«Оно есть око ума, как такого рода способность, при посредстве которой он может непосредственно зреть Божество, открывающееся ему в ответ на его стремление к Нему, вследствии родства с Ним своей природы, а чрез это не может не прояснить и не укрепляться в нем присущая ему мысль о Боге и вместе с нею вера в Его бытие. Только при этом требуется от человека благочестивая и праведная жизнь и оно дано нам для того, чтобы мы могли посредством него, когда оно чисто, созерцать то истинно сущее, которое есть источник всего постигаемого умом…, есть единое прекрасное и благое, внезапно проявляющееся в благородных душах, по причине их сродства и желания видеть Его… Немногие из людей видят его, но только те, которые жили праведно и сделались чисты чрез справедливость и всякую добродетель… Ибо как телесные глаза у зрячих людей видят предметы этой земной жизни и усматривают различие, например: между светом и тьмою, между белым и черным, между безобразным и красивым, между правильным – соразмерным – и неправильным – несоразмерным, между чрезмерным и недостаточным, – так точно есть и очи души, чтобы видеть Бога. И Бог бывает видим для тех, которые способны видеть Его, у кого именно открыты очи душевные. Все имеют глаза, но у иных они покрыты мраком и не видят солнечного света.

И хотя слепые не видят, но свет солнечный все-таки существует и светит, а слепые пусть жалуются на самих себя и на свои глаза. Так и у нас очи души помрачены грехами и злыми делами.

Человек должен иметь душу, как блестящее зеркало. Когда на зеркале есть ржавчина, то не может быть видимо в зеркале лицо человеческое, так и человек, когда в нем есть грех, не может созерцать Бога».

«В каждой душе человеческой, насколько она есть душа, есть непременно духовные очи, данные ей для того, чтобы видеть Бога, подобно тому, как в каждом теле есть телесные глаза, устроенные для того, чтобы видеть предметы чувственного мира.

Поэтому для того, чтобы видеть Бога и убеждаться в Его бытии, нужно только смотреть на Него своими духовными очами. Но при этом требуется, чтобы эти очи были здоровы и не покрыты тьмою и нечистотою греховною, иначе они не увидят Бога, хотя Он для других будет видим, подобно тому, как больные глазами или слепые не видят солнечного света, не смотря на то, что он для зрячих не престает существовать и светить.

И это око сердечное, или очи душевные, или просто Божественная в нас идея не есть мыслительная или рассудочная сила души, а скоре есть внутреннее ее чувство, или, точнее сказать, внутреннейшая и глубочайшая сторона этого чувства, какою оно обращено к особеннейшей области сверхчувственного и Божественного, подобно тому как чувства внешние обращены к области предметов мира чувственного. Оно негадательно или посредством выводов и умозаключений проникает в область Божественного, а непосредственно соприкасается к ней, принимая из нее живые впечатления, и выносимое им отсюда убеждение в бытии Божием не есть основанное на каких-либо посредствующих или логических выводах, а осязательное, живое, непосредственное убеждение, похожее на то, какое получается нами относительно бытия внешних предметов, без всяких посредств рассудочных на основании одного свидетельства зрения, слуха и других внешних чувств. Не будь у нас этого духовного чувства, мы не имели бы возможности свою веру в бытие Божие доводить до степени осязательной и неотразимой несомненности.

Но оно дано каждому, будучи так нераздельно с природою души, как глаза с организациею тела, благодаря чему каждый имеет полную возможность осязательно убеждаться в бытии Божием, как убеждается в бытии солнечного света имеющий глаза. Если же не все пользуются этой возможностью, если некоторые готовы сомневатся в самом бытии Бога, то причина этому не в чем-либо ином, как в испорченности и низвращенности того, что составляет глаза души, – в чем они сами виноваты и их порочная жизнь» [из богословия епископа Сильвестра].

Глава 23.

О достоинстве человека и еще о духе нашем

Все опыты и наблюдения над нашею планетою несомненно убеждают нас в том, что здесь главною и высшею целию, к которой всегда направлялось и направляется в своем развитии все мировое бытие, служит сознательный разумно-свободный дух, так что не будь его, тогда бы природа должна была представляться чем-то безцельным, неоконченным или незавершенным.

И потому природа всегда с неудержимою силою стремится к разумному духу, как к своей цели. И если на земле завершением всего служит дух человеческий, так что, по отношению к нему не только весь земной чувственный мир, но и самая его телесная оболочка составляют не более, как его пьедестал, то это потому, что человек составляет смысл и истолкование видимого мира (из своего сборника).

Все разрозненные в природе творения в нем приходят во взаимный союз и в нем достигают своего назначения. Человек до тех пор не уразумеет природы, пока не познает себя, потому что он есть первообраз видимого мира. Он есть малый мир, сокращение и как бы чистейшее извлечение всех естеств видимого мира, все прочие твари сотворены на службу ему и потому он вводится в мир, как владыка в дом, как священник во храм, совершенно устроенный и украшенный.

Все сотворение человека показывает, что он не есть продолжение рода созданных до него существ земных; не есть высшая только порода животных; он род Божий, и хотя замыкает собою цепь творений земных, но вместе с тем составляет в ней звено, которым тварь соединяется с Творцом своим. Существование окружающих его тварей есть только чувственное и временное, а человек хотя и в теле, но живет духом, хотя и во времени, но начинает путь к вечности.

Человек изображается, как последняя цель и венец всего дела творения, а по сему, как такое создание, для которого все прочие были как бы приготовлением и только ради которого собственно и были, ибо весь созданный мир отдается во власть человека, сам же человек, как высший носитель целого мира, призывается к личному общению с Творцом; таково назначение человека, – а в нем мира. Хотя элемент его организма та же земля, которая произвела мир животный, но не в ряду животного мира произведен человек.

Особенным творческим действием – чрезвычайным откровением Бога Слова вызывается из персти земной эта последняя драгоценнейшая сокровенность – живое тело человеческое и приемлется в непосредственную близость к самому Творцу, приближается как бы к самым устам Господа, Который Своим Духом вдохновляет этот перл создания. Только тогда явился собственный человек. Таков смысл библейского сказания о человеке.

В китайском предании говорится: человек есть соединение неба и земли; во всей же целости своей, обновленное и на все времена сохраненное в Библии священное предание говорит о человеке более: он есть едино с Самим Творцом неба и земли. Человек не только есть высшее существо природы, но дитя Божие, поставленное в видимом мире, как сын в доме своего Отца-Творца видимых же всех и невидимых. Сотворенный по образу Божию предназначается еще и к подобию Божию. Как определительно слово Писания!

Итак, если человек занимает в ряду Божиих творений такое высокое место, есть как истинный гражданин двух миров – видимого и невидимого – как союз Творца с тварью, храм Божества и потому венец творения, то это единственно и собственно потому, что в его духовную природу Всевышний благоволил внедрить чувство или мысль Своего безконечного Божества, которая положена в его дух и служит всегдашним источником, влекущим его к своему высочайшему центру.