В результате всех этих событий Константин вошел в Рим – в подавляющем большинстве языческий город, во главе в основном языческой армии – и был провозглашен императором империи, где христиане составляли лишь незначительное меньшинство. На его монетах по-прежнему изображалось "Непобедимое Солнце", и он остался верховным жрецом – "pontifex maximus" – римского языческого культа. Римский сенат воздвиг арку в честь его победы (она и сегодня стоит близ Колизея), где изображены войска Максентия, тонущие в реке, и написано, что Константин победил с помощью божества. Имеется в виду Непобедимое Солнце.
Но христиане верили, что победа была дарована Константину их Богом. Церковный историк Лактанций рассказывает, что во сне накануне сражения Константину было дано повеление изобразить на щитах монограмму (соединенные "Х" и "Р"). Писатели конца IV в. называют эту монограмму "лабарум". С 315 г. лабарум начинает появляться на монетах Константина. Возможно, название и форма этого знака связаны с двойной секирой "labrys" Зевса. Но в IV в. он повсеместно воспринимался как христианский знак, (две начальные буквы слова Христос), что доказывается хотя бы таким фактом: Юлиан Отступник, придя к власти, запретил использование его в государственной символике.
Возможно, христианская монограмма появилась на щитах Константиновых солдат еще до 312 г. Много лет спустя император сказал Евсевию Кесарийскому, что видел крест, перекрывающий полуденное солнце, на котором были написаны слова "Hoc vince" – "Сим победиши". Возможно, это видение случилось накануне его битвы против вторгшихся в Галлию франков возле Отэна (311 г.): один современный языческий оратор упоминает видение бога-Солнца накануне этой победы. Это доказывает, что, во всяком случае поначалу, Константин не отдавал себе отчета в несовместимости его собственной веры и христианства. Большую часть своего царствования он оставался верным унаследованным от своего отца синкретистским принципам, в то же самое время заявляя о своей приверженности христианству.
Константин почти ничего не изменил в традиционном поведении и методах римских императоров. Например, он приказал казнить своего бывшего коллегу Лициния (соавтора Миланского эдикта), которого он победил в гражданской войне (324 г.), а позже – собственного сына Криспа и жену Фаусту (326 г.), возглавивших заговор против него. Эти казни прошли почти в то же самое время, когда Константин председательствовал на Никейском Соборе (325 г.).
Однако за время его царствия Непобедимое Солнце все больше отождествлялось в его сознании с Христом христиан. Он принимал большое участие в делах Церкви и оказывал много милостей священству. Константин остро осознавал несовместимость императорской должности с христианской жизнью и не крестился до своих последних дней. Нужно сказать, что приблизительно до 400 г. эта практика была весьма распространена среди лиц, занимавших официальные должности, хотя бы потому, что в их обязанности входило применение пыток и казни к преступникам. Константин был крещен на смертном одре арианином-епископом Евсевием Никомидийским.
Возможно, не стоит называть Константина первым христианским императором, т.к. он до последних моментов не разделял сакраментальной жизни Церкви. Однако, несмотря на его арианское крещение, Церковь признает его святым "равноапостольным". Воистину, ни один другой человек в истории не способствовал, прямо или косвенно, обращению стольких людей в христианство.
Вернемся к "Непобедимому Солнцу". Переход от этого монотеизма к христианству не был совершенно невозможным. В ветхозаветном пророчестве Христос называется "Солнцем правды". Климент Александрийский сравнивает Христа с богом-Солнцем, въезжающим на небо на своей колеснице. В Риме недавно была найдена надгробная мозаика с тем же изображением. Тертуллиан сообщает, что многие язычники думали, что христиане поклонялись солнцу, т.к. собирались в воскресенье и молились лицом к Востоку.
В начале IV в. на Западе Рождество начали праздновать 25 декабря, в день зимнего солнцестояния – день рождения Непобедимого Солнца. Насколько христианство соединилось в народном сознании с религией солнца, доказывается фактом, что даже в середине V в. папа Лев Великий упрекал свою паству, что они молились Солнцу на ступеньках базилики св. Петра, поворачиваясь спиной к самому храму.
Можно сказать, что поначалу для Константина христианский монотеизм занял место солнечного монотеизма как учение, которое могло бы объединить все культы и религии. Во многом этот взгляд был приемлемым для христиан, тем более что внутренние убеждения самого Константина и его преемников развивались в сторону все большего принятия учения Церкви. Хотя монеты Константина еще долго продолжали быть украшены символом Солнца, содержание его писем, написанных после 313 г, не оставляет сомнений в том, что он считал себя христианином, чьей имперской обязанностью является сохранение единой Церкви. Из многих религий своих подчиненных он отдавал явное предпочтение христианству. Однако он не сделал ее официальной религией Империи. Этот шаг еще предстояло совершить его преемникам.
Таким образом, поступательное движение, начатое Константином, привело к рождению нового феномена, известного под названием "христианская Империя", – империя, официальным титулом правителя которой было "правоверный царь во Христе Боге" и система правления которой все более вбирала в себя христианские взгляды и христианское вероучение. С IV по VI вв. различные императоры, в особенности сам Константин, Феодосий I и Юстиниан I, даровали Церкви громадные привилегии разного рода, отдали ей часть юридической власти государства и оставили за ней всю сферу социального обеспечения. В святых местах христианства и на гробницах мучеников были воздвигнуты великолепные храмы, и новая столица, Константинополь, была украшена уже не храмами Победы и Правосудия, но церквами, посвященными Христу – Премудрости Божией (св. София) и Христу – Миру Божиему (св. Ирина).
Несомненно, что императоры, принимая новую религию и все больше используя ее как основу для своих политических действий, пытались вдохнуть новую жизнь в государство и прежде всего обеспечить единство Империи. Церковь, получив гарантии своей безопасности благодаря имперской защите, широко распахнула свои двери для масс, стремящихся к вступлению в нее. Таким образом, когда Юстиниан в 529 г. закрыл последний языческий университет в Афинах, он мог без ложной скромности утверждать, что является главой стопроцентно христианского государства, ибо границы его политической власти совпадали с границами Церкви. Весь народ Божий воспринимался объединенным под скипетром единого монарха. Церковь и государство были теперь не отдельными единицами, озабоченными определением их взаимоотношений, но единым телом, управляемым двумя иерархиями: экклезиастической и политической, последняя из которых возглавлялась императором. Статус христианства на Востоке в течение всего средневекового периода был практически идентичным с его статусом на Западе, за исключением лишь одного фактора: на Востоке никому не удалось сосредоточить в одних руках столько верховной власти над гражданскими и церковными делами, сколько оказалось у пап на Западе.
Справедливости ради стоит отметить, что византийские императоры, особенно в эпоху после Юстиниана, предпринимали определенные усилия в этом направлении. Политико-религиозное единство, к которому они стремились, находилось под постоянной угрозой из-за догматических споров, ибо Вселенская Церковь, воспринимаемая ими как внутренний стержень Империи, была постоянно разделена: вначале арианскими спорами, а затем – воистину бесконечными христологическими разногласиями. Для восстановления церковного единства императоры созывали Вселенские Соборы, но это оказалось очень длительным процессом, результаты которого никогда не были гарантированными. Был и другой метод – издавать собственные вероучительные определения, но и тут императоры сталкивались с упрямым фактом: Церковь совсем не была расположена признавать их заявки на непогрешимость.