Учение о молитве сердца, выдвинутое св. Григорием Паламой, основано на библейском понимании человека, согласно которому жизнь человеческая сосредоточена в крови и поэтому имеет свой центр в его сердце. Когда монах молится, помещая свой ум в сердце, ему открывается сама Божественная жизнь. То же самое происходит при освящении нашего тела в причащении таинствам:

"В Своей несравненной любви к людям Сын Божий не просто соединил Свою Божественную ипостась с нашей природой, облекшись живым телом и разумной душой, "дабы появиться на земле и жить с людьми" (Вар.3:38), – о, несравненное и прекрасное чудо! – Он также соединяется с человеческими ипостасями, сливаясь с каждым верующим через причащение Его святому Телу. Ибо Он составляет с нами одно тело, превращая нас в храм целокупного Божества – так как в Теле Христа "обитает вся полнота Божества телесно" (Кол.2:9). В таком случае невозможно Ему не просветить тех, кто достойным образом участвует в божественном сиянии Его Тела внутри нас, проливая сияние на их души, как некогда на тела апостолов на Фаворе. Ибо, поскольку это Тело, источник благодатного света, в то время еще не соединилось с нашим телом, оно сияло внешним образом на тех, кто были достойны приблизиться, передавая свет их душам через очи разума. Но сегодня, соединившись с нами и обитая внутри нас, оно освещает нашу душу изнутри" ("Триады", I, 3:38).

В этом отрывке с несомненной ясностью утверждается реальность общения Христа с человеком в Теле Христовом. С момента воплощения Бога не следует искать вовне – он находится внутри нас. Апостолы на Фаворе видели лишь внешний свет, ибо Христос еще не умер и не восстал из мертвых, но после Воскресения мы все, без исключения, являемся самым реальным живым образом членами Его Тела, Церкви. Это учение представляет собой основу всей христианской этики.

Обвинение исихастов в мессалианстве является чистой воды клеветой, ибо св. Григорий прямо пишет, что восприятие Христа совершается через крещение и евхаристию. Таинства для Паламы – основа созерцательной жизни. Неизбежным следствием христоцентрической антропологии и мистицизма Григория Паламы явился положительный взгляд на историю, чуждый языческому эллинизму. Христос освятил историю, явившись в наш мир во времени. Наша жизнь в истории обращена в будущее и состоит в осуществлении всех возможностей, данных нам Богом во Христе, для достижения спасения себя и всего творения во Втором Пришествии. Но второе Пришествие есть живая, уже совершившаяся для христианина реальность в его сакраментальном и духовном опыте: будущее Царство уже "внутри нас" (Лк.17:21), в ожидании полного обнаружения своей славы в последний день. Эта эсхатологическая перспектива мысли св. Григория объясняет терминологию и образы, употребляемые исихастами. Они отождествляют божественную реальность, являющуюся святым, со светом, который видели ученики Господа при Его Преображении на Фаворе. Этот "Фаворский свет", свет Преображения, и есть "свет будущего века", предвосхищение Царства Божия.

7. Итак, сущность полемики между Варлаамом и Паламой сводилась к проблеме богопознания. Варлаам утверждал, что человеку доступно лишь символическое представление о Боге, а не реальное общение с Ним. Для Варлаама Фаворский свет – лишь символ, лишь "фокус", показанный Христом, для того чтобы лучше иллюстрировать Свои мысли, которые Он хотел донести до апостолов. Для Паламы такой подход неприемлем: Христос не символически, а действительно вошел в историю, и Фаворский свет – реальный божественный свет, которым действительно сияло тело Спасителя. Согласно учению св. Григория, реальное общение и соединение человека с Богом, при котором Бог и человек причастны общей жизни, возможно и объективно, и основой для этого соединения служит ипостасное единство человеческой и Божественной природ во Христе. Фактически Палама защищал христологию на уровне веры. Видение Бога возможно, когда Божественная энергия сообщается человеку, по-настоящему им усваивается. В этом состоит смысл спасения. Сообщение Божественной энергии и есть восприятие Христа, которое происходит в таинствах крещения и евхаристии.

