для него ценный приз. Они исправят его ошибки, они будут жить иначе — чище, радостнее, легче.

Да, Вадиму не повезло в личной жизни, но в бизнесе он более чем удачен, в отличие от Егора. Кому достанутся его сбережения, недвижимость, что случись? Да что далеко заглядывать? Квартира вон на Невском стоит годами закрытая, а зачем? Одному пять комнат шикарной планировки лишь для того, чтоб периодически останавливаться в квартире, а не в гостинице? Да, Вадим любит покой, а в гостиницах суета, шум. Но снять номер раз в год, три, все же дешевле, чем оплачивать пустое помещение из года в год.

И вообще, почему бы Вадиму не отписать ее племянникам? Пока, хотя бы ее.

Конечно у Грековых тоже прекрасное жилье, но у них дети. Маше уже будет 21, Ярославу 17. Одна выйдет замуж, другой женится.

Да, не время впадать в меланхолию — нужно устраивать будущее детей, и взять наконец реванш над судьбой.

Ладонь мужчины накрыла руку дочери:

— И я люблю тебя, девочка моя. Обещай, что ты не станешь приставать к Вадиму с расспросами. Давай проявим к нему терпение и понимание? Уважение к его горю, сочувствие.

— Обещаю. Я буду приставать к тебе.

— Боюсь, — улыбнулся Егор. — Ладно, закончим экскурс в семейные тайны и начнем накрывать стол. И на счет того, чтоб Вадим пожил у нас — весьма здравая мысль, Маша…

В этот момент в дверь позвонили.

Глава 6

— Вадим! — обрадовался Егор, будто не видел брата лет десять, а не сутки. Протянул руку для пожатия.

— Здравствуй, брат! — щедро улыбнулся ему в ответ Вадим. Маше их улыбки, радостные возгласы показались несколько фальшивыми, но она тут же забыла о том, получив шикарный букет чайных роз:

— Принимай племянница, — оглядел ее придирчиво Вадим, обнял, поцеловал в щеку. — Красавица выросла, — бросил Егору.

Маша покраснела не столько от незатейливого комплимента, сколько от слишком пристального внимания. И объятья и поцелуй дяди родственным ей не показался: слишком ласковыми были руки дяди, слишком долго обнимали. Поцелуй был именно поцелуем, взгляд оценивающим не по-родственному: так на нее обычно смотрели кандидаты в ухажеры и женихи.