Первым следствием соборного решения дела в Иерусалиме было успокоение верных в Антиохии (Деян. XV, 32) и распространение веры во многих других местах (Деян. XVI, 4-5). Казалось, иудеи помирились теперь с язычниками. Со времени иерусалимского собора, по-видимому, должны были прекратиться враждебные отношения иудео-христиан и к самому апостолу Павлу. На деле же вышло далеко не так. Братское христианское единение между иудео-христианами и языко-христианами оказалось совсем невозможным делом. Это зависело от того, что соборное апостольское определение не успело и не могло привиться к иудео-христианам в должной мере. Большинство их осталось довольно соборным постановлением совершенно безотчетно. Враги христианской свободы по-прежнему остались врагами и при первой проповеди апостола языков явились его упорными противниками. Чем больше распространялось христианство между язычниками, тем настоятельнее проводили они в каждом новопросвещенном крае христиан идеи своего иудейского благочестия. Чем шире раздвигались пределы христианской Церкви, тем больше изыскивали и находили они для себя случаев нарушать покой правоверных. Стоя ближе к превратному пониманию народного благочестия в иудейском духе, они ловили малейшее отсутствие апостола Павла и везде распространяли нелепые лжеучения. Лжеучения эти становились тем опаснее, что по своему внутреннему характеру разжигали вражду между иудеями и язычниками и что те и другие, по принятии христианской веры в значительном числе, далеко не могли похвалиться на первых порах ни силою веры, ни постоянством в добродетели. Одним словом, и после Иерусалимского собора, закваска иудейская производила в Церкви слишком много зла; поэтому постоянно озабочивала и беспокоила апостола Павла. Замечательным примером его борьбы за христианскую свободу, после апостольского собора, служит обличение им апостола Петра в Антиохии. Дело было так. Немного после Иерусалимского собора, апостол Петр посетил Антиохию. Здешние верные приняли его с должной честью и христианским радушием. Со своей стороны, и апостол обрезания обращался с ними в духе христианской любви и свободы, быть может, не раз разделял с ними братскую трапезу. Но случилось, что по его следам пришли сюда и некоторые из иерусалимских иудео-христиан. Крайне несправедливо Ренан называет их «лазутчиками Иакова» и позволяет себе утверждать, будто этот последний стоял во главе иудейских партизанов. Кажется, он делает это из подражания таким немецким ученым, как Баур, который ставит апостола языков в резкой противоположности с апостолами обрезания — Иаковом и Петром. Но нужно сказать, что Гильгенфельд, последователь Баура, признается, что взгляд этого последнего неверен и недостаточно выяснен. Гофман доказывает положительно, что апостол Павел жил в братском согласии с двенадцатью апостолами. Иерусалимский собор достаточно показал, что апостолы «очевидцы» не имели ничего общего с иудео-христианами, в своих убеждениях были совершенно согласны с апостолом Павлом и, по выражению этого последнего, дали ему и Варнаве руку общения (Гал. II, 9). С этим согласны новейшие ученые Вомель и Маттей. «Несправедливо, — говорит Ользгаузен, — некоторые заключают из Гал. II, 12 будто апостол Иаков сам мог быть главою суровой иудейской партии и прибавляет к этому: τίνες απο Ιακώβου представляются не как вестники или поверенные, а только как члены его епархии. Они произвели в Антиохии возмущение без его воли. Это те же, что τίνες εξ ήμώ  в Деян. XV, 24». Итак, иудео-христиане, пришедшие по следам Петра в Антиохию, — это были обычные ревнители закона, по имени христиане, а по духу иудео-фарисеи. Без всякого сомнения, они слишком нехорошо посмотрели на поведение апостола Петра и были не прочь произвести в Антиохии второе возмущение, нарушить мир, только что утвердившийся здесь после иерусалимского собора. Хорошо знакомый с характером мнительных ревнителей закона из всегдашнего обращения с ними апостол Петр, по всей вероятности, вздумал успокоить их, чтобы только отклонить угрожающую опасность. Для этого он неожиданно изменил свои отношения к язычникам — христианам. Ибо, до прибытия «некоторых от Иакова», ел вместе с язычниками, а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием (Гал. II, 12-13). Увидя, что они не прямо поступают по истине евангельской, св. апостол Павел не выдержал соблазна. Как всегдашний защитник христианской свободы, он вступился за своих христиан из язычников, обиженных таким гнушательством со стороны целой иудео-христианской Церкви в лице апостола Петра. Давно ли утвердилось христианское общение между Иерусалимской церковью и Антиохийской? Давно ли, в присутствии той и другой, из уст Петра и Иакова слышались неподдельные слова христианской любви к язычникам? Давно ли, во имя этой любви, проповедано было по всем поместным церквам слово христианской свободы и братства? В минуту горячей ревности, апостолу языков представилась вся несправедливость такой обиды. Потому, при всех иудеях, он не преминул обличить апостола Петра. Аще ты иудей сый, сказал он ему тоном обиженной справедливости, язычески, а не иудейски живеши, почто языки нудиши иудейски жительствовати (Гал. II, 14), Другими словами: «Если ты, иудей по природе, не признаешь оправдания делами закона, не ставишь в заслугу обрезания, а ждешь спасения от веры в Иисуса Христа: то зачем лицемеришь, поступаешь против собственного своего убеждения, — зачем язычникам подаешь пример иудейской жизни?» Блаженный Иероним думает, что это столкновение между апостолами сделано было притворно, по предварительному взаимному соглашению их, с целью обличить иудеев в их слепой привязанности к закону и в необщительности с язычниками. Но блаж. Августин решительно отвергает такое толкование. Оно, в самом деле, не оправдывается ничем, ни достоинством первоверховных апостолов, ни целью, с которою передает апостол Павел случившееся событие, ни важностью самого предмета, из-за которого вышло столкновение. Притворство двух апостолов, недостойное их нигде, тем более было недостойно перед лицом целой христианской Церкви. Апостол Павел говорит об обличении Петра в защиту своего апостольского достоинства. Но, очевидно, в таком важном деле он не мог сослаться на обстоятельство, притворно разыгранное.

Еще менее мог он допустить ложную историю в деле утверждения христианской свободы, в открытой борьбе из-за такой высокой истины со своими бдительными и злобными врагами. Яже пишу вам, се пред Богом, яко не лгу (Гал. 1, 20), — вот с какою клятвою он уверяет своих читателей в истинности преподанного им учения и достоверности своего повествования! Нет, обличение апостола Петра Павлом было истинное обличение, высказанное от глубокого сердца, с горячей ревностью по правде евангельской. Но, вместе с тем, оно, действительно, было направлено против пришельцев — иудеев, против их опасной мнительности, которую апостол Петр вздумал только подавить, из желания сохранить мир в Церкви, но этим ненамеренно обидел антиохийских христиан. Уважая мнительность иудеев, апостол Петр упустил из внимания мнительность христиан — язычников, у которых постоянно оспаривали христианскую свободу. Зато мнительность этих последних, оказалось, справедливо уважил апостол необрезания. Тот и другой, таким образом, были одинаково правы. В обличении Петра остались виновны одни пришельцы иудеи со своим самоуверенным благочестием; на них только, согласно с мнением блаж. Иеронима, и пало обличение, высказанное св. апостолом Павлом. Порфирий, известный враг христианства, и богоотступник Юлиан смеялись над поведением апостола Павла, видели в его поступке выражение гордости и мелочности, вместе с притязательностью на первенство. Нечего и говорить о том, что они сделали это, как закоренелые враги христианства, просто из дикого желания посмеяться над апостолом Павлом и очернить его. За всем тем, настоящим мотивом, к которому нашли они придраться, действительно, были гордость и мелочность только не в апостоле Павле, а в самонадеянных ревнителях ветхозаветного благочестия — иудеях. Прежде всего, в поведении этих последних подметили они мелочность, рассчитанную на преимущество перед язычниками и от этой-то стороны дела непоследовательно заключали о мелочности и гордости якобы апостола Павла, ввязавшегося будто бы в дело, не стоящее внимания. Вместе с тем, они не поняли или не хотели понять того, какая опасность для первенствующей Церкви соединялась тогда с мелочностью иудеев. Достаточно было вникнуть в смысл этой мелочности, в пагубное влияние оной на юное общество правоверных, чтобы признать ее, вместе с апостолом Павлом, стоящей внимания и обличения (Христ. Чт. 1874 г. Ч. 2, стр. 614).