Паламизм никому не "навязывал мистицизма", в чем обвинял его Варлаам. На самом деле восточному христианству всегда было свойственно личное измерение духовного опыта: Христос пришел спасти каждого из нас, а не учредить организацию. Однако сведение паламизма к одному лишь харизматическому опыту есть искажение и обеднение этого богатого оттенками и утонченного учения. Скорее, паламизм стал реакцией на возникновение номинализма в христианстве, торжественным утверждением Божественной имманентности в истории и в человеческой личности.

Вот основные пункты расхождения Варлаама и св. Григория Паламы:

1) Варлаам утверждал, что природа человека является автономным созданием, абсолютно отличным от Бога. Св. Григорий Палама отвечал ему, что сама природа человеческая была сотворена для участия в Божестве и причастия Ему и невозможна без этого.

2) Варлаам утверждал, что грех – это преступление, которое влечет за собой неотвратимое наказание – смерть. Таким образом, наказание выходит чем-то, налагаемым извне, по существу, насилием над человеком. Св. Григорий видел в грехе прежде всего отделение от Бога и впадение в тление и смертность, которые присущи самой падшей действительности и не являются чем-то внешним и наносным.

3) И наконец, Варлаам учил, что спасение – это прощение человека Богом при помощи Его благодати. "Мистический опыт", возможно, и хорош для некоторых людей, но он не является необходимым элементом для спасения. Св. Григорий утверждал, что спасение – это мистический союз с Богом, ведущий к обожению (иеьуйт).

В ответ на обвинение Варлаама в мессалианстве св. Григорий в Святогорском томосе (1340) отмечает, что внутри христианской Церкви существует пророческое служение святых. Святые, независимо от своего положения в церковной иерархии, обладают в нашей Церкви вероучительным и духовным авторитетом. Эта неотъемлемая черта Восточного христианства, присущая ему искони, совсем не отвергает церковную иерархию, а, наоборот, создает необходимый противовес для поддержания равновесия в Церкви.

Синергия – сотрудничество между Богом и человеком – является со-работой человека с благодатью, полученной им при крещении. Святой тем отличается от обычного христианина, что он делает это лучше него, – это и есть признак святости. Именно в этом корень того авторитета, которым обладает святой (или святая) в Церкви.

В истории мы видим постепенное, одно за другим, восхождение человеческих ипостасей к единству с Богом. Это единство происходит на ипостасном уровне, а не на уровне естества, которое раз и навсегда "неслитно, непревращенно, неразделимо, неразлучимо" было объединено с Богом в Воплощении. Ипостасное спасение человека должно быть глубоко личным и свободным процессом.

Грех порождает три характеристики падшей действительности – ципсЬ, инйфьфзт и иЬнбфпт – тленность, смертность и смерть. Это три черты одной космической падшей реальности, практически являющиеся синонимом сатаны, симптомы тяжкой болезни, которую мы все приобретаем, рождаясь в этот мир.

Ипостась Логоса принимает на себя человеческую природу (смертную, тленную и грешную), умирает, а затем воскресает из мертвых. В этом – новизна и основное содержание христианства. Главное изложение нравственного учения христианства – Нагорная проповедь, невыполнимая человеческими силами в этом мире, – являет нам этику воскресшего человечества. Спасение дается нам через причастие Христу.

8. Но что это за причастие? Причастие чему? Божественной природе? Или чему-то иному? Мессалиане и Ориген, отвечая на этот вопрос, утверждали, что человек действительно причащается Божественной природе, Божественной сущности. Св. Григорий Палама отвечал, что мы причащаемся Божественным энергиям. Лишь три Ипостаси Божества участвуют в Божественной сущности. Ни одна тварь, по определению, не в состоянии войти в сущность Божества, иначе она перестала быть тварью. Следовательно, обожение подразумевает благодать, или энергию Божества.