Принимая к исполнению инструкции из центра, вице-короли и губернаторы колоний проводили в жизнь только те указания, которые были им выгодны. „Obedezco, pero no cumplo“ — „Подчиняюсь, но не исполняю“ — такой формулой руководствовались местные власти.
Хотя проект Менданьи был утвержден королем и, хотя сам король обещал ему титул маркиза, все это не помешало Панамскому губернатору бросить Менданью в тюрьму, а вице-королю Перу задержать на восемнадцать лет (!) снаряжение второй экспедиции в Южное море.
К проектам Менданьи в Испании и в Перу вернулись лишь в 1594 году. В 1588 году у берегов Англии погибла испанская „Непобедимая армада“, Испания уже не была великой морской державой, и Менданья решительно ничего не добился бы, если бы на его счастье Соломоновыми островами не заинтересовался новый вице-король маркиз Каньете. Очень быстро удалось снарядить четыре корабля — два больших „Сан-Херонимо“ и „Санта-Исабель“ и два маленьких „Сан-Фелипе“ и „Санта-Каталина“. На них отправились в плавание триста семьдесят восемь человек — матросы и солдаты с женами и детьми.
Главным кормчим экспедиции назначен был молодой моряк, португалец родом, Педро Фернандес де Кирос (1565–1614), которому спустя несколько лет суждено было совершить очень важные открытия в южных морях. Киросу принадлежит и самое обстоятельное описание второй экспедиции Менданьи.
Менданья 1567 года и Менданья 1595 года — это, в сущности, совершенно разные люди. Во второе плавание отправлялся не юноша с отзывчивой душой, мягким сердцем и твердой волей, а издерганный многолетними скитаниями по канцеляриям пожилой человек, обремененный многочисленным семейством, больной, желчный и нерешительный. Его супруга, донья Изабелла, женщина властная и вздорная, вышла в плавание вместе с мужем, к экспедиции примкнул и шурин Менданьи — Лоренсо де Баррето.
Организована экспедиция была плохо. Не удалось даже снабдить экипажи необходимым запасом продовольствия, и флотилия, выйдя из Кальяо 9 апреля 1595 года, направилась вдоль берега к северу, чтобы в попутных гаванях раздобыть провиант. В начале июня корабли добрались до Пайты, порта в северной части Перу, и оттуда 16 июня вышли в море.
Корабли сперва шли на юго-запад, затем в полосе юго-восточных пассатов и Южного Пассатного течения направились на запад-юго-запад и на запад-северо-запад. 21 июля 1595 года на 10° южной широты был открыт гористый остров, названный Магдаленой. Это был остров Фату-Хива в Маркизском архипелаге. Сперва морякам показалось, что остров необитаем, но вскоре у южного берега они заметили около семидесяти каноэ, переполненных людьми. Эта флотилия подошла к кораблям. Островитяне были удивительно красивы — высокие, светлокожие, статные, они совсем не походили на соломонийцев. Их прямые черные волосы свободно падали на плечи, все тело было разрисовано синей краской. Кирос пишет, что один десятилетний мальчик казался истинным ангелом.
„…Меня, — говорит он, — объяла великая печаль, что такое прекрасное создание обречено на погибель“.
Кирос имел в виду, что юному островитянину как язычнику не доведется попасть в рай. А между тем добрые христиане, которые пришли с ним, многим землякам этого мальчика уже готовили погибель не на том, а на этом свете.
Островитяне исключительно гостеприимно встретили испанцев. Они привезли на корабли кокосовые орехи, бананы и воду в бамбуковых стеблях. Не зная европейских правил хорошего тона, они кинулись на палубы и принялись ощупывать странных гостей, с легким сердцем присваивая себе все, что им было по душе. Начальник вооруженных сил экспедиции — Педро Манрике, старый жестокий солдат, приказал дать залп по островитянам. Семь-восемь человек были убиты на месте, остальные кинулись в воду, вплавь добрались до каноэ и обратились в бегство. Такова была первая встреча испанцев с местными жителями.
Корабли двинулись дальше. Открыты были острова Мотане (Сан-Педро), Хива-Оа (Доминика) и Тауата (Санта-Кристина).
Всему архипелагу Менданья в честь маркизы Каньете (супруги вице-короля Перу) дал название Маркизских островов. Это был один из важнейших архипелагов Полинезии, той части Океании, куда еще не проникали до сих пор европейцы.
К несчастью для обитателей Санта-Кристины, именно этот остров был избран временной базой экспедиции Менданья высадился на Санта-Кристине, прошел в близлежащее селение, отслужил там мессу и посеял на околице маис. Однако Манрике вел себя далеко не столь мирно Он устроил резню на берегу, а когда к кораблям на двух каноэ подошли островитяне со связками кокосовых орехов, он перебил половину гостей, а троих туземцев повесил на реях. Менданья был возмущен этой расправой, в не меньшей мере осуждал эти действия и Кирос, но свирепый солдафон не подчинялся ни командиру флотилии, ни ее главному кормчему.
„Этот человек, — пишет Кирос, — убивал с удовольствием, ибо ему нравилось убивать…“
Маркизские острова казались испанцам земным раем. Гористые, покрытые густыми лесами, они в отличие от Соломоновых островов наделены были природой мягким и здоровым климатом. Великолепной пресной воды было везде вдоволь; на Санта-Кристине, вокруг отличной бухты Мадре-де-Дьос, где стояла на якоре флотилия, разбросаны были селения с деревянными домами, крытыми тростником.
Менданья хотел оставить на Маркизских островах тридцать человек, но охотников найти не удалось. Все стремились на Соломоновы острова, о которых с легкой руки теперь уже покойного Сармьенто в Перу ходили всевозможные легенды. 5 августа 1595 года флотилия покинула Маркизские острова. За две недели испанцы водрузили на островах три креста и убили двести человек.
„Нет, — в сердцах писал Кирос, — такие злодеяния нельзя совершать, нельзя поощрять, нельзя допускать и нельзя терпеть. За подобные дела следует карать при первой же возможности…“
Менданья и Кирос шли прямо на Соломоновы острова, но от Маркизских островов до этого вожделенного архипелага более 4 тысяч миль, и терпение истомленных долгим плаванием участников экспедиции истощилось у рифов Солитарии. На кораблях открыто издевались над Менданьей.
„Эти Соломоновы острова, — говорили его спутники, — либо ушли со своего места, либо поглощены морем; а скорее всего, старый чурбан забыл, где они есть“.
Однако в ночь с 7 на 8 сентября с кораблей была замечена земля. Наутро показался высокий большой остров с горой конической формы. Из ее недр вырывался мощный сноп огня. Это был не входящий в состав Соломоновых островов остров Ндени. Менданья назвал его островом Санта-Крус (Святого Креста), и название это впоследствии перешло на весь архипелаг, к которому он принадлежит.
Навстречу гостям вышла флотилия из пятидесяти маленьких каноэ с балансиром. Люди в каноэ нисколько не походили на обитателей Маркизских островов, но зато очень напоминали соломонийцев. Кожа у них была черная, волосы курчавые, тело разрисовано красной и белой краской, а зубы выкрашены в кроваво-красный цвет. Почти у всех на шеях были бусы из акульих зубов и блестящих раковин, а в волосы и ноздри воткнуты ярко-красные перья. Вооружены они были тяжелыми палицами, луками и дротиками. Менданья обратился к островитянам с приветствием на языке жителей Соломоновых островов, но никто его не понял.
Кирос неизменно подчеркивает, что островитяне отличались исключительно мирным нравом. Спустя двести-двести пятьдесят лет все путешественники отмечали, что обитатели острова Санта-Крус свирепы и воинственны. Надо полагать, что характер их изменился после печального знакомства с заморскими гостями… Ведь спустя несколько дней Манрике по пустячному поводу предпринял карательный поход и не только сжег дотла дома и каноэ островитян, но под корень срубил их кокосовые пальмы.
Остров Санта-Крус куда больше Санта-Кристины, и природа здесь богаче. Но здешний климат убийственно действовал на испанцев. Лихорадкой болели все поголовно, люди едва держались на ногах. На кораблях и в лагере, разбитом на берегу, нарастало брожение, Манрике готовил „дворцовый переворот“. Однако Лоренсо де Баррето и донья Изабелла решили взять инициативу в свои руки: с согласия Менданьи старый палач был завлечен в ловушку и убит.