И по форме, и по содержанию "Энотикон" был попыткой поднять спор на уровень христологических концепций и увести его из тупика терминологических разногласий. Если бы у него не было других скрытых смыслов и если бы эта попытка удалась, богословские споры могли бы утихнуть, вернувшись к ситуации после примирения св. Кирилла и Иоанна Антиохийского в 433 г. Но сам текст сделал такое возвращение невозможным. С одной стороны, "Энотикон" ссылался на осуждение Евтиха, которое произошло на Халкидонском Соборе, а с другой – отзывался о Халкидоне в весьма нелестном контексте.
Двусмысленность документа несомненна. Но он, хотя бы временно, казалось бы, принес плоды. Все великие восточные кафедры восстановили общение между собой. Петр Монг подписал "Энотикон", и Акакий восстановил общение с ним. Так как официально Константинопольская церковь придерживалась халкидонских позиций, Петр Монг должен был написать Акакию: "Возглавляя нас всех, Вы объединили святую Церковь Божию, убедив нас неопровержимыми доказательствами, что святой Вселенский Собор в Халкидоне не провозгласил ничего противного Никее и что он находится в согласии с решениями никейских отцов и подтверждает их". Следовательно, Акакий мог считать, что его политика увенчалась успехом: лидер оппозиции признал Халкидонский Собор. Однако непримиримые монофизиты подняли восстание в Египте, обвинив Монга в том, что он вступил в евхаристическое общение с халкидонцами. Некоторые из них отложились от своего епископа, приняв так называемый статус "безглавых". Монг перепугался и анафематствовал и Халкидон, и томос Льва. Он вычеркнул из диптихов имена Протерия и Тимофея Салофакиола и даже вынес тело Тимофея из их общей гробницы. Но он уже потерял доверие обеих сторон: его сочли бесхребетным лицемером.
В Антиохии убежденный халкидонец епископ Каландион отказался подписывать "Энотикон". Но вскоре он был обвинен в участии в политическом заговоре с целью свержения Зенона и отправлен в ссылку (484). К власти вновь пришел Петр Сукновальщик, который не только подписал "Энотикон", но и стал одним из самых активных его сторонников. Именно он, руководствуясь духом "Энотикона", ввел чтение Никео-цареградского Символа на Литургии. Он также ввел в употребление интерполированное "Трисвятое" (с добавкой "распныйся за ны"). Смысл этого был, несомненно, в провозглашении теопасхизма в строго кирилловском христологическом смысле. К сожалению, распространение этого песнопения Петром Сукновальщиком и резкое неприятие его халкидонскими кругами превратили его в монофизитский лозунг.
Даже в Палестине, где большинство монахов поначалу поддерживали Халкидон, "Энотикон" поначалу был принят Мартирием Иерусалимским. Видные халкидонцы приветствовали объединение Церкви.
Историк Евагрий описывал положение, созданное "Энотиконом", так: "В те дни Халкидонский Собор не провозглашался открыто в большинстве святых церквей, но и не отвергался всеми: каждый епископ действовал согласно своим убеждениям". Такое положение могло продолжаться, только если бы оно отражало настоящее согласие по существу христологии и последовательную интерпретацию традиции Церкви. Но в данном случае все было по-другому.
Проблемы оставались. Халкидон продолжали замалчивать. А тем временем, покуда "Энотикон" оставался в силе (в правление Зенона – 474-491 и Анастасия – 491-518), монофизитское движение росло и ширилось и требовало полного и недвусмысленного отвержения Халкидона. В течение десятилетий лишь одна Константинопольская кафедра, т.е. Акакий и его наследники, противилась такому развитию событий. Казалось бы, Рим должен был поддержать эту позицию. Но как раз в эту пору между двумя кафедрами произошел раскол.
Политические обстоятельства сделали такой разрыв возможным: с 476 г. древняя имперская столица находилась под властью остроготов и папы могли безбоязненно противостоять политике константинопольских императоров, власть которых распространялась на них лишь теоретически. В то же время папы представляли на Западе политические интересы императоров, и следовательно, они могли торговаться об условиях. Римские епископы, не понимая всей сложности положения на Востоке и всех тонкостей восточной христологической терминологии, твердо держались томоса папы Льва. Как и большинство латинских иерархов, знакомых лишь со словарем Тертуллиана, Августина и Льва, папы опасались малейшего отхода от буквы Халкидонского определения, поэтому, когда вышел "Энотикон", папа Феликс III (483-492) безоговорочно его отверг и разорвал отношения с Акакием.
В самом начале правления папа Феликс III послал своих легатов в Константинополь, чтобы разобраться с ситуацией вокруг смещенного епископа Александрийского Иоанна Талайи и для поддержки Халкидонского Собора: ему в Рим пришла жалоба "акимитов" – "неусыпающих" монахов, – заявивших, что Халкидон в столице предан патриархом Акакием. В Константинополе легатов очень хорошо приняли, одарили, и Акакий объяснил им свою позицию и тот смысл, который он вкладывал в принятие "Энотикона". Халкидонские воззрения Акакия показались легатам весьма искренними и убедительными, а позиция Иоанна Талайи – весьма сомнительной. Они отслужили торжественную литургию с Акакием. И, конечно, это было воспринято всеми как признание "Энотикона" Римом.
Однако, по возвращении легатов, папа Феликс и собор 77 епископов низложил их, а также изверг из сана Акакия – за то, что он признал "рукоположенного еретиками" Петра Монга.
Такое резкое выступление Феликса против двусмысленностей "Энотикона", несомненно, поддержало дело халкидонского православия. Однако требования его преемников, в особенности папы Геласия, чтобы константинопольские патриархи Евфимий (490-495) и Македоний (495-511), формально разорвавшие общение с монофизитскими патриархами Александрии и твердо стоявшие за Халкидон, исключили имя Акакия из диптихов только на основании его низложения римской кафедрой, были в высшей степени нереалистичными и лишь углубляли раскол. На Востоке низложение папой Феликсом патриарха Акакия рассматривалось как грубое и неквалифицированное вмешательство одной кафедры в дела другой. Акакий не мог нести формальную ответственность за документ, опубликованный императором, а с Петром Монгом он восстановил общение лишь после того, как тот признал Халкидон. Акакия можно было обвинить в тактических ошибках, но не в ереси.
5. После смерти Зенона на его вдове Ариадне женился царедворец и очень способный администратор и финансист Анастасий, ставший новым императором (491-518). Он был уже довольно пожилым (60 лет), но весьма энергичным и компетентным правителем. Анастасий был благочестивым и богобоязненным человеком, однако, увы, с монофизитскими симпатиями. Он поддерживал "Энотикон", но с монофизитских позиций. Во всей его политике монофизитам отдавалось преимущество, хотя, нужно отдать ему должное, к явным гонениям против халкидонцев он почти не прибегал. В Египте он полностью поддерживал оккупацию александрийской кафедры людьми, жестко и бескомпромиссно отвергавшими Халкидонский Собор. Это были Афанасий II, Иоанн II Хемула, Иоанн III Никийский, Диоскор II и Тимофей IV.
Однако режим "Энотикона" не обеспечивал полного триумфа монофизитства и позволял халкидонскому крылу не только существовать, но и завоевывать преимущество на нескольких главных кафедрах христианского мира. Как мы уже говорили, это "халкидонство", будучи реакцией на монофизитство, часто принимало форму возрождения антиохийского христологического языка. Похоже, именно это происходило в халкидонской партии в Константинополе, в которую входили патриархи Евфимий (490-495) и Македоний (495-511). Таким образом, ведущие монофизитские богословы воспринимали свою борьбу как защиту св. Кирилла и могли с большой убежденностью заявлять, что принятие Халкидона означало восстановление Нестория. Император Анастасий прислушивался в основном именно к этим монофизитским богословам, а в конце своего царствования уже почти полностью попал под их влияние.
Кроме Константинополя, халкидонцы занимали кафедры в Иерусалиме (патриарх Илья, 493-516) и Антиохии (Флавиан II, 498-512), однако и оппозиция в этих местах была весьма сильной и часто кровавой.