— Но уничтожено будет не только продовольствие, — вставил Стюарт Коустон без тени своей обычной улыбки.

— Однако производство продовольствия имеет решающее значение, — Хауден повысил голос. — Города могут быть превращены в руины, и с доброй частью из них так и случится. Но если впоследствии обнаружится чистая, неотравленная земля, земля, которая даст продовольствие, то те, кто останется невредимым, смогут выбраться из-под завалов и руин и начать заново. Продовольствие и земля, чтобы его производить, — вот что будет действительно иметь значение. Мы вышли из земли, к земле и вернемся. Вот где лежит путь к выживанию! Единственный путь!

На стене зала Тайного совета висела карта Северной Америки. Джеймс Хауден подошел к ней, провожаемый взглядами своих коллег.

— Правительство Соединенных Штатов, — сказал Хауден, — осознает, что производящие продовольствие регионы должны быть защищены и сохранены в первую очередь. Они намерены обезопасить такие области на своей территории любой ценой.

Премьер-министр повел рукой по карте.

— Молочное производство — северный Нью-Йорк[18]. Висконсин, Миннесота; многопрофильные фермерские хозяйства Пенсильвании; пшеничный пояс — обе Дакоты и Монтана; кукуруза Айовы; животноводство Вайоминга; специализированные культуры Айдахо, северной части Юты и к югу от нее; ну, и все остальное, — рука Хаудена соскользнула с карты. — Вот что они будут оберегать в первую очередь, а уж только потом — города.

— Земли Канады при этом во внимание не принимаются, — негромко произнес Люсьен Перро.

— Здесь вы не правы, — возразил Джеймс Хауден. — Канадские земли принимаются-таки во внимание. Им отведена роль полей сражений.

Он вновь обернулся к карте. Указательным пальцем правой руки отметил цепь пунктов вблизи южной границы Канады, продвигаясь от Атлантического побережья в глубь американской территории.

— Вот линия расположения ракетных пусковых установок Соединенных Штатов — установок для запуска ракет ПРО и межконтинентальных ракет, с помощью которых США намерены обеспечивать защиту своих производящих продовольствие областей. Вам они известны так же хорошо, как и мне, как любому начинающему в русской разведке.

Артур Лексингтон едва слышно перечислил:

— Буффало, Платтсберг, Прескьюайл…

— Совершенно точно, — подтвердил Хауден. — Эти пункты составляют передовую американскую оборону и как таковые станут первыми и главными объектами советского удара. И если эта атака — русскими ракетами — будет отражена перехватом, то произойдет он прямо над Канадой.

Театральным жестом Хауден словно стер ладонью обозначение канадской территории с карты.

— Вот оно, поле боя! Именно здесь, исходя из нынешнего положения дел, будет вестись война.

Глаза присутствующих неотрывно следили за движениями его руки. Она описала широкую петлю к северу от границы, разрезая хлебородный Запад и промышленный Восток. На ее пути встречались города: Виннипег, Форт-Уильям, Гамильтон, Торонто, Монреаль и более мелкие населенные пункты.

— Именно здесь количество осадков будет наибольшим, — указал Хауден. — Мы можем ожидать, что в первые же несколько дней войны наши города будут разрушены, а производящие продовольствие зоны — отравлены.

За стенами зала куранты на Пис-тауэр отбили четверть часа. В самом же зале слышались только тяжелое хриплое дыхание Адриана Несбитсона и шорох перевернутого стенографистом блокнотного листа. “Интересно, — спросил себя Хауден, — о чем думает этот человек, если он, конечно, вообще сейчас думает; и если он думает, то способен ли разум, не подготовленный к этому заранее, ухватить предостережение во всем том, что здесь говорится? И уж если на то пошло, способен ли кто-нибудь из всех них по-настоящему понять — до того, как это случится, — ход предстоящих событий?”

Основная схема, конечно, была ужасающе проста. Оставляя в стороне какую-либо случайность или ложное объявление тревоги, русские почти определенно нанесут удар первыми. И тогда траектория их ракет пройдет прямо над Канадой. Если объединенная система предупреждения и оповещения сработает эффективно, у американского командования будет в запасе несколько минут — вполне достаточно времени — для запуска их ракет ПРО ближнего действия. Первоначальная серия перехватов произойдет где-то к северу от Великих озер над южной частью Онтарио и Квебека. Американские ракеты ближнего действия не будут оснащены ядерными боеголовками, но советские ракеты понесут ядерные боеголовки с контактными взрывателями. Поэтому результатом каждого успешного перехвата станет ядерно-водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется пшиком лежалой шутихи. И под каждым взрывом — а надеяться на то, что их будет всего два, слишком легкомысленно — окажется пять тысяч квадратных миль разрушений и радиоактивности.

Резко, короткими рублеными фразами он описал эту картину.

— Как видите, — закончил он, — возможности нашего выживания в качестве дееспособной нации далеко не блестящи.

И снова ответом ему было молчание. На этот раз его прервал Стюарт Коустон.

— Я знал все это. Думаю, мы все знали. Но правде в глаза никогда не смотришь.., гонишь от себя эти мысли.., отвлекаешься на другие вещи.., скорее всего потому, что уж очень хочется отвлечься…

— Это наша общая вина, — заметил Хауден. — Все дело в том, сможем ли мы сейчас посмотреть правде в глаза?

— Как я понимаю, в том, что вы говорили, подразумевается невысказанное “если не”, не правда ли? — Люсьен Перро испытующе вглядывался в лицо премьер-министра.

— Да, — подтвердил Хауден. — Есть такое “если не”.

Он оглядел сидевших за столом, потом снова перевел взгляд на Перро. Голос его не дрогнул.

— Все, что я описал, неизбежно произойдет, если мы не предпочтем без промедления объединить нашу государственность и суверенитет с государственностью Соединенных Штатов.

Реакция последовала незамедлительно. Адриан Несбитсон с трудом поднялся из кресла.

— Никогда! Никогда! Никогда! — бессвязно выкрикивал он с налившимся кровью лицом. Коустон потрясение воскликнул:

— Страна выбросит нас вон!

— Премьер-министр, не может быть, чтобы вы серьезно… — начал было Дуглас Мартенинг, но так и не закончил фразу.

— Тихо! — грохнул здоровенным кулачищем по столу Люсьен Перро.

От неожиданности все остальные разом смолкли. Несбитсон тяжело опустился на свое место. Лицо Перро под смоляными кудрями было искажено злобной гримасой. “Ну вот, — подумалось Хаудену, — Перро я потерял, а вместе с ним и всякую надежду на национальное единство. Теперь Квебек — Французская Канада — будет стоять сам по себе. Так уже бывало. Квебек был тем еще камешком — зазубренным и несдвигаемым, — о который в прошлом спотыкалось не одно правительство”.

Других он уговорить сегодня сможет, хотя бы большинство из них — в этом-то он был уверен. В конце концов англосаксонская логика и склад ума помогут им разобраться и понять все, как надо, и потом, если уж на то пошло, одна англоязычная Канада смогла бы обеспечить ему необходимую поддержку. Но раскол будет глубоким, с горечью и раздорами, и оставит незаживающие раны. Он ждал, что Люсьен Перро покинет зал в знак протеста. Вместо этого Перро заявил:

— Я бы хотел дослушать все остальное, — и мрачно добавил:

— И, пожалуйста, без вороньего карканья.

Джеймс Хауден вновь поразился такой его реакции, но времени терять не стал.

— Существует одно предложение, которое в случае войны может в корне изменить наше положение. Это предложение потрясающе просто. Состоит оно в передислокации ракетных баз Соединенных Штатов — межконтинентальных ракет и ракет ближнего действия — на север Канады. Если оно будет осуществлено, большая часть радиоактивных осадков, о которых я упоминал, выпадет на необитаемые земли.

— А ветры! — возразил Коустон.

— Правильно, — согласился Хауден. — Если подует северный ветер, какого-то уровня осадков нам не избежать, но не забывайте, что ни одной стране не удастся выйти из ядерной войны целой и невредимой. Лучшее, на что мы можем надеяться, — это смягчение ее наиболее вредоносных последствий